Она не могла позволить себе думать об этом сейчас.

— Драконья погибель — это то, что ты называешь Красной кометой? — спросила она.

— Да, потому что это сделало то, чего не смогла бы никакая другая сила — это вызвало медленную смерть драконьего рода.

Эллия опустила взгляд на его подбородок и подняла руку, проведя кончиком пальца по костяным шипам, торчащим из его челюсти.

— Ни одно существо не лишено некоторой слабости, от самого могущественного дракона до самого крошечного насекомого.

— Драконы не должны были иметь таких слабостей, — сказал он, слова были пронизаны низким рычанием. — Я провел очень много лет после того, как комета пришла и ушла в поисках ответов, разговаривая как с драконами, так и с людьми. Истории всегда были похожи. Красный жар приводил существ в бешенство, самцы драконов стремились загнать самок, которые были спарены с другими. Ходили даже рассказы о обезумевших от жары драконах, выискивающих человеческих женщин. Мы все знали, что брачные узы могут быть навязаны даже людьми, и поэтому редко подпускали людей близко. Я не хотел верить этим историям. Моя гордость была достаточно уязвлена. Я отказывался признавать, что драконья погибель заставляла мой вид активно искать эту судьбу, что это усиливало ту единственную власть, которую люди имели над нами. Ни у кого не было ответов, ни у людей, ни у драконов. Драконья погибель никогда не была замечена раньше, и никто не знал, какое проклятие она наложила на наш мир, никто не знал, какую власть она оказала на драконье племя. Даже сейчас, столетия спустя, у меня нет ответов относительно его природы. И с годами я спал все дольше и дольше. Какой смысл был искать ответы, которых не существовало? Годы, десятилетия… какое это имело значение? Почему я должен был рисковать в пустынном мире и вспоминать обо всем, что было потеряно? Часть меня, возможно, верила, что если я высплюсь достаточно, то переживу драконью погибель. Однажды я проснусь и никогда больше не увижу его дразнящий красный блеск, никогда больше не почувствую его влияния на меня.

— Ты спал десятилетиями подряд? — спросила Эллия.

— Да. Я проспал целые поколения твоего рода.

Свежие эмоции свернулись в груди Эллии, их было трудно расшифровать в уже существующей путанице. Было ли это… печалью? Чувство потери? Ее жизнь была тяжелой, и ей не раз приходилось бороться за выживание, но она также была полна стольких радостных моментов, стольких ярких воспоминаний. Ей было больно сознавать, что Фальтирис, несмотря на многие сотни лет, упустил так много из того, что она пережила менее чем за два десятилетия.

Она подняла руку и провела ладонью по его щеке.

— В чем смысл бессмертия, если ты проводишь так много времени во сне, прячась от мира? В чем смысл вечной жизни, если ты не живешь?

Брови Фальтириса опустились, и он нахмурился еще сильнее.

— Что ты знаешь о бессмертии? Как ты можешь даже притворяться, что понимаешь это?

Ей было бы легко воспринять оскорбление от его слов, от горечи, защиты и обвинения, пронизывающих их, но в его голосе было нечто большее, что не позволило ей обидеться. Уязвимость. В его тоне был лишь намек на уязвимость, намек на скрытое замешательство. Намек на зарождающееся осознание.

— Я не могу этого понять, — мягко ответила она, — но я знаю, что жила. Я дорожила тем временем, которое мне было даровано. Будь то десять лет или десять тысяч, зачем тратить их впустую? Зачем позволять времени утекать, как песку, просеивающемуся сквозь твои пальцы?

— Теперь у меня мало времени, чтобы тратить его впустую, независимо от того, как я намерен его использовать.

— Так что наполни это время осмысленно. Сделай это стоящим. Наверстай все те годы, что ты провел во сне.

Фальтирис тихо выдохнул через ноздри.

— Драконья погибель потрудилась над тем, чтобы драконье племя не знало ничего, кроме страданий.

— Мой народ тоже пострадал из-за этого. Как ты сказал, пострадал весь мир. Драконы были в этом не одиноки.

Плотно сжав губы, Фальтирис провел подушечкой большого пальца по ее скуле.

— Я подозревал такое, когда наблюдал, как эти города умирают, рушатся и поглощаются песками на протяжении долгих лет.

Брови Эллии нахмурились.

— Что такое города?

— Ты не знаешь? — спросил он.

Когда она покачала головой, он задумчиво хмыкнул.

— Это были места, где жили люди, — сказал он. — Твои предки, много поколений назад. Они построили десятки высотных зданий из камня и дерева, создав поселения, где сотни или тысячи из них жили и работали. Некоторые из этих зданий были выше, чем я был в своей естественной форме.

Так много людей… Эллия даже представить себе не могла, как будет выглядеть тысяча человек, сгруппированных вместе.

— Мое племя живет в каменных жилищах, высеченных в скале к югу отсюда, над пустыней, но нас даже не сто, не говоря уже о тысячах. Даже не считая наших братских племен, с которыми мы торгуем, — она еще раз тихо вздохнула. — Даже кажется невозможным, что во всем мире были тысячи людей, особенно в одном месте.

— Ни в одном месте. Там было много городов. Ваш вид всегда значительно превосходил мой по численности, и даже сейчас я боюсь, что это справедливо — возможно, больше, чем когда-либо. За последние столетия я сталкивался с несколькими драконами, и, судя по их рассказам, из яиц вылуплялись только самцы. Поскольку это соотношение между мужчинами и женщинами увеличилось, самцы становятся все более агрессивными, когда комета находится над головой. Многие самцы драконов убивали друг друга из-за своего желания заполучить драконицу, и часто эти самки получают увечья или погибают во время этой борьбы. Похоже, дракониц не хватает, чтобы пополнить наш род.

Эллия положила ладонь ему на плечо.

— Это было со времен Красной кометы?

— Да. Это результат проклятия драконьей погибели.

— У нас рождается все меньше и меньше мужчин. У нас в племени всего пять мужчин, двое из которых стары и, вероятно, недолго проживут в этом мире, а двое слишком молоды, чтобы зачать детей. По крайней мере, один из этих мальчиков будет продан братскому племени, как только он достигнет возраста, когда сможет стать отцом.

Эллия посмотрела в его голубые-голубые глаза.

— Вот почему мой народ решил рассматривать Красную комету как благо, а не проклятие. У нас были истории, переданные от наших предков, рассказывающие нам, что наши храбрые охотницы могут рискнуть заявить о себе как о парах-драконов под Красной кометой, приведя в племя лучших мужчин, которые оживят наши родословные и защитят нас от многих опасностей пустыни. Они — ты — наша единственная надежда.

Его брови опустились, между ними образовалась глубокая складка.

— Я не спаситель для твоего народа, Эллия. От этого медленного упадка нет спасения ни людям, ни драконам.

— Но что, если…

Эллия сжала губы и отвернулась, прежде чем смогла произнести остальные слова.

Нет, драконы и люди не сошлись бы вместе, не тогда, когда это стоило бы такой цены. Не тогда, когда была такая ненависть.

— Неужели так ужасно быть человеком? — спросила она вместо этого, не в силах встретиться с ним взглядом. — Чтобы быть со мной?

— Как бы я ни выглядел, Эллия, я не человек, и мои взгляды на твой вид сформировались задолго до этого. Но ты бросила вызов этим убеждениям.

Фальтирис запустил пальцы в ее волосы, обхватив затылок, и направил ее взгляд на себя.

— Быть с тобой — это многое. Ужасного ничего нет.

Словно для того, чтобы продемонстрировать это, он приподнял бедра, медленно толкая свой член глубже в нее, растягивая ее заново.

Тихий стон вырвался у нее, и она накинулась на него, когда ее ресницы затрепетали, закрываясь. Легкая улыбка тронула ее губы. Фальтирис зарычал. Рука на ее спине скользнула вниз, чтобы схватить ее за задницу, крепко удерживая и заставляя ее прижиматься к нему. Он был похоронен так глубоко, и все же он никогда не был достаточно глубок.