Он рассёк ей губу до крови.

— О Господи, Бибиш, прости.

— Я в порядке. А ты как?

— Я? — Ему полегчало. Он подумал, что должен бы устыдиться этого облегчения. Презрение к себе накрыло его скользкой масляной плёнкой. — Чёрт подери. Зачем ты...

Боже. Прости. Мне нет прощения. Нельзя было тебя бить. Так серьёзно, твоя губа... Прости...

— Ты мне сделал больно.

— Прости... — У него плечи затряслись.

— Нельзя делать мне так больно. Нельзя бить женщин так сильно.

— Да. — Он трясся от высвобожденной вины. — Да, ты права.

Торренс думал: Видела бы Клэр, как я только что поступил. С женщиной. Это тебе не игровое насилие в сексе. Я на полном серьёзе её ударил, сделал ей больно, выместил на ней гнев.

Вина окатила его смертельным ядом. Обожгла.

Наказание.

Он сел и уставился на неё. Чувствуя усталость и опустошение, но — внезапно — и новую надежду.

— Я...

— Тебе стало лучше.

— Да. Ты специально?..

— Oui, bien sûr[64].

— Тебе понравилось?

— Ай, нет, совсем нет. Это уж чересчур. Я испугалась. Мне больно стало. Нет, нет... Нет, не понравилось. Но я... — Голос её упал до хриплого шёпота, она приблизилась к окну и выглянула. — Но... Je t’aime[65].

И в этот миг выглянула луна.

Париж, штаб-квартира ВА

— Мы полагаем, что они снова в Париже, — сказал Рольф Уотсону. — Есть и более скверное обстоятельство. Мы допросили человека, который утверждает, что НС привезло в Париж крупного телерепортёра. Этот репортёр — сотрудник известной компании, со значительным объёмом вещания в Соединённых Штатах. Его зовут Норман Хэнд. Они попытаются вывезти его из страны — вероятно, с каким-то очень компрометирующим видео. И, кажется, отправить этого Баррабаса с девкой вместе с ним... — Рольф печально покачал головой. — Идиот Купер облажался.

— Действительно ли облажался именно он? — спросил Гиссен деланно невинным тоном.

Уотсон так крепко стиснул зубы, что кусочек камня откололся.

Гиссен, сидевший на другом конце стола в конференц-зале, ухмылялся. Ему даже не было нужды констатировать, что Уотсон не контролирует город.

— Вы установили местонахождение?..

— Нет. Мы всё ещё не знаем, где они.

— Нельзя позволить этому Хэнду выбраться из города. И остальным. Это попросту непозволительно. Купер теперь, полагаю, бесполезен?

Рольф вздохнул.

— Он в порядке. Мы с его инжектором повозились. Он около часа болтал, не закрывая рта, после этого маленького передоза... Я бы его с охотой своими руками убил.

— Но пока что он нам нужен, — сказал Уотсон и добавил отсутствующим тоном: — А когда перестанет быть нужен, я его тебе отдам.

Мгновение бессильного молчания, и Уотсон стукнул кулаком по столу.

— Блин! Заблокируйте город!

Рольф поморщился.

— Мы только-только в порядок тут всё привели. Партии это не понравится.

— Партия сделает, что ей прикажут. Заблокируйте город.

Когда поезд, издав резкий шум, остановился на полпути из Парижа в международный аэропорт имени Шарля де Голля, Торренс сей же миг понял: что-то пошло не так. Обычно поезд перемещался тихо, а сейчас словно сбросил свою электромагнитную подушку, смял её, загремев и произведя шипящий стон, от которого мурашки по спине пробежали.

Клац. И замер. Два часа пополуночи. Торренс и Бибиш в первом ряду своего вагона проснулись и подскочили от неожиданности почти одновременно. Бибиш прошипела:

— Merde, quoi?..[66]

Оба потянулись за оружием.

Торренс ухватил свою прелесть, своё сокровище, компактный, изящный, аккуратно смазанный, блестящий AMD-65. Венгерский автомат конца 1980-х, который в 1990-е годы активно закупали арабы. Устаревшая модель, как и большая часть оружейного фонда НС, но им почти не пользовались. Целое поколение автомат пролежал на складе в Египте в условиях, предотвращавших коррозию металла. Бадуа передал им его в числе прочего оружия два дня назад. Торренсу удалось урвать немного времени, чтобы разобраться в тонкостях работы автомата и протестировать в подпольном тире Леспера. Он моментально влюбился в эту штуку. Автомат мог использоваться для стрельбы боеприпасами калибра 7.62 x 39 мм и даже гранатами; он был оборудован дульным тормозом-компенсатором, подвижным цевьём и оптическим прицелом. Торренс повесил сумку на правое плечо; в сумке лежали две гранаты PGR для поражения обычной боевой силы противника и две гранаты PGK, бронебойные. Бибиш прихватила венгерский ручной автоматический пулемёт «спайгон», а также, что существенней, американский ПЗРК «стингер» класса «земля-воздух».

Всё это, подумал Торренс, им, вероятней всего, не поможет, потому что их застали врасплох.

Четырьмя часами раньше Стейнфельд поднялся с Боунсом на чердак старого полицейского участка. Там он обнаружил обнажённых Торренса с Бибиш, спящих в объятиях друг дружки. Он вздохнул, слегка смутившись, и потряс их за плечи.

— Торренс, твоя вахта. Бибиш, ступай вниз и окунись.

Они молча оделись (Бибиш героически пыталась не рассмеяться) и спустились по лестнице.

Стейнфельд остался на чердаке с Боунсом. Тот нацепил гарнитуру и установил двустороннюю связь со спрятанным на крыше передатчиком.

Стейнфельд с Боунсом сидели в тёмном помещении на двух ящиках у окошка, озарённые профильтрованным через матовое стекло лунным светом. Боунс слегка покачивался, врубаясь в парижскую базу данных ВА: разум его был чужд моральных запретов, равнодушен к терзаниям магнитных пузырьков и кремниевых кристаллов; ибо Боунс принадлежал к стае волков Плато. Они просидели там минут двадцать, и у Стейнфельда ягодицы заныли от напряжения. За эти двадцать минут он лишь на секунду задумался, а не было бы проще Жерому с Беттиной и Боунсом не влезать в лондонскую базу. Если бы только им не достался полный код к парижской базе: код дешифровки, код полного доступа. Тогда они бы пребывали в блаженном неведении, полагая, что действия их приносят какую-то пользу. Но кое-что из обнаруженного обессмысливало эти действия полностью...

И тут Боунс резко выпрямился.

— Они схватили пару наших агентов.

У Стейнфельда пересохло во рту.

— Кого? Как?

— Показательные казни. Это Гиссен устроил. У кого-то из наших связных родственники погибли. И другие, в центрах переработки. Один из них просто вышел из строя и сдался, явился в штаб-квартиру Второго Альянса в поисках Гиссена... а второго они в туннелях поймали. Гиссен разжился какой-то моделью дроноптицы, которая даже ночью летает, и пустил по следам одного из наших после событий на Монмартре... она проследила его до самого дома. Она видела это место. Она облетела одну из наших явочных квартир всего час назад.

— Кто это, я тебя спрашиваю.

— Этого человека зовут Деблан.

— Деблан? Я полагал, что он обычно в кадровом резерве... и значит, ему известно...

— Погоди-погоди. Сейчас разберусь, данные продолжают поступать. Кадровый резерв, да... нет-нет, у этого парня нейрохимия такая, что экстрактор против неё бесполезен. Они не смогли его экстрагировать, поэтому принялись пытать его детей на его глазах... Ой, блин... Тут сказано... тут сказано: признался в ходе допроса своих отпрысков. Блин. Он просто не выдержал. A-а... Думаю, что этот первый — француз по имени Ла Солейль.

— Так значит, он не из кадрового резерва.

— Нет. Но он помогал нам вывести Баррабаса и эту женщину из города. Он видел Хэнда. Он им всё это рассказал. Потом раскололся второй, это, наверное, и есть Деблан... менее получаса назад. Он им сказал... — Боунс мгновение к чему-то прислушивался. И застыл. — Стейнфельд, чёрт побери, они знают, где мы.