Бибиш заметила:
— Mais, они кое-кого обеспечивают жильём. Они выгоняют из домов арабов и евреев, чтобы заселить туда белых. Простое решение. А по ту сторону лагеря всё иначе. Там металлические дома... — Она развернулась к Торренсу. — Как ты их назвал?
— Квонсетские ангары. Там вода есть, биотуалеты, душевые кабинки. Там кормят. По сравнению со здешними лачугами — вполне пристойное жилище.
Он мотнул головой в сторону юга; там солнце сверкало на серых металлических крышах ангарообразных построек.
— Ну, значит, не всё так плохо, — сказал Хэнд. — Делают хоть что-то.
— Это только для белых беженцев, Хэнд, — устало пояснил Торренс. — И только для тех, кто лоялен властям. Но, попадая сюда, белые беженцы довольно быстро становятся лояльны ВА и Партии.
— Есть ли у вас доказательства? — спросил Хэнд.
Торренс кивнул.
— А мы вас сюда за этим и доставили. Поговорите с ними.
— Я бы хотел снять видео...
— Когда немного устаканится, сможете.
Хэнд нервно посмотрел на него.
— Что значит — когда немного устаканится?
— Я думал, вам охота на НС в действии поглядеть.
— Сегодня? Ой, я думал, мы... э-э, ну да, хотел, но не так же сразу. Мне бы снимать откуда-то поблизости. Из безопасного места. Я журналист, а не солдат. У меня и аппаратуры нормальной нет, только камерафон.
Торренс взглянул на Бибиш.
— Ты ж вроде сказала, он не прочь с нами смотаться? Ты разве не...
— Ой! — Бибиш притворилась смущённой. — Я забыла. Merde!
Торренс чуть не рассмеялся. Роузлэнд зафыркал. Хэнд обвиняющим взглядом пронзил Бибиш.
— Вы меня подставили! Это вы так прикольнуться решили?
Она удивлённо посмотрела на него. Хэнд ей явно не нравился.
— Вы о чём?
Торренс вздохнул и покачал головой.
— Не надо было так поступать. Он для нас важен. Он принесёт людям правду.
Она надула губки.
— Ладно-ладно. Пускай сначала живым отсюда выберется.
— А если нет, — весело добавил Роузлэнд, — мы из него чучело набьём. Оно тоже сможет выступать на камеру.
— Очень смешно, — ледяным тоном отозвался Хэнд.
— Ну ладно, не обижайся.
Хэнд развернулся к Торренсу.
— Вы что это задумали? Я что, стрелять должен?
— Если повезёт, то нет. Наверное, потому Бибиш и решила вас с собой взять. Да ну, не бойтесь, мы не могли упустить такой возможности. Это место так часто обыскивают, что следующего шанса могло и не...
Торренс свернул в лабиринт лачуг, кольцом окружавших поляну с телеэкраном, и завёл группу в дерновую хибару — в буквальном смысле построенную из полос дёрна и пластика, скрепляемых кирпичами и металлическими дрынами, с гудроновыми листами вместо черепицы. Двое босых тощих мужчин, которых Роузлэнд не узнал, на вид — пакистанцы или индийцы, появились на пороге с самодельными булавами — вениками, утыканными девятидюймовыми гвоздями. Кивнув Торренсу, они опустили веники и убрались в сторону.
— Уходите, — сказал Торренс, — и забудьте дорогу сюда.
Они не поняли его, поскольку он говорил по-английски, но жест уразумели. Казалось, они не спешат уходить, чего-то ожидая. Торренс полез в карман, достал оттуда две консервных банки из американских армейских запасов.
— Чуть не забыл.
Те взяли у него консервы и растворились в лабиринте разношёрстных лачуг.
Дыра, служившая тут дверным проёмом, выходила на тыльные стороны остальных хибар. Никто не видел, как Торренс отодвигает заслонку из мешковины и пропускает остальных внутрь.
В хибаре было темно, только полоска солнечного света падала через вентиляционную дыру в дерновом потолке. На утоптанной земле стояли портативный видеотранслятор и ещё какое-то оборудование. Роузлэнду эта аппаратура была незнакома. Она напоминала гибрид коротковолнового передатчика со старым лэптопом. На задней стенке виднелся испачканный грязью или дерьмом логотип Dell.
Хэнд приложил к носу надушенный носовой платок, перебивая жаркую вонь. Роузлэнд пожалел, что у него таких нет. В Париже дорогие духи сейчас дефицитом не были. Консервная банка бобов ценилась выше.
— Чёрт побери, — пробормотал Торренс, — могли бы эту хрень хоть закамуфлировать. Чем-то накрыть.
— Или в полиэтиленовую плёнку обернуть, — услужливо подсказал Хэнд.
— Легко сказать, — ответил Роузлэнд. — Тут так жарко, что они, верно, не рискнули. Чтобы влага не сконденсировалась.
Бибиш присела рядом с передатчиком и включила его. Батареи, похоже, не разрядились. Устройство загудело, маленький дисплей и некоторые другие части налились зелёным светом. Торренс вытащил из кармана флэшку и передал Бибиш. Та воткнула флэшку в передатчик. Просмотрела выдачу каких-то утилит, что-то настроила, наклонила антенну — тень антенны спроецировалась на стену, словно покосившуюся крышу подперла.
— C’est marché[58], — заключила Бибиш.
— Что, — проговорил Хэнд, — мы тут делаем? Если мне будет простительно такое навязчивое любопытство, господа.
— Мы готовим пиратскую трансляцию, — ответил Торренс.
— А разве они не отследят всё, что вы передадите? В смысле, не выйдут на наш след?
— Тут генератор помех, который должен помешать им осуществить триангуляцию, — рассеянно пробормотал Торренс, глядя на Бибиш с некоторым благоговением. Роузлэнд знал, что Торренс в хайтеке слабо рубит.
Вдруг Хэнд подскочил, ударившись головой о потолок, и принялся скрести рукой затылок, вопя:
— Снимите это с меня! Снимите!
Бибиш хихикнула. Торренс нетерпеливо сунул руку за воротник Хэндова свитера, извлёк оттуда здоровенного таракана, размером не меньше большого пальца, и швырнул за дверь. Хэнд содрогнулся, плотно запахнул воротник и с подозрением осмотрел потолок.
— Да тут этой гадости полно!
— Они, как правило, в мелких дырках живут, — сказал Торренс, снова садясь рядом с Бибиш. — Просто держитесь подальше от мелких дырок.
— А что это за танец ты пытался исполнить, дружище Хэнд? — поинтересовался Роузлэнд. — Кукарачу?
Хэнд злобно глянул на него. Торренс произнёс:
— Роузлэнд, хватит дурака валять. Иди на часах постой. Ты тут за этим и нужен.
Роузлэнд с удовольствием подчинился: у двери воздух был свежее. Он сел на корточки у порога и стал смотреть через прорезь в мешковине наружу. Никого, если не считать парочки детей на крыше одной хибары. Те тупо созерцали огромный цифровой видеоэкран в двадцати ярдах.
Один из них вдруг выдохнул от изумления и ткнул пальцем в экран. Роузлэнд поднялся, вылез из лачуги, пробрался к повороту и тоже посмотрел туда. Партизанский передатчик заработал. Они подменили сигнал собственным. Время от времени изображение на экране мерцало и дёргалось, но не исчезало. Убийцы из Второго Альянса избивают детей; егернаут крушит здание. Люди пытаются спастись бегством и гибнут, как раздавленные ботинком жуки. Записанный голос вещал по-французски о том, как неонацисты подчиняют себе Европу, и о том, как с ними нужно бороться. Мелькнул синий флаг Нового Сопротивления. И ещё один кадр фашистских зверств...
И тут Роузлэнд услышал автотанк. Он узнал его издалека по звуку. Высокий стонущий рёв. Он их уже видел. Там никого нет, и столкновение с автотанком почему-то страшило его больше, чем, например, с броневиком СБ. Эта штука — не человек, ей ничего не нужно, кроме охоты и убийства.
Обещанный Бибиш генератор помех не работает. Может, коррозия его проела. Они засыпались. Фашисты знают, где их искать: они отследили сигнал.
Наверняка отследили: Роузлэнд уже видел их. Два автотанка сходились к ним с противоположных концов лагеря. Ехали прямо на них.
Лондон
Проведя в ожидании два дня, Баррабас увидел Джо Энн на Портобелло-роуд, в крольчатнике мелочных лавок и лотков всевозможных барыг. Она пыталась выторговать дешёвый билет на самолёт до Нью-Йорка. В антикварной лавке.
