— Твое удовольствие только делает тебя еще красивее.

Он убрал руку с ее волос, чтобы обхватить пальцами ее шею, его большой палец скользнул вверх и провел по ее нижней губе.

Эллия открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Похоть горела в этих ярко-голубых глазах. Она не могла точно знать, был ли это сам Фальтирис, страстно желающий ее, или его вел жар, но в его глазах была определенная ясность, намеренная сосредоточенность, которая заставила ее поверить, что это все он, независимо от влияния Красной кометы.

В любом случае, Эллии было все равно в тот момент, не тогда, когда он так на нее смотрел. Не тогда, когда она чувствовала себя такой желанной. Она наклонила голову и завладела его ртом, лаская его губы своими.

Фальтирис застонал. Его хватка на ее горле усилилась, но это не причинило ей боли — это только усилило ее возбуждение, когда он взял под контроль поцелуй. Он наклонился к ее губам и поцеловал ее сильнее, глубже, просовывая свой длинный, ловкий язык между ее губ, чтобы погладить ее, как она научила его делать.

Бедра Эллии колыхались в такт его неглубоким толчкам, каждый из которых был более настойчивым и отчаянным, чем предыдущий, каждый из которых посылал через нее импульсы удовольствия. Она прервала поцелуй, оттолкнувшись руками от его груди. Их глаза на мгновение встретились, прежде чем его взгляд скользнул вниз по ее телу, по ее подпрыгивающей груди и плоскому животу, наконец остановившись на том месте, где его член входил в ее лоно.

Жар в его глазах усилился. Он зарычал и сжал руки на ее бедрах, придавая ее движениям силу, когда она двигалась на нем сильнее, быстрее, прижимая ее к себе, чтобы взять его так глубоко, как только могла. Ее задыхающиеся стоны и его гортанное ворчание эхом отражались от стен пещеры.

Они спарились незадолго до этого, и ее тело еще не остыло. Его забота теперь была подобна нежному дыханию над раскаленными углями, заставляющему их снова вспыхнуть — но сейчас в ней вспыхнул не скромный огонь. Это был ревущий ад, пламя, достаточно большое, чтобы дотянуться до самого неба и поджечь его. Губы Фальтириса раздвинулись, обнажив острые, стиснутые зубы, и он ускорил темп.

Ее пальцы сжались на его груди, когда огненная буря внутри нее усилилась, и она не остановилась. Она не могла остановиться. Эллия раздвинула ноги шире, нуждаясь в нем глубже, нуждаясь во всем.

Экстаз вспыхнул в ее сердцевине, пронзая Эллию и разрывая ее на части. Она откинула голову назад и закричала от всепоглощающего удовольствия в тот же миг, когда Фальтирис взревел. Ее лоно содрогнулось, крепко сжавшись вокруг его члена.

Он крепче сжал ее бедра, и его бедра задвигались еще быстрее. Его член утолщался и лопался, посылая поток тепла глубоко в ее сердцевину, что вызвало второе извержение, на этот раз горячее и сильное, сотрясающее ее с головы до ног. Фальтирис швырнул ее на себя и крепко удержал на месте.

Ее дракон рычал и пыхтел, ворча, когда поток за потоком его семени наполнял ее.

Эллия тяжело дышала, ожидая, когда к ней вернутся чувства, а ее тело трепетало от удовольствия.

Руки Фальтириса скользнули с ее бедер вверх, пока его грубые ладони не оказались на ее груди. Его пальцы гладили и мяли ее кожу, ласкали соски, двигаясь с нежностью и благоговением, на которые она раньше не думала, что он способен.

Она подняла голову и посмотрела на него сверху вниз. Его глаза вспыхнули, и это огненное сияние в его груди распространилось на его плечи, бицепсы, живот и шею, слабо пульсируя, как будто вместе с сердцебиением, которое она чувствовала через его пульсирующий член.

Эллия провела кончиками пальцев по его светящимся оранжевым венам, но ее глаза не отрывались от его глаз.

— Мой дракон.

Фальтирис опустил руки, чтобы схватить ее за запястья. Он развел ее руки в стороны, притягивая ее к себе. У нее было достаточно времени, чтобы издать игривый вопль, прежде чем ее грудь оказалась вровень с его грудью.

Он зарычал и поднял голову, уткнувшись лицом в ее шею, покусывая ее плечо своими острыми зубами. У нее перехватило дыхание. Уколы удовольствия/боли вызвали покалывание по всей ее коже. Его язык высунулся мгновением позже, чтобы успокоить место, где он укусил. Она хихикнула, когда он защекотал ее кожу.

Когда закончил, Фальтирис прижал ее голову к своему подбородку и обнял ее. Он поднял свои крылья, которые были распростерты по их гнезду по обе стороны от него, и обвил ими Эллию, окутав ее своим теплом.

Она улыбнулась и закрыла глаза, положив щеку ему на плечо. Его сердечный огонь оставался видимым как теплое, тусклое красное свечение сквозь ее веки, постепенно угасая с каждым тяжелым ударом его сердца.

Эллия отказывалась позволять своим сомнениям всплывать в эти моменты, предпочитая вместо этого сосредоточиться на своем удовлетворении, тепле своего дракона, ощущении полноты, которое он предлагал ей — не только тела, но и души.

Поток крови хлынул в логово Фальтириса, покрывая песчаную подстилку, сметая гнездо, которое соорудила его пара — сметая ее прочь. Он плыл против багрового прилива, пытаясь дотянуться до нее, но Эллия только уплывала все дальше и дальше. Его тело было слишком маленьким, слишком слабым, чтобы дотянуться до нее. Его сердечный огонь пылал, пылая так жарко, что, несомненно, поглотил бы его изнутри, превратившись в отчаянный, бессильный ад, который не смог бы спасти ее.

Голова Эллии опустилась, и она исчезла под поверхностью.

Фальтирис резко проснулся, сел и протянул руки, чтобы нащупать Эллию. Все, что они встретили, — это одеяло и травяные циновки под ним; она исчезла.

Его бешено колотящееся сердце ускорилось еще больше, но даже его громовые удары были почти неслышны за ревом его сердечного огня. Красный жар густо разлился в воздухе вокруг него. Фальтирис чувствовал, как он давит на него, проникает в него, его тепло вызывало тошноту и дискомфорт. Его член уже вылезал из щели, пульсируя от голода и истекая семенем. Это возбуждение, вызванное жаром, находилось в прямом противоречии со свинцовым шаром страха, сидевшим у него в животе.

Прошло восемь дней с тех пор, как он впервые попытался установить с ней настоящую связь с тех пор, как он понял, что она может быть гораздо большим, чем просто сосудом, с помощью которого он может утолить свои порывы. За это время он научился ценить ее улыбки, ее смех и яркий свет в ее глазах, когда она была счастлива. Он понял, как много упустил, обращаясь с ней как с недостойной его.

И проклятие драконьей погибели усиливалось в течение каждого из этих дней.

Эта человеческая фигура уже чувствовала себя едва способной сдерживать его сердечный огонь, и усиливающийся жар только усугублял это ощущение. Ему часто казалось, что он вот-вот лопнет — и не только оттого, что выпустит свое семя.

Фальтирис испустил неровный, рычащий вздох и вскочил на ноги.

Он обвел взглядом свое логово, такое большое и пустое теперь, когда он был в этой форме — такое большое и пустое, потому что его пары не было здесь с ним. Факелы были погашены и прохладны, и, хотя запах Эллии еще витал в воздухе, этого было недостаточно, чтобы удовлетворить его. Он хотел ощутить этот запах прямо от ее кожи, прямо от ее сущности.

Беспокойно помахивая хвостом, он зашагал к туннелю, ведущему ко входу в пещеру. Остаточные образы из его сна проплыли перед его мысленным взором. Страх в его животе становился все тяжелее. Драконья погибель не отняла бы у него Эллию, не могла — он не позволил бы этого. Эта мечта, наряду с этим непреодолимым желанием спариться, была пределом силы кометы. Больше он ничего не мог сделать.

«И через десять дней он исчезнет. Через десять дней мы сможем по-настоящему определить, какую жизнь мы разделим…»

Но эта мысль, какой бы возвышенной она ни была, не могла компенсировать тот факт, что Эллия в настоящее время отсутствовала.

Он прищурил глаза, когда показался конец туннеля, давая им время привыкнуть к дневному свету, струящемуся сквозь него. Ее не было ни в логове, ни в туннеле. Куда она ушла? Как он проспал ее уход?