Но было ещё нечто, что бросалось в глаза. На уроках истории или литературы Илон, казалось, ускользал из настоящего, погружаясь в размышления, будто бы сознание его куда-то уносило. В его глазах виделась та самая тяжесть, которая часто тянет людей, мечтающих о вещах вне досягаемости. Блин, что делать-то? Ведь надо будет экзамены сдавать, а это фрукт игнорит половину предметов! Однако сложно не отметить, как настойчиво юноша пытался докопаться до сути: слова учителя и примеры истории для него значили меньше, чем те невидимые идеи, что клокотали в нём самом. Ну посмотрим, чем мне это поможет….

Когда звонок ознаменовал конец последнего урока, лишь на миг замешкался, но заметил, как Джон жестом пригласил его пойти с собой. Они шагали по пыльным улицам Претории, блин, раньше про неё слышал только в Международной панораме, пока солнечный свет медленно сменялся вечерними тенями. Джон и ещё несколько ребят вели его к какому-то месту, шумно обсуждая планы на будущее и делясь новостями о семье и последних событиях в стране, в этом небольшом и вместе с тем раздираемом противоречиями мире.

Естественно, пытался следить за разговором, ловя обрывки: некоторые обсуждали политику и неравенство – он знал, что Южная Африка была в центре таких противоречий, но, к своему стыду, почти ничего не помнил о борьбе, которая происходила тогда. Апартеид и всё такое, но это же где-то там, на краю света. Как говорится, мы так долго боролись за права негров, что наконец-то их получили! Зато всё больше осознавал, насколько мало знает об окружающей действительности. Здесь, среди этих подростков, у каждого было мнение о мире, в котором они жили, а у него не было ничего, кроме призрачных воспоминаний о будущем и пустоты в настоящем.

Когда они подошли к одному из любимых местных кафе, вселенец почувствовал, что приближается момент, когда ему придётся показать что-то от себя. Ребята уселись за большой деревянный столик, над которым светила старенькая лампа. Заказав еду и напитки, они расслабленно расположились вокруг стола, обмениваясь планами на будущее. Каждый рассказывал, что хотел бы делать после школы, как он представляет свою жизнь.

"А ты, Илон?" - спросил кто-то, и настороженный взгляд снова оказался прикован к нему.

Нет, ну что за невезение. Что, нельзя было мимо меня-то пройти? Но теперь поздно. А чуйка кричит, та что задница, от него ждут чего-то особенного – кажется, для них этот Илон, ну, теперь я, собственной персоной, был чем-то вроде местного мечтателя, застрявшего между подростковыми амбициями и слишком взрослыми целями. Так что в полной мере ощутил, как тело напряглось и чужие слова, и образы застряли в горле. Но также знал: если хочет стать Илоном Маско, тем самым, ну или близко на него похожим и повторить путь к его величию хоть отчасти, ему нужно быть собой, попаданцем из будущего, рассказывающим про него правду, отчего его словам будут меньше всего верить и в то же время тем, кого ждали.

Глубоко вдохнув, он начал говорить: "Мне кажется, что будущее – это пространство, которое только ждёт, когда мы в него ворвёмся. Это что-то большее, чем просто работа или деньги, – это создание нового, чего-то такого, чего ещё нет… Может быть, транспорта, который выйдет за пределы планеты. Или способов жизни, которых мы ещё даже не представляем".

Слова, казалось, будто сами наполняли его речь, как если бы он вытягивал их из пустоты. Он видел, как лица друзей становились серьёзнее, каждый из них ловил эту странную философию, чуждую, но в то же время притягательную. Короче, языком трепать и в своём теле любил, так что всё пошло в кассу.

"Ты же опять про эти космические штуки? - усмехнулся Джон, но с каким-то уважением, будто ему действительно нравилось слышать, как его друг говорит о будущем. - Почему не на Земле? Почему всегда ты говоришь о звёздах?"

В ответ чуть приподнял плечи, больше для вида. В моей памяти затеплился туманный образ будущего Илона Маска – человека, который превратит мечты в реальность, кто не станет ограничивать себя ни законами гравитации, ни границами стран. Заодно понял, что этот юноша в глубине души тоже мечтал о чём-то великом, о звёздах и бескрайних просторах космоса.

"Потому что звёзды… - замолчал на мгновение, пытаясь уловить верный оттенок мысли, - они кажутся недостижимыми. Но кто сказал, что это навсегда?"

Когда вечер подошёл к концу, и ребята собрались расходиться, вселенец заметил, как один из них достал из кармана карманный календарь. Это выглядело как простая деталь — ребята обсуждали какой-то предстоящий концерт и сверялись с датами, — но для него это стало золотой находкой. Он увидел на странице календаря чёткие цифры: "7 апреля 1988 года". Каждое число впечаталось в его сознание. Он вглядывался, словно пытаясь уловить незримую нить истории, связывающую его отдалённые воспоминания о будущем с этим конкретным днём.

"1988 год… Четыре года до 1992-го, когда не станет СССР, но тут уже ничего не успею, если только под дурака косить и писать письма в Политбюро. Главная проблема, а что писать-то. Вот ни фига не историк, специализирующийся на данном периоде и Вики под рукой нет" - обрывки воспоминаний яснее не стали. Короче, впереди ожидал длинный и тернистый путь. В такой ситуации тем более нужно было узнать больше о жизни этого подростка, чтобы понять – как и где сделать первый шаг.

Когда наша могучая кучка выходила из кафе, Джон неожиданно обратился к девушке, которая стояла у входа. Увидев её, неожиданно для себя чуть задержал дыхание: в глазах её читалась та непосредственная нежность, которую можно встретить лишь в юности. Она была миниатюрной, с тёмными, немного растрёпанными кудрями, и с обворожительной улыбкой, которая мягко озарялась светом уличного фонаря. Как только она взглянула на меня, сразу же ощутил, как тело тут же откликнулось – будто где-то внутри была спрятана искорка, разжигаемая её присутствием. Я с малолеткой?! С другой, мне-то сейчас самому где-то семнадцать лет. Вернее, телу, в которое только сегодня попал. Так-то будут некоторые трудности с адекватным восприятием окружающих. Но ничего, такое должно со временем пройти. Ту главное уточнить возраст согласия, чтобы по дурости в кутузку не згреметь. А то дело оно молодое, всяко может повернуться, а ты как дурак даже не занешь, а оно уже безопасно, али как?

"Элис! - окликнул её Джон. - Мы как раз собирались… - он оглянулся на меня, как будто подталкивая к чему-то, чего ещё не знал. - Ты с нами, Илон?"

Она шагнула ближе, взглянув прямо мне в глаза, и отчего почувствовал некое тёплое волнение, как будто это чувство оставалось в теле Илона с самого начала, только он его ещё не открыл. Вот! Что я говорил. Срочно пробить сроки, а то попробуй тут построй из себя монаха, когда гормоны не просто бурлят, а кипят, буквально.

"Ты сегодня немного не в себе, - с улыбкой произнесла Элис. - Всё о звёздах мечтаешь? - Её голос звучал с лёгкой насмешкой, но доброжелательно, как будто это была привычная шутка между ними".

С учётом возраста, реакция на тебя в самом что ни наесть разрезе, нормальная. Но пока не уточним важные нюансы, в такие отношения ни-ни. Так что взяв себя в руки, ответил, стараясь отразить её привычное восприятие Илона. В конце концов, раз уж выступаю в высшей лиге джентльменов, нужно вести себя получше Штирлица из анекдотов.

"Можно сказать и так", - пробормотал в ответ, осознавая, что ощущение неловкости усиливалось.

Перед ним стояла девушка, чьё лицо, казалось, хранило столько воспоминаний, доступных этому молодому Илону, но таких недосягаемых для него самого.

"Тогда пусть только звёзды тебя и уведут, ладно?" - сказала Элис, подходя ближе и легко касаясь его руки, словно это был их общий, привычный жест.

Она смотрела на меня внимательно так, и потому увидел в её глазах глубокую заботу, нежность, как будто она понимала что-то большее, чем могли выразить слова.