Поэтому девушкам было наплевать, во что одеваться и как раздеваться, какими духами душиться и каким мылом мыться, какой макияж накладывать и какими кремами мазаться. Какие комбинации натягивать и какое оружие пристёгивать.

Он был уверен, что, реши вдруг физически заняться с ними сексом, уверенно кончит. Они ведь крайне эффективны и в этом тоже, сомнений нет. Однако сам половой акт всегда вызывал у него определённое напряжение. Для Уитчера большую ценность несли предвкушение, предчувствие, аллюр, наблюдение. Из них черпал он высшую усладу. Он достиг эстетических высот вуайеризма, превратил его в особую форму искусства и имел основания гордиться собой. Его орудия, вот они кто, девушки-то. Сексуальные объекты? Отчасти. Произведения искусства, фигуранты галереи его разума. Вот какие чувства он к ним испытывал. Он менял их местами, переставляя на манер частей ожившего эротического коллажа.

Но временами... его подавляла эта показная близость; хоть они и близки, а всё ж недоступны. Вернее, кажутся доступными и нежными — однако ухитряются под этими масками соблюдать эмоциональную дистанцию.

Ну а чего ещё от них ожидать?

Нечего. И порою это повергало его в депрессию.

Когда он чувствовал себя подобным образом, то зависимость от девушек немного ослабевала. Сейчас как раз выпал такой миг.

— Я хочу позавтракать в главном кабинете, — сказал он. — Надо со стариной Локкеттом пообщаться. Вы его смущаете, гм? Не хотите позавтракать на балконе?

— Да, конечно. — Жанна не отвела взгляда от книги.

— Спасибо, папочка, — ответила Арья в промежутке между позами тайцзицюань.

— Отличная мысль, папочка, — отсутствующим тоном протянула Марион, машинально потрепав Жанну по заднице.

Они называли его Папочкой, и он это поощрял. Сам не понимая, почему.

— Я завтрак вниз прикажу доставить. Потом осмотрите окрестности, проверьте, всё ли чисто, угу?

— Канеш, папочка.

— Без проблем, папочка.

— Мы уже. Всё под контролем, папочка.

Имение Уитчера на гавайском острове Кауаи располагалось у моря, в уединённом месте, и обслуживалось целым полчищем автоматизированных систем безопасности: были тут кибертронные устройства с модулями спутниковой навигации, реагирующие на движения, вибрационные детекторы, дроноптичьи патрули, робокамеры. Имелись и охранники-люди: вместе с Арьей, Жанной и Марион — четырнадцать.

Но Уитчер первым заметил угрозу, да и то случайно, выглянув из окна.

— Не может это так дальше продолжаться, — произносил незадолго до этого момента финансовый консультант Уитчера. — Просто не может!

Транслируемое видеоэкраном по спутниковому каналу из Нью-Йорка изображение Локкетта чопорно поджало губы, и Уитчер, как всегда, подумал, что этот жест финансового советника жутко похож на смыкание кромок зестёгиваемого кошелька.

— Ваши капиталы попросту недостаточно диверсифицированы для...

— Имеются соображения более существенные, чем простая финансовая целесообразность, — ответил Уитчер. Стоя у барной стойки, он ковырялся в остатках органического фруктового салата и с отсутствующим видом глазел в окно. Море в этот день волновалось. Тонкие облака затягивали небо, предвещая ненастье, и Уитчер вдруг увидел, как в ужимающейся полоске лазури мелькнул одинокий летательный аппарат. — НС — важный шаг в направлении...

Голос его упал.

От аппарата что-то отделилось. Слишком далёкое, чтобы чётко различить. Но оно быстро увеличивалось в размерах.

— Иисусе!

Он кинулся в убежище, сооружённое на случай урагана.

— Но послушайте, — говорил с монитора позади Уитчера Локкетт, — нельзя же прятать голову в песок... такие долги...

Голос Локкетта утих и потерялся, пока Уитчер сломя голову летел по лестнице. Потом вокруг поднялся рёв, здание содрогнулось, и Уитчер принуждённо вцепился в перила.

Ракетный удар. Он поверить в это не мог. Да как они посмели?

Он увидел, как медленно-медленно ползёт по бетонной опорной стене трещина. Кр-рик. Кр-р-р-рик. Он замер, полагая, что дом сейчас обрушится.

Но трещина перестала разрастаться. Скрежет прекратился. Дом частично уцелел.

На негнущихся ногах Уитчер поднялся обратно и застыл посреди дыма, воплей и мечущихся поисковых фонарей. Пара осколков стекла застряла в опустевшей раме панорамного окна. Пламя лизало двери, выходящие в боковой коридор, серый дым сочился через треснувший потолок. Мониторы погасли. Два треснули тоже, один был проломлен всмятку.

Мэйнард, новый шеф охраны, астенически тонкий мужчина в небесно-голубом прыжкостюме, нервно приблизился к хозяину. Он был в противогазе, но кашлял. Уитчер, чувствуя ползущие по хребту мурашки, спросил:

— Это нервно-паралитический?..

Мэйнард покачал головой.

— Нет. Я от дыма его надел. — Он стянул противогаз, и оказалось, что лицо его окровавлено от пореза на лбу. Он тяжело дышал и поминутно опирался о покосившуюся барную стойку. — Мистер Уитчер, вы в порядке? — Уитчер кивнул. Мэйнард продолжил:

— Ещё две ракеты мы сбили над океаном. Та, что попала в дом, пролетела через веранду и уничтожила всё южное крыло. Истребитель скрылся. У нас нет никаких зацепок. Лучше бы вам уехать отсюда.

— А вы бы лучше проверили местность на патогены, особенно вирусы.

Мэйнард нервно огляделся.

— Биологическое оружие?..

— Вероятность этого невелика, но всё же.

Они бы не стали применять своих вирусов: не хотят тревожить мир раньше времени. Они не знают, что Новое Сопротивление в курсе их вирусной программы, не знают, что Уитчер заполучил агента в их лаборатории. По крайней мере, Уитчер считал, что они этого не знают.

Он подождал, пока накопится во рту слюна, сглотнул и тогда снова смог заговорить.

— Никто не пострадал?

— Все, кто был на кухне, ранены, а многие мертвы.

Уитчер нетерпеливо тряхнул головой.

— Я про девушек.

— Они в порядке. Они были внизу, с другой стороны дома. Сейчас проверяют заграждения.

— Ладно. Позвони по телефону, который у меня в лимузине. Вызови спасательную службу. Потом подготовьте хоппер к полёту. Придётся рискнуть. Я должен срочно скрыться.

— Куда?

Уитчер помедлил. Разумеется, это Второй Альянс. Они решили перехватить инициативу. Устали драться с его посредниками. Жизненные соки Сопротивления — деньги Уитчера. Лучше сразу артерию перерезать, и дело с концом.

Надо сбежать так далеко, чтоб они его не достали.

— Забронируй мне челнок до ПерСта.

Мэйнард моргнул от удивления.

— На Космическую Колонию? Вы серьёзно?

— Вполне. Девушек посели в моём бунгало в Ваикики, пока я за ними не пошлю. Сообщи Рассу Паркеру, что я лечу. И забинтуй свою рану. Как только появится врач, покажешься ему.

Мэйнард развернулся.

Уитчер добавил ему вдогонку:

— И, Мэйнард, обратного билета мне не нужно.

Западные окрестности Лондона, Англия.

Лаборатория 6

У Баррабаса всё утро ушло и ещё полдня, чтобы получить допуск в Лабораторию 6. Допрос, экстракция, психопрофилирование, бюрократические мытарства. Он опасался, что они наткнутся на его растущее разочарование во Втором Альянсе, на неприязнь к мальчишке Джебедайе, на отвращение к аристократическим замашкам. Но, кажется, по нужной цепочке ассоциаций они не пошли, ведь он в конце концов оказался, где хотел, и теперь шёл по Лаборатории 6 вместе с альбиносом.

— Какое облегчение вернуться из Парижа в Англию! — восклицал Купер. — Там нормальных бисквитов нет! Ни одного дома с вменяемой системой отопления!

— Правда? — пробормотал Баррабас, чтобы как-то отреагировать. Допрос его вымотал: приходилось одновременно обороняться и делать вид, что защищать тебе нечего. Всё равно что балансировать на тонком суку в бурю.

Оба были в белых лабораторных прыжкостюмах. Коридор оказался выложен тускло-зелёной плиткой, освещение — притушено, температурный режим — таким тщательным, что даже отклонение на долю градуса от среднекомфортной не допускалось. Купер, с одним глазом розовым и одним голубым, мертвенно-белокожий, с пучком белых волос на голове, Баррабасу с первого взгляда внушил испуг и омерзение. Само собой, Баррабас пытался скрыть эту реакцию.