Через несколько минут они подключились на одной частоте, трахаясь как телесно, так и электронно, он узрел её красоту и ужас, исходящий от неё; она распускалась перед его мысленным оком адской мандалой.

Щелчок нанотех-тумблера, и Жером влюбился по уши.

Архитектурно-экологический комплекс Бадуа, на глубине четверти мили под Каттарской впадиной, Египет

У Стейнфельда вспотели ладони, хотя кондиционер в комнате работал так, что вызывал почти болезненные ощущения. Напротив Стейнфельда, в вертящемся кресле, принимающем форму тела, за низким столиком в форме запятой сидел Абу Бадуа. Вид у того был сконцентрированный, он терпеливо, но без особого напряжения смотрел видео на выдвинутом из столика экране: ролики о преступлениях Второго Альянса, интервью с уцелевшими европейскими жертвами апартеида. Со стороны могло показаться, что он чью-то скучную видеозапись с домашнего праздника смотрит.

Ну а с чего бы Бадуа напрягаться? Он восседал в самом центре своей власти.

Стейнфельд впервые встретился с Бадуа; он не мог судить, настолько ли арабский лидер уверен в себе, каким кажется. Но поза Бадуа выражала такую же собранность, как и одеяние. Бадуа носил безупречный однотонно-чёрный костюм из настоящей ткани с Броуд-стрит в Лондоне. Он учился в Хэрроу, и лоск этой школы, казалось, проступал в его короткой аккуратной чёрной бородке, безупречной стрижке и ониксовых глазах. Несколько пальцев правой руки были украшены платиновыми перстнями, в том числе — с крупным, дымчатого оттенка, алмазом, но короткая золотая цепочка на высоком воротнике с ними сочеталась не очень хорошо. Лицо у него было тёмное, моложавое, но Стейнфельд знал, что Бадуа никак не меньше пятидесяти.

Что ещё известно о Бадуа? Бадуа одни считали мутакаллимом, другие — воплощением Сунны Пророка. Не божеством, но человеком, у которого прямая линия к Господу проложена.

Бадуа, как хороший хозяин, налил чаю и себе, и Стейнфельду, лишь мельком отрывая взгляд от экрана.

Стейнфельд позволил себе отвлечься и взглянуть через поляризованное окно кабинета на ярко освещённые подземные просторы архитектурно-экологического комплекса Бадуа. Убежище от войны, джихада и бед глобального потепления: комплекс раскинулся на сто семьдесят пять квадратных миль, были тут подземный город, кварталы резиденций, экологически чистые производства и гидропонные фермы. Его построили в обширных пещерах под низинами Западной пустыни Египта, дополняя их при необходимости пещерами рукотворными, прорубленными в толще скал. Освещался комплекс электрическими светильниками и переотраженным через воздушные шахты солнцем. Солнце, щедро поливающее светом Сахару, обеспечивало комплекс энергией, и на ней же сновали туда-сюда, как детские игрушки, между приземистыми жилыми постройками и пирамидами матового стекла многочисленные электрические поезда. В двух местах городской ландшафт нарушался минаретами и мечетями, с характерными для них церемониальными изгибами, шпилями и сложной орнаментальной отделкой. Рядом с ними на флагштоках реяли жёлто-чёрные знамёна с исламскими цитатами, выполненными традиционным арабским шрифтом. Упрочнённый металлическими колоннами потолок пещерного комплекса располагался всего в полутора сотнях футов над крышами самых высоких зданий. Казалось, что мистический город под металлическим небом озаряет сотня миниатюрных солнц странных геометрических очертаний; по вечерам, когда освещение приглушали, комплекс представлялся метрополисом потустороннего измерения, мягко сиявшим под вечным облачным покровом. Однако, внимательно присмотревшись, можно было различить, что облака эти из пластика, гранита и металла. Высокие сверкающие стальные колонны, служившие заодно лифтами для связи с внешним миром, были расставлены по пещере с правильными интервалами; сквозная сеть высокопрочных пластеховых балок обеспечивала тройной запас устойчивости на случай самого сильного землетрясения.

Впервые прочтя о комплексе Бадуа, Стейнфельд подумал, что место это, вероятно, напоминает Космическую Колонию, ПерСт. Но теперь он считал более уместным сопоставление с Гизой; со сфинксами и великими гробницами фараонов, с чудесами древнего мира. Он испытывал известное восхищение перед Бадуа, который умудрился создать квазисепаратное исламское государство на территории Египта: шедевр негласной дипломатии и суперсовременных инженерных технологий, возникший по безжалостной необходимости. Египет трепетал на грани гражданской войны между исламистами и сторонниками умеренной светской политики, изоляционистами и интернационалистами.

Очевидна была политическая мудрость решения создать сакральный анклав умеренно-фундаменталистского ислама, идеи которого разделял Бадуа; в чём смысл тратить ради этого решения миллиарды, возводя под землёй архитектурно-экологический комплекс, понимали немногие.

Но Бадуа хотел, чтобы существование комплекса поддерживалось не только военными, но и экономическими способами. Подлинная экономическая самодостаточность равнозначна сельскохозяйственной; в Северной Африке же, краю пустынь, единственный вид самодостаточного сельского хозяйства — тепличное. А единственное место, где в стране переворотов, экстремистов и постоянного фракционирования возможна военная самодостаточность, — бункер. Кроме того, на территориях, принуждённых к постоянной борьбе за нефтяные ресурсы, добиться экономической самодостаточности возможно, лишь обеспечив энергетическую. Что же до культурной целостности, то в мире, пронизанном широкополосными передачами и изобилующем путешественниками, это дело более сложное.

Засим Бадуа начал с грандиозного проекта тепличного бункера. Подземное расположение комплекса осложняло доступ к нему по радио- и телеканалам; комплекс получал только то, что хотел получить его правитель. Комитету культурной цензуры Бадуа, впрочем, далеко было до Джамаат-и-Ислами: Бадуа не запрещал видеопередач или лекции, где участвовали женщины независимого характера, одетые нетрадиционно, и даже разрешал, в известных пределах, западный стиль: впрочем, власти архитектурно-экологического комплекса оставались нетерпимы к демонстрации насилия, сексуальности, гомосексуальности, а также проповедям теологов немусульманских вероисповеданий. Исламское воспитание в школах было безальтернативным, и в мечетях общину ориентировали на принципы салафизма. Бадуа строго воспрещал обрезание женщин и вообще любое насилие над женщинами, которые вели себя нетрадиционным образом. Воровство, впрочем, наказывалось отрубанием рук, а традиционные ограничения в пище, в том числе и в употреблении алкоголя, оставались в силе.

Путешественников также ограничивали так, как было бы немыслимо в обычном городе. Эти меры вызваны были необходимостью выявлять и обезвреживать потенциальных террористов, причём не только обычных фанатиков, но и тех, кто пожелал бы занести в комплекс декадентские идеи загнивающей западной цивилизации.

Подземные источники не обеспечивали потребностей систем водоснабжения комплекса, поэтому Бадуа недавно распорядился наладить обессоливание морской воды методом обратного осмоса; вода получалась достаточно чистая, чтобы продавать её другим государствам. Сахарская солнечная энергия представлялась неистощимой, а гидропоника, которой что естественный, что солнечный свет подходили равно, не знала ни засух, ни вредителей.

Там и сям довольно однообразный городской пейзаж оживляли пальмы и другие растения в маленьких парках. На них перенаправляли солнечный свет из шахт широкие панели отражателей.

Стейнфельд чуть изогнул шею, чтобы взглянуть вниз, и увидел, как по улице рядом с торговыми центрами идут люди — в традиционной бедуинской одежде, современных распечатках или хиджабах.

Место это поражало воображение обитателей всего исламского мира. Имея в виду город, его называли просто Бадуа. Подземный город Бадуа уже мог конкурировать по популярности с Меккой. Нефтяные шейхи со всего Ближнего Востока жертвовали миллион за миллионом на строительство комплекса, добавляя свои средства к грантам правительств Египта, Туниса, Сирии, Ирана, Палестинской Республики и Саудовской Аравии. Взамен им предоставлялось постоянное место жительства в Бадуа или право убежища на случай чрезвычайной ситуации. Призрак ядерной войны витал на горизонте — и это убежище могло пригодиться.