— Нет, — прорычал он.

Сжав кулаки еще крепче, Фальтирис направил всю свою силу воли на свое тело, на огонь своего сердца — на то, чтобы вернуть им свою естественную форму. Его мышцы напряглись от напряжения, и вскоре голова запульсировала от сосредоточенности. Это была не его форма. Он не принял этого, не согласился бы на это. Что бы она ни сделала, он все исправит.

Он представил себя в своей естественной форме, мысленно потянулся к ней, заставил себя почувствовать ее снова. Вскоре его конечности задрожали, и его сердечный огонь вступил в ожесточенную битву с нынешней ледяной брачной связью, посылая чередующиеся волны жара и холода по всему телу.

Он был Фальтирисом Золотым, самым могущественным драконом в регионе. Не осталось никого, кто мог бы противостоять ему. И он вернет себе свое естественное тело!

Его губы скривились, и низкое, болезненное рычание вырвалось из него. Он продолжал бороться так долго, как только мог, но перемена не наступила. Огонь не поглотил его и не изменил его.

Наконец, он освободил свое внимание. Его тело обмякло, и он наклонился, уперев руки в бедра, переводя дыхание и ожидая, когда утихнет стук в голове.

Извергая пыл огня, Фальтирис расхаживал по песку, рыча всякий раз, когда его неуклюжие ноги теряли опору и его равновесие оказывалось под угрозой. Его член пульсировал, и семя непрерывно капало с его кончика. Он был настолько чрезмерно чувствителен, что даже прикосновение воздуха к нему причиняло боль. Он отказался прикоснуться к ней снова, отказался унижаться еще больше.

Он прекратил расхаживать только тогда, когда приблизился к этим кускам упавшего камня, разрезая их когтями, ударяя по ним кулаками и ногами и швыряя их через комнату. То, что они все еще трещали и ломались под его ударами, давало мало утешения; независимо от того, сколько сил он сохранил, он все еще был заперт в этом нежелательном теле.

И тот, кто заставил его принять этот облик, его женщина, все еще была у реки. Она была одна, вооруженная только копьем с каменным наконечником, в то время как Красная комета была в небе, и ее проклятие довело зверей мира до безумия спаривания.

«Я оставил свою пару одну и беззащитную».

Брачная связь сжалась вокруг его сердечного огня, почти погасив его, и Фальтирис споткнулся. Он хлопнул рукой по ближайшему камню, чтобы удержаться в вертикальном положении, грудь и плечи вздымались. Вина и тревога, которые он только что почувствовал… Он не испытывал ничего подобного уже целую вечность, если вообще когда-либо испытывал. Самое близкое к этому чувство было, когда впервые появилась комета и разорвала мир — и его жизнь — на куски.

— Нет, — прорычал он, отталкиваясь от камня.

Человек был виновной стороной, она была той, кто причинил ему зло, и она должна была считать себя счастливой, что он еще не отомстил ей. Человек украл у Фальтириса. Этому не могло быть оправдания. Если бы ее растерзал или сожрал обезумевший от крови зверь, это было бы просто возмездием Вселенной за ее преступление.

И все же сама мысль о том, что на нее нападет какое-то существо, заставляла его сердце биться быстрее, а чресла сжиматься, вызывая неприятное чувство в животе.

Ему нужно было вернуться к ней сейчас. Ему нужно было убедиться, что она в безопасности, нужно было защитить ее от мира и многих опасностей, которые он представлял для таких маленьких и слабых существ, как люди. Ему нужно было быть рядом с ней и…

Пламя ярости вспыхнуло в нем, ненадолго отбросив жар и его брачную связь. Фальтирис направил новую волну ярости на один из больших камней, разрывая его кусок за куском среди потока ударов, ревущих повсюду. Его горло обожгло, когда его рев эхом отразился от стен его логова, нарастая, чтобы окутать его.

И, несмотря на свою мощь, этот рев был всего лишь призрачным эхом того, чем он когда-то был — точно так же, как и сам Фальтирис.

Эллия стояла на мелководье, смывая с тела пот, грязь и песок, накопившиеся за несколько дней, и прислушивалась к отдаленному реву. Она знала, что эти звуки исходили от ее пары. Какое другое существо сейчас закатило бы такую детскую истерику?

Она фыркнула, очищая свое лоно. Неужели она променяла одного избалованного мужчину на другого?

— Ни в одной из историй не упоминалось, что драконы ведут себя как дети, которым отказали в их любимых игрушках, — пробормотала она.

Она не понимала его гнева, не понимала, что, по его мнению, она с ним сделала. Он пришел к ней.

Возможно, Красная комета влияла на его разум так же сильно, как и на тело? Это не было так, как если бы она отказала ему в доступе к себе, это не было так, как если бы она оттолкнула его. Он использовал ее тело, чтобы получить облегчение, в котором он так явно нуждался, но затем он разглагольствовал и злился на нее. Казалось, он больше стремился убить ее, чем спариться с ней.

Вдалеке послышалась еще одна серия рева.

«Ну, по крайней мере, я знаю, что он недалеко».

Эллия подняла руку, чтобы коснуться своей груди. Там был холод, напряженность, которая заставляла ее сердце болеть и незаметно стремилась притянуть ее к своему дракону.

— Наглое, ничтожное насекомое? — усмехнулась она, выходя из реки. — Ты немногим больше, чем властная, грубая, переросшая ящерица. Ха! Да, ящерица.

Эллия обязательно назовет его так в следующий раз.

Влажная кожа поблескивала в прохладном ночном воздухе, она завязала набедренную повязку, надела сандалии и накинула тунику, ворча, когда влага заставила ткань прилипнуть к ней в нескольких местах. Такие мелочи обычно не беспокоили Эллию, но она была истощена как морально, так и физически. Быстрая оценка звезд на небе подсказала ей, что до рассвета осталось всего несколько часов. Она уже давно не спала.

Эллия взглянула в сторону своего мужчины, когда он снова взревел, задаваясь вопросом, не показалось ли ей только слабое колебание земли. Он же не мог заставить землю содрогнуться с такого расстояния одним лишь ревом, не так ли? В любом случае, если он хотел продолжить свою истерику, пусть будет так. Она проспит здесь остаток ночи, и, если — или когда — она ему понадобится, он сможет прийти к ней сам.

Рев ее дракона наконец затих, снова напомнив Эллии ребенка — на этот раз того, кто устал во время своего маленького припадка. Она улыбнулась и покачала головой. Возможно, после того, как он выспится, у него улучшится настроение.

Когда еще одна слабая дрожь прокатилась по земле под ее ногами, не сопровождаемая ревом дракона, сердце Эллии пропустило удар. Если не он, то…

Участок песка всего в нескольких шагах от нее сдвинулся, оседая сам по себе, как будто его засосало в дыру. Эллия схватила свое копье, которое стояло рядом с ней, и отскочила назад, когда длинные, тонкие, сегментированные ноги появились из песка, и существо, которое было погребено под ним, выбралось на поверхность.

Песок сыпался с верхней части его панциря, который был примерно такого же размера, как туловище Эллии, и из него торчало несколько торчащих шипов. Тонкие ноги существа были почти такой же длины, как ее собственные, выступающие по бокам этой выпуклой, шипастой головы. По бокам от его жвал располагалась пара ножек поменьше, каждая из которых заканчивалась широкими плоскими когтями. Длинный хвост существа появился последним, подняв новую струю песка. У этого хвоста не было брони спереди существа, и песок прилипал к его гладкой, бледной плоти.

Шорелакр — и, несомненно, самый большой из тех, кого Эллия когда-либо видела. От щебечущих жвал до кончика хвоста он был почти в два раза длиннее ее роста

Шорелакр повернулся к ней. Все шесть его темных глаз-бусин блестели крошечными отблесками Красной кометы. Существо раздвинуло жвалы, раздвинуло когти и издало пронзительный вопль, от которого по спине Эллии пробежал холодок. Он бросился на нее, дико размахивая хвостом, и его голова склонилась вниз, чтобы наклонить шипы вперед.