— Месье Торренс, — представила незнакомца женщина.

Роузлэнд произнёс:

— Моё имя Абрахам Роузлэнд. Дайте мне пушку. Дайте мне гребаную пушку.

И упал без сознания.

Мерино, остров в Карибском море

Джек Смок, высокий человек с ястребиным носом и резкими чёрными глазами, шёл к транспортнику, подволакивая длинные ноги на гудроне ВПП; передвигался он чуть медленней, чем ему было бы удобно, потому что рядом шла девочка с вороном. Девочку звали Алюэтт, ей было лет десять. Кожа ребёнка имела оттенок отполированной оболочки кокосового ореха, чёрные кудряшки были перехвачены небесно-голубым шарфиком. Смок носил на шее такой же шарф. Ещё оба носили белые футболки с короткими рукавами, шорты и сандалии.

— Ты же сказал, что мы успеем поплавать, пока самолёт не прилетел, — заявила девочка. Констатация факта приравняла эти слова к упрёку.

Смок подумал, что Алюэтт уже выучила много уловок взрослых теть. Есть определённое преимущество в том, чтобы воспитывать умную девочку, но есть и некоторые недостатки. Но он ни разу не пожалел, что удочерил Алюэтт.

— Мы ещё не садимся в самолёт. Мы успеем поплавать, прежде чем улетим с острова, — пообещал он, глядя в небо. День был жаркий, но над субтропическим островом сгущалась облачная вуаль, и задувал ветерок. Синоптики прогнозировали бурю; он надеялся, что та грянет и затушует его ложь. — Мы не сядем в самолёт, пока не встретимся с репортёром «Медиасата».

— А. Ты мне об этом не сказал.

— Ты была слишком занята, со своим чипом возилась.

— Не подтрунивай.

— И ты не.

— Я не. — Она взяла его за руку и поцеловала. Сидящий на сгибе локтя другой руки Алюэтт ворон издал надсадное карканье.

— Тихо, Ричард, — сказала девочка птице. — Мы с человеком из телевизора поговорить должны.

Хэнд был журналистом цифрового телеканала. Смок просмотрел досье, собранное на него сотрудниками Уитчера. Настоящее имя Хэнда было Нгуен Хинь. Он считался многообещающим молодым склочным экспертом сравнительно новой компании «Медиасат»: стартапа, вознесённого на гребень волны великим цунами в широковещательной нише Worldtalk. Подписчики знали Хиня как Нормана Хэнда.

Нгуен Хинь. Гражданин США. Отец был вьетнамцем, мать американка. Тридцать два года. Окончил Нью-Йоркский университет по специальности «медиакультура», числился в демократической партии и голосовал за умеренных её представителей. Красивая посадка головы, волосы колоритно расписаны на потребу уличным идентификаторам. Глаза почти круглые, кожа светлая, лицо мальчишеское; говорят, что гей, но на камеру даже отдалённо женоподобного поведения не зафиксировано. Костюм из принтера, но не трафаретный. Высококлассный дизайн, для такого нужна платиновая кредитка. Хинь горазд пошиковать, но не такой сноб, чтобы настоящую ткань носить.

Крайне амбициозен. Вероятно, историей Нового Сопротивления интересуется не для прикрытия.

Хэнд стоял в тени вынесенного вперёд крыла толстобрюхого бело-синего самолёта, оживлённо говоря что-то в маленькую, размером с кулак, камеру на выдвижном тонком штативе. То и дело его ассистент, техник-негр, заглядывал в видоискатель и слегка корректировал позицию.

За спиной Хэнда нанятые сотрудником Уитчера островитяне перетаскивали пластиковые ящики, прибывшие в грузовике, на ленту конвейерного транспортёра, уходившую в недра самолёта. Оттуда опускалась роботизированная рука, огромная, с тремя металлическими пальцами, одним махом захватывала все ящики и водружала на место. Ящики опасно ёрзали в хватке автомата, но машина каким-то образом умудрялась разместить их в точно оптимальной конфигурации упаковки. Люди работали в точном синхроне с кибернетическим рабочим, напрягая блестевшие от пота мышцы голых спин, как крестьяне на рисовом поле с запряжённым буйволом.

Смок сделал знак Алюэтт притихнуть, и двое, стоя у оператора за спиной, дождались, пока Хэнд закончит диктовать.

— Вы видите, — говорил Хэнд, — небольшой фрагмент исхода; последние приготовления к исходу с острова (точное название которого требуется сохранить в тайне), который долго служил укромной гаванью этой интригующей компании партизан, вынужденной теперь, как они заявляют, скрываться от преследования нелегальной международной армии криптофашистов. Их цель далека и засекречена, их расписание составлено в отчаянии, на скорую руку. — Голос его был глубоким, убедительным, непоколебимо уверенным.

Он сделал паузу и сказал технику в сером прыжкостюме:

— Давай упрощенку.

— Елно, — ответил техник. Есть, сделано. Он подъюстировал камеру и добавил: — Давай.

— Партизаны НС — делают ноги, и быстро. Бегут, как племя Моисея, но теперь в роли армии фараона — фашисты. Куда направляются мятежники? Не знаем, куда, но знаем, когда. Сейчас. И в охрененной спешке.

Он сделал паузу, кивнул технику, тот повозился с мышкой.

— Вниз, — кивнул техник в ответ.

Смок знал процедуру записи. Одна версия для подписчиков высшего среднего класса, которые составляли наименьшую демографическую прослойку: зрители класса C. Потом упрощенка для нетерпеливой, голодной до новостей Америки среднего класса, A-зрителей: таких было больше всего. Последняя версия — для полуграмотных и технарей, B-зрителей. Другие варианты будут сгенерированы компьютерным переводом на кантонский китайский, японский, немецкий, фарси, арабский и афроамериканский английский.

— НСпарзаны, — говорил Хэнд на техниглише, — смудочки, прячпокживы, атужебут. И хуп!

Он сделал паузу и кивнул технику.

— Порядок.

Повернулся к Смоку, улыбнулся ему, затем Алюэтт — ещё шире. За его спиной продолжала щёлкать и клацать конвейерная линия.

— Мистер Смок, рад встретить вас во плоти.

Голос его без эфирного усиления казался слабее и привередливее.

— Я тоже. Это для записи? В смысле, вы ведь не в сети, я надеюсь?

— Да. Впрочем, ваши люди бы всё равно линк заклеили.

Он подмигнул.

Смок улыбнулся.

— Попытались бы. Когда мы перебазируемся в безопасное место, можете переслать этот материал.

— Вы готовы к интервью?

— Если хотите, проведём предварительную беседу, но я бы предпочёл для этой цели наш медиацентр, чтобы вы себе яснее представили, как у нас тут.

Хэнд, казалось, обдумал предложение, затем коснулся уголка челюсти и сказал в имплант:

— Вы это приняли? Да. Да. Ну ладно, да нет же, мы не позволим им разыграть... Правильно. Нет, это не ПР.

Глаза его, глядевшие на Смока, блеснули; Смок знал, что ПР означает не Пуэрто-Рико, а права редактуры. Он намеревался позволить им передать в эфир всё, что те посчитают нужным, и оставалось надеяться, что всё пройдёт как следует. Таковы были условия сделки. «Медиасат» единственное согласилось его интервьюировать из всесетевых СМИ. Другие утверждали, что его откровения слишком отдают даунерским[18] приходом, недоказуемы и риторичны. Леваки из подпольной Сети согласились бы, но кому они интересны? К ним прислушивается лишь малая часть населения. Интернет полнится слухами о новом европейском Холокосте, но власти препятствуют их распространению, и большинство считает эти истории выдумкой.

— Так, тогда только вот этот фрагмент для сравнения, и... да, хорошо.

Он снова постучал себя по уголку челюсти, подошёл к Смоку, протянул руку, направился к Алюэтт, и улыбка его была как освежающий бриз.

— Ведите нас, юная леди!

Та тряхнула его руку и уставилась на журналиста.

— У тебя голос переменился, — сказала девочка.

— В шестнадцатилетнем возрасте, — уточнил Хэнд, подмигнув.

В коммуникационном помещении штаб-квартиры НС на Мерино совсем не осталось оборудования, если не считать нескольких мониторов и державшего связь мейнфрейма. Хэндова технаря пустили за мейнфрейм, чтобы он мог при нужде редактировать видео. Но камера ещё не работала. Смок сел напротив Хэнда, который как мог пытался развеять холодок, повисший в комнате, стоило журналисту признаться, что запись рассчитана лишь на пятнадцатиминутное включение, а не на часовой спецвыпуск, как уговаривались.