Раненых в залах Зимнего дворца размещали строго по характеру ранений. И привозили сюда самых тяжёлых, наверное, потому что работали в Зимнем самые лучшие в империи медики, имевшие придворные звания и чины. Так в Николаевском зале размещались раненные в голову и позвоночник, в Восточной галерее – раненые в конечности, в Гербовом зале – имевшие ранения брюшной полости и тазобедренной области. В Петровском зале разместили самых тяжёлых, умирающих, здесь каждый больной был огорожен ширмой. В комнатах за Александровским залом разместили операционную, а в Фельдмаршальском зале – перевязочную. При этом в каждом зале размещалось до 200 человек, таким образом в лазарете Зимнего дворца одновременно находились на излечении более тысячи раненых. Такого большого количества раненых в нашем мире не было даже в Крымскую войну, поэтому попаданцы взяли за образец организацию медико-санитарной службы первой мировой войны.

Кроме работы в госпитале, императрица часто заставляла нас с Марией и Ольгой заниматься и другой, как правило, неинтересной и рутинной работой по благотворительности. Это были участия в заседаниях различных комитетов: по помощи беженцам, военнопленным, семьям погибших бойцов, по сбору средств на военные нужды. Меня, например, назначили руководить Комитетом Ея Императорского Высочества великой княжны Александры Николаевны по оказанию временной помощи пострадавшим от военных действий. Сокращённо: Александринский комитет. По вечерам, после изнурительной работы в лазарете, мне часто приходилось заниматься нудной бумажной работой, связанной с деятельностью комитета. Для помощи пострадавшим от военных действий требовалось всё больше средств. Вскоре частных пожертвований стало недоставать. Приходилось выпрашивать деньги из государственной казны. А ещё я придумала привлечь фотографа, делать снимки великих княжон с выздоравливающим ранеными, а потом эти снимки продавать на улицах и в учреждениях, чтобы вырученные деньги шли на помощь пострадавшим.

С Ольгой и Марией я также помогала императрице в управлении Ведомства императрицы Александры Фёдоровны. Государыня взяла под своё руководство всеобщее народное движение по обеспечению фронта всем необходимым, наладила систему снабжения, состоявшую из множества больших складов и баз, где изготавливались перевязочные материалы, в том числе для хирургических операций, хранились и распределялись медицинские препараты, консервы, сушеные овощи и фрукты, сладости, табачные изделия, одежда, обувь, постельные принадлежности, белье и прочее.

На этих же базах и складах неравнодушные женщины, часто даже из высшего сословия, переодевались в рабочую одежду, осваивали швейные машинки, шили солдатское бельё и постельные принадлежности для раненых, резали марлю и сворачивали из неё бинты.

Государыня иногда выезжала с инспекционными поездками в Царское село, Петергоф, Гатчину, Москву и другие города, где тоже были лазареты для раненых, инспектировал она также санитарные поезда. В такие поездки она, как правило, брала кого-то из нас, великих княжон, меня или Ольгу.

Со своим Фёдором (его я уже давно называла своим) за этот год войны я встречалась всего лишь раз, когда он приезжал на несколько часов в Санкт-Петербург, будучи снова удостоенным высочайшей аудиенции по случаю представления к званию подполковника и пожалования ордена Святого Георгия третьей степени. Мы с Фёдором смогли побеседовать тогда почти наедине только несколько часов. Однако много раз в течение этого года, когда случалась возможность, разговаривали по телефону. В самом начале этой войны Фёдор Паскевич участвовал в отражении десанта противника на Таманский полуостров, за что получил орден Святого Владимира третьей степени с мечами. В последние месяцы Федор воевал на юге Польши где-то в районе Кракова.

После двухмесячной подготовки моих девушек, моих фей, я задумалась о поездке на фронт, чтобы, если появится возможность, испытать отряд в боевой обстановке. Император ничего не знал о нашем женском спецназе, поэтому получить от него официальное разрешение на поездку было абсурдно. Я придумала оригинальный план: мы едем с санитарным поездом в качестве сестер милосердия, а под униформой сестер скрываем костюмы трико и оружие. При необходимости униформу сестры можно было легко и быстро снять.

Нашей одежде, обуви, оружию и прочей экиперовке я уделила особое внимание. Насчёт обуви постаралась Наташа Королёва. Те берцы, которые я ей нарисовала, и для которых она сделала замеры моей ноги, были готовы уже через три дня после моего возвращения из московского молебна. Я попросила девушку привезти эти берцы в Санкт-Петербург и получить новый заказ. Эта обувь сидела на моей ноге идеально. Я, оставив обувщиков у себя в гостиной, побежала похвалиться этой обновкой папа́. Застала у него и старшего брата-цесаревича. Берцы очень понравились обоим, а я сказала, что хочу заказать такие всем бойцам спецподразделений, в них ведь намного удобнее воевать в особых условиях. Император пообещал, что деньги на эту обувь будут выделены, а поставщика он наградит. Я сказала, что поставщики, купец первой гильдии Михаил Леонтьевич Королёв из Москвы с дочерью-мастерицей, сидят у меня в гостиной. Тот час же послали адьютанта за ними, и мои гости удостоились высочайшей аудиенции с пожалованием медалей, которые обычно вручают выдающимся купцам. Вместе с наследником Александром Николаевичем я и Королевы поехали затем в Териоки, на базу подготовки спецназа. Там сапожники сняли мерки с ног моих фей, а также с ног пока только двух десятков других бойцов. Михаил Леонтиевич сказал, что будет расширять производство, создаст специальный цех по пошиву только берцев. Я поддержала его, сказав, что когда-то в будущем, возможно, всю армию переобуем в такую обувь. Вот таким образом наш отряд фей получил высококлассную обувь. Одежду же нам пошила Анна Кирилловна Пылина. Я вспомнила, что ещё на собрании масонской ложи жена инженера хвалилась, что умеет очень хорошо шить и имеет швейную машинку. Я поехала в имение Пылиных, переговорила с хозяйкой. Вместе с ней мы обсудили и нарисовали, какой вид должна иметь одежда и разгрузки бойца специальных операций. Анна Кирилловна сняла с меня мерки и через пару дней и пару примерок пошила отличную одежду. Я похвастались ею перед цесаревичем. Он одобрил её. Я обратила особое внимание на удобство и комфорт, а также возможность выполнять в этой одежде всевозможные трюки и сражаться врукопашную. Продемонстрировала прыжки, взмахи, шпагат и даже стойку на голове, чем вызвала у Александра бурный хохот. Вдвоём решили пошить такую одежду всем моим феям, а потом просить Анну Кирилловну открыть и возглавить специальную мастерскую, чтобы обеспечивать всех спецназовцев.

Оружием и боеприпасами наш отряд обеспечил инженер Сергей Петрович Маринов из имения Пылина. Он собрал лучшие образцы вооружения, уже произведенные на секретных военных заводах империи, привез это на базу спецназа и попросил Василия Ивановича Куковякина, как тоже попаданца, научить всех нас пользоваться этими образцами. Бывший майор спецназа в течение нескольких дней уводил весь девичий отряд далеко в лес и обучал стрельбе из револьвера, автомата и гранатомёта, правильному метанию гранат, установке мин.

Перед нашим отъездом на фронт Куковякин научил нас, как правильно спрятать оружие. Каждая фея получила по два револьвера, по две финки, по автомату. Один револьвер и одна финка располагались под одеждой, в специальных приспособлениях на бёдрах. Автоматы, гранатомёт, гранаты и мины были в ящиках, а патроны – в трех портфелях. Автоматы были небольшие, очень похожие на немецкие МП-40 времён второй мировой войны. Преимуществом было то, что патроны для револьверов и автоматов были одни и те же.

Официально, особенно для родителей, я ехала на фронт с инспекцией санитарного поезда. Мы должны были на одной из станций южнее Варшавы загрузить раненых и ехать обратно. Все ящики и портфели тайно перенесли в выделенные нам три купе. Все феи (и я в том числе) оделись как простые сестры милосердия (а под платьями – оснащение спецназовок). Начальник поезда, подполковник Бабанин, обратил только внимание, что со мной едет так много сестер милосердия, на это я ответила, что большинство из них останется на фронте.