Его глаза встретились с глазами Эллии, они светились голубым, их узкие зрачки расширились, когда он уставился на нее.

Совсем не мужчина. Это дракон.

Её дракон.

Его ноздри раздулись, а язык высунулся между губ, чтобы попробовать воздух. Его глаза опустились вниз по ее телу, чтобы сосредоточиться на ее лоне. Его челюсть, усеянная двумя маленькими костяными шипами с каждой стороны, сжалась, а губы раздвинулись, обнажив острые зубы.

Взгляд Эллии скользнул по его широкой груди, мускулистому животу и узким бедрам, чтобы остановиться на его члене. Он выступал из его щели, длинный, толстый и пульсирующий, такой же золотистый, как и все остальное, с мелкими чешуйками и ярко выраженными гребнями. С его кончика сочилось бледное семя.

Желание вспыхнуло в ней, и ее лоно заныло от желания мужчины перед ней. Не совсем человек или животное, но мужественный и сильный, великолепный и угрожающе красивый.

Он зарычал и сделал шаг к ней, обхватив рукой свой член и сильно сжимая. Еще больше семени просочилось с его кончика и упало в траву, потраченное впустую.

— Женщина, — сказал он глубоким, хриплым голосом с акцентом.

Эллия оторвала взгляд от его члена, чтобы посмотреть на его лицо, которое было напряженным и болезненным, его голубые глаза были измученными, но похотливыми. Она улыбнулась и откинулась на локти, широко расставив бедра. Его голодный взгляд немедленно вернулся к ее лону.

— Да, — сказала она. — Твоя женщина.

Фальтирис никогда не испытывал такой боли, никогда не чувствовал, как пламя его сердца пылает так сильно. Он чувствовал себя так, словно его поглотили, сожгли изнутри, яростно распустили и снова собрали вместе огнем и силой. Он не знал, что произошло, но ему было все равно — красный жар поглотил его, и его разум, тело и душа были полностью сосредоточены на женщине.

«Моя женщина».

Правда этих слов проникла в самую сердцевину Фальтириса, даже сквозь густой туман красного жара. Его сердечный огонь вспыхнул, и он рванулся вперед, подгоняемый своим внутренним пламенем. Он приземлился на нее, втиснув свое тело между ее ног, и зашипел, когда его член прижался к ее влажной щели. Свежее семя сочилось из его члена. Он вздрогнул и вонзил когти в землю.

С рычанием он раздвинул бедра и вонзил свой член в ее лоно.

Он не слышал болезненного крика женщины, не чувствовал, как ее руки хватают его или ее тупые когти царапают его чешую — все, что он мог чувствовать, это скользкую, горячую, крепкую хватку женской оболочки вокруг его пульсирующего члена.

Фальтирис отстранился ровно настолько, чтобы глубже погрузиться в это блаженно влажное лоно. Это было ошеломляющее наслаждение, это была невыносимая агония, и он не мог остановиться. Он толкался снова и снова, погружаясь так глубоко, как только мог, и желая еще глубже, пока ее лоно не поглотило его полностью.

Он нуждался в этом. Он нуждался в ней.

Зажмурив глаза, Фальтирис толкнул сильнее, быстрее, ворча и рыча.

Его кровь, как магма, текла по венам, чешуя плотно облегала выпуклые мышцы, а в чреслах нарастало огромное, невозможное давление. Он чувствовал, как будто его тело едва могло сдерживать себя, как будто оно едва могло сдерживать его сущность, его сердечный огонь, который был сильнее после прикосновения его женщины, чем когда-либо прежде.

«Моя женщина…»

Ее пьянящий аромат наполнил воздух. Именно этот аромат, наконец, вывел его из пещеры, манящий и женственный, но теперь в нем было нечто большее — он усиливался ее возбуждением, делался еще более сводящим с ума. Этот запах затуманил его разум так же сильно, как и красный жар.

Она пошевелилась, обхватив его ногами, и Фальтирис зарычал, щелкнув зубами и опустив когтистую руку на ее бедро, чтобы удержать ее на месте. Его толчки усилились в скорости и жестокости. Лоно его женщины сжалось, сжимаясь вокруг него, втягивая его все глубже, наполняя все более жидким теплом.

«Такое горячее, такое тугое, такое влажное».

Давление в его чреслах усилилось, перехватывая дыхание. Он зашипел, глубже вонзая когти в землю и расправляя крылья за спиной. Его бешеные движения стали беспорядочными, когда его внутреннее пламя и красный жар закружились вместе в огненной буре в его центре. Волны удовольствия/боли пробежали по его позвоночнику и наружу вдоль конечностей до кончиков пальцев рук, ног и хвоста.

На мгновение все стихло, и его окутала оглушительная тишина. Эту тишину нарушил тихий, задыхающийся крик под ним — совсем не тот звук, который издала бы драконица.

Фальтирис взорвался, его сердечный огонь вырвался из его сердцевины, чтобы захватить каждую его мышцу и вырвать рев из его горла. Его крылья расправились, когда струя расплавленного семени вырвалась из его члена, и экстаз, не похожий ни на что, что он когда-либо испытывал, поглотил его.

Его бедра дернулись, когда он излил потоки семени в свою женщину, глубоко вонзая свой член. Каждое освобождение приносило больше облегчения, чем предыдущее, пока, расправив крылья и содрогнувшись всем телом, он не опустился на нее.

Фальтирис все еще чувствовал красный жар, все еще чувствовал, как проклятие драконьей погибели обрушивается на него, но худшее из его последствий исчезло — на данный момент. Как бы ни было больно его гордости признавать, что он уступил, он мог считать это соединение маленькой, но значительной победой в великой битве против заклятого врага драконьего рода.

Он поддался этой жгучей потребности, но не причинил вреда своей женщине — своей паре.

Тем не менее, он знал, что его нынешнее облегчение будет недолгим. Красный жар должен был вскоре снова разгореться.

Тяжело дыша, Фальтирис свернулся калачиком вокруг своей пары, притягивая ее ближе, и уткнулся лицом ей в шею. Он вдохнул ее запах и выдохнул с довольным урчанием.

Ее руки гладили его плечи и спину, ее ноги обхватили его бедра, прижимая его к своему телу, и когда она заговорила, он почувствовал нежные вибрации ее голоса.

— Цитолея, благослови это чрево. Пусть оно взрастит и защитит семя, которым оно было одарено, и пусть оно взрастит новую сильную жизнь в своих любящих объятиях.

Эти слова были столь же утешительными, сколь и странными.

Продолжая мягко скользить руками по его чешуе, она повторила свои слова, и Фальтирис сосредоточился на них. Казалось, они были произнесены как какая-то молитва, но сами слова требовали более пристального внимания — потому что, хотя он и понимал их, они принадлежали языку, которого он не слышал уже несколько сотен лет. Она говорила не на языке драконов.

Что-то мягкое пощекотало его морду, и он выдохнул через ноздри. Осознание — и его самого, и его женщины, и ситуации — нахлынуло на него, почти такое же ошеломляющее, как удовольствие-боль мгновений назад.

Здесь было что-то не так. Сам Фальтирис чувствовал себя неправильно.

Он поднял голову, чтобы посмотреть вниз на свою пару. Ее темные глаза встретились с его взглядом — человеческие глаза.

Впервые за все время своего существования огонь в сердце Фальтириса словно погас, оставив его холодным и пустым внутри. Его разум лихорадочно работал, отчаянно пытаясь понять, что он видит, что чувствует, что произошло.

Она человек. Она прикоснулась к нему.

Он спарился с ней.

Фальтирис оттолкнулся от нее, отстраняясь от ее влажного тепла, и поднялся на нетвердых ногах. Он хлопнул крыльями за спиной. Огонь пронзил его мышцы и проник в кости, наполняя его существо, напоминая ему об огромной, дезориентирующей боли, которую он испытал, когда она впервые прикоснулась к нему и навязала ему брачные узы. Он был слишком поглощен красным жаром, чтобы понять, что произошло, понять, кем она была.

Чтобы понять, кем он стал.

Он посмотрел на свои руки и не узнал ни их длинных ловких пальцев, ни когтей на кончиках. Он также не знал, к каким рукам были прикреплены эти кисти, или к сопутствующим грудной клетке и животу, тазу, ногам и ступням, все они были ориентированы вертикально, по-человечески.