Она перевернулась и, что-то бессловесно простонав, попыталась отползти в сторону. У неё не оставалось сил подняться на ноги: она именно ползла.

Танк набирал скорость.

Он её объедет, подумал Роузлэнд. Выбираться из-за машины ему не хотелось.

Танк продолжал катиться прямо на беженку — то есть на Роузлэнда.

Он не собирался её объезжать.

ВАшники его остановят, подумал Роузлэнд.

Танк продолжал надвигаться, накрыв беженку тенью, и её стон перешёл в крик. Вопль.

— Да пошло оно к чёртовой матери! — заорал Роузлэнд, выскакивая из укрытия. Он обстрелял танковую турель и прыгнул влево, стараясь отвлечь машину на себя. Поздно.

Танк без колебаний переехал женщину.

Машина сломала ей хребет, раздавила голову, перемолола гусеницами и размазала по земле. Это нельзя было назвать запрограммированной жестокостью или карой. Беженка просто подвернулась танку на пути, а устройство не собиралось отступать от оптимальной траектории перемещения ради такой мелочи.

Роузлэнд застыл, замер, как вкопанный, глядя на танк. Один из ВАшников выстрелил в него, пули вонзились в грязь рядом с левой ногой Роузлэнда. Тот не пошевелился.

Он стоял и смотрел на танк.

Автотанк воплощал Международную корпорацию охранных услуг «Второй Альянс». Всех фашистов. Всю нетерпимость, всю негибкость; расизм, ксенофобию, абсолютизм. В одной машине слились они все. В машине, запрограммированной фашистами. На охоту за партизанами, которой случайные гражданские не помеха. Машина просто ехала и ехала вперёд, к заданной цели — выкорчевать ростки сопротивления.

Она была твердолобой, безжалостной, неумолимой, смертоносной и эффективной. Смертоносно эффективной. Механическое воплощение врага, вот что это такое.

Он снова видел центр обработки беженцев. Электронные заборы. Серые унылые часы в грязи и нищете комнатушек Двенадцатого центра. Побег и раздавленных узников. Взорванную выстрелом голову своей подруги Габриэль.

Он видел Гитлера; он видел нацистов. Он видел Холокост.

Каким-то образом все эти ужасы слились в одной машине.

Внезапно он нашёл в себе силы сорваться с места и устремиться к ней, петляя из стороны в сторону, стреляя в топливный бак и выкрикивая проклятия. Пули только поцарапали корпус топливного бака: клак-клак-клак-клак. Танк выстрелил в ответ, но попал по ржавой «ауди». Роузлэнд швырнул в машину единственную свою взрывчатку, намагниченный металлический диск. Граната прилипла к передку автотанка. Бумпп! выстрелила пушка. Кррак-БАММ! взорвалась граната. Осколки полетели во все стороны и через лачугу, за которой укрылся Роузлэнд. Что-то подкинуло его в воздух и ударило о землю. Шрапнель рассекла бедро и правую кисть.

Тут Роузлэнд на мгновение отключился, а когда пришёл в себя, оказалось, что он лежит на земле перед автотанком и смотрит через пыль и дым, как поворачивается в его сторону пулемёт.

Взрывчатка не остановила танк — может, корпус поцарапала, сенсоры одурачила. Но танк продолжал надвигаться.

Он встал на колени. Это было больно. Он поднялся. Это было как взбежать по лестнице, утыканной осколками стекла. Он поднял оружие и попытался закричать, сбросить накопившееся нервное напряжение. Но не смог: во рту булькала кровь.

Он чувствовал, как пульсируют на груди микроволновые лучи, как сходится на его теле перекрестье прицела.

Он выплюнул кровь и прохрипел:

— Будьте вы прокляты, безмозглые нацистские свиньи! Увидимся в Геенне!

И выстрелил.

Танк продолжал движение вперёд, а Роузлэнд всё стрелял и...

Танк остановился.

Клацнул и остановился. Издал нерешительное фырчание.

Роузлэнд проморгался, закашлялся и замер, глядя на танк. Неужели повезло зацепить какой-нибудь важный электронный узел смешным маленьким пистолетом?

Он видел в дыму, как приближаются вражеские солдаты. Их было полдюжины.

И вдруг турель автотанка развернулась к штурмовикам: так сова поворачивает голову, сидя на ветке. Пушка трижды выстрелила. Роузлэнду показалось, что пальцы божества хаоса подцепили ВАшников, смяли и презрительно отбросили прочь.

Она это сделала.

Бибиш влезла на Плато из дерновой лачуги. Договорилась с Волками. Использовала микрочип в своём передатчике. Получила коды доступа через бэкдор в программах автотанка. Перезаписала управляющую последовательность.

Охрана брызнула врассыпную. Танк открыл огонь по своему сородичу. Баммммм. Второй танк повалился набок, бессильно задрав гусеницы.

Торренс, лыбясь до ушей, бежал к Роузлэнду и кашлял от дыма. Весь квартал лагеря горел.

— Порядок?

— Да. Это Бибиш?

— Она, блин, сделала это! — прохрипел Торренс. — Моя девочка!

— Как ей удалось так быстро?.. — спрашивал Роузлэнд, пока они бежали обратно к дерновой лачуге. Автотанк обстрелял ещё один отряд ВАшников, ополовинив его и отогнав выживших. Прекрасное зрелище.

— Она уже некоторое время над этим работала, много дней — с нашими чипированными агентами. Алюэтт, ну, та умненькая приёмная дочка Смока, вместе с остальными докумекала, как это сделать. Бибиш послала им запрос — типа, нам пипец, вы ничем не поможете? Они помогли, прикинь! Нам просто повезло.

— Хэнд, надо полагать, обоссался.

Торренс рассмеялся.

— А наверняка.

Ему нужно было сейчас отвлечься, чтобы не думать о казнённых. Отвлечься на танец с доктором D[59].

Автотанк встретил их на месте, преобразившись до неузнаваемости. Он теперь смахивал на дружелюбного ручного носорога, ждущего команды укротителя. Тепло двигателя казалось ласковым, телесным.

На севере завывали сирены.

Бибиш вылезла из лачуги со своей аппаратурой в обнимку. Норман Хэнд появился следом; он дрожал и был бледнее мела, но продолжал что-то говорить в диктофон.

— Я слышу сирены, это приближается полиция ВА...

— Они на другом конце лагеря, — заметил Торренс. — А на этой стороне мы возле старого НПЗ, до него четверть мили на юг. Думаю, было бы неплохо спрятать там танк, ну а сами сделаем вид, будто сдёрнули на запад.

Он уже включал гарнитуру и запрашивал поддержку, чтобы те выманили ВАшников на запад от лагеря.

Роузлэнд прислушался к сиренам. Похоже, Торренс прав. Время ещё есть. Времени как раз достаточно. У командиров ВА уйдёт это время, чтобы разобраться в случившемся. Но они догадаются: на текущем этапе войны основные стратегии разворачивались как раз в области передачи сигналов, электронного саботажа и интерференции.

Они залезли на автотанк и устроились за турелью, пока Бибиш отдавала машине новые команды, а Хэнд что-то бубнил в свой диктофон. Танк взвизгнул и с ворчанием покатился на юг, набирая скорость.

Роузлэнд усмехнулся. Автотанк надо спрятать. Он им ещё пригодится, ой как пригодится.

В общем-то пригодился он очень скоро, при возвращении из лагеря. Уезжая, они скомандовали танку расстрелять исполинский телеэкран.

Танк так и сделал. И зрелище тоже получилось прекрасным.

Париж, штаб-квартира ВА

Джебедайя вставил видеодиск в плейер и обернулся к небольшой аудитории в конференц-зале. Уотсон, Гиссен, Клаус и дюжина функционеров рангом пониже сидели вокруг стола, глядя на большой экран. Комната была белая, без окон, ярко освещённая: тут мог стоять любой час дня или ночи. Было десять вечера.

Нашему Джебедайе, подумал Уотсон, полагается в постельке сопеть, а не тут перед экраном лектора изображать.

Он начинал побаиваться мальчика.

Экран, мигнув, ожил, и Уотсону отчего-то припомнилась пиратская передача, выведенная на большую часть функционировавших в Париже телевизоров передатчиком из лагеря беженцев, а потом он вспомнил, как украденный партизанами автотанк разнёс огромный телеэкран на осколки. Куча денег в трубу слита.

Что ещё хуже, пропагандисты не могли сладить с пиратскими передачами. И тот паразит из Сопротивления ушёл живым...