На балу я натанцевалась от души. Мария Филипповна, как настоящий тапер, играла с импровизациями все танцы: полонез, вальс, французскую кадриль, мазурку, котильон. А у меня не было отбоя от кавалеров, даже Алексей Верстовский, о котором барышни говорили, что он совсем не танцует, пригласил меня на вальс. Всем понравилась хорошенькая провинциальная барышня в скромном платье! А Сергей Бутовский и Яков Захаржевский приглашали по несколько раз. В конце концов они повздорили и дело дошло до вызова на дуэль. Заплаканная Софийка сообщила мне об этом, когда парни вышли из гостиной на некоторое время. Пришлось идти разбираться и мирить юношей, заставлять их пожать друг другу руки. Я просто пригрозила им, что если дуэль состоится, то больше не хочу знать ни одного, ни другого! А так давала обоим надежду, сказала, что буду думать, выбирать, кому из них отдать предпочтение. А вернувшись вместе с ними в гостиную, попросила Марию Филипповну уступить мне место за роялем. Спела песню Татьяны Козловской “Рябина и калина”, в которой описывается похожая ситуация, когда девчонка никак не может выбрать, кого из двух симпатичных пареньков она будет любить.

https://m.youtube.com/watch?v=lDfXaXpHRi4&pp=ygU90LrQsNC70LjQvdCwINGA0Y_QsdC40L3QsCDRgtCw0YLRjNGP0L3QsCDQutC-0LfQu9C-0LLRgdC60LDRjw%3D%3D

Заработала бурю оваций, смех и улыбки. Даже несостоявшиеся дуэлянты хохотали! После этого танцы сошли на нет, а девчонки начали очень уж сильно просить меня спеть ещё что-нибудь. Притащили Сёмкина гитару. Пока нас всех не пригласили к столу, я успела спеть ещё четыре песни: “Стоит парень на перроне”, “Ваше благородие, госпожа удача”, “В лунном сиянии” и “Поручик”. Когда пела последнюю песню, то очень выразительно поглядывала на Серёжку и Яшку, заставив их задуматься и даже покраснеть.

Потом в соседней комнате был банкет. Стол буквально ломился от изысканных кушаний, которые (как мне шепнула Ксюша) заказали в ближайшем ресторане. Прислуживали гостям две хорошенькие горничные (или официантки, если иначе). Вместо дорогого шампанского вина (его могли позволить себе только аристократы) пили более дешёвое цимлянское.

Ещё я долго думала о девочках – подружках Ксюши. У Наташи Волковой и Иры Воробьевой отцы были сослуживцами Ипполита Сергеевича, а вот у Сони Ланской папы не было, он погиб на Кавказе в стычке с горцами. Поэтому Соня училась “на казённый кошт”. Все девочки милые, непосредственные. С удовольствием бы жила в этой среде, ходила в институт благородных девиц. К сожелению, завтра (уже сегодня!) надо будет возвращаться в мир придворных ограничений и дворцовых интриг!

Вскочила ещё затемно. В ночнушке вышла в коридор, где тускло горел зелёным цветом ночной светильник. Настенные часы показывали половину шестого. Услышала шум со стороны дороги д кухни и поняла, что кухарка уже куховарит.

Вернулась в спальню, включила настольную лампу. Быстренько оделась и собралась, пошла на кухню.

-Доброе утро! – обратилась к женщине. – Можно ли по телефону заказать извозчика?

-Конечно! Вам нужно прямо сейчас?

-Да! Мне побыстрее надо уехать! Не хочу будить, тревожить хозяев! Оставлю им записку!

-Сию минуту, барышня! Посидите пока здесь, а я пойду к телефону.

Через пару минут она вернулась и сообщила, что извозчик прибудет в течение получаса. Предложила мне, пока буду ждать, кружку узвара со вчерашними бутербродами и расстегаями. Так я ещё и позавтракала.

До вокзала доехала, когда уже совсем рассвело. Обрадовалась, что сейчас буду в своем теплом, уютном купе. Рано обрадовалась! Казаки, оцепившие царский поезд ни в какую не хотели меня пропускать! Ни даже позвать кого-нибудь из поезда не хотели. Причиной было моё довольно таки скромное одеяние и невзрачный вид. Ещё и посмеялись они, когда я назвала себя великой княжной. Посоветовали идти в здание вокзала, обратиться к дежурному по вокзалу или к дорожной полиции.

Несмотря на столь ранний час, народу в зале ожидания было очень много. Очевидно, что многие люди и ночевали здесь в ожидании своего поезда. А некоторые и не дожидались поезда, а попросту бомжевали здесь. К билетным кассам были большие очереди, люди толпились уже в столь ранний час. Не было очереди только к кассе для военных, но пожилой усатый кассир отказалс меня даже выслушать, захлопнув окошко перед носом. Дежурный по станции тоже отказался предоставить мне телефонный аппарат, сказав, что он только для служебного пользования, на нем запрещено звонить посторонним. А когда я обратилась к высокому мордатому полицейскому, тот посмотрел на меня нетрезвым башенными глазами и рявкнул:

-Пашпорт!

-У меня нет паспорта, я ещё несовершеннолетняя!

-Знаем мы таких, “несовершеннолетних”! Пойдешь сейчас со мной. – он грубо схватил меня за руку и потащил меня в комнату полиции, где сидел ещё один полицейский, худой и сердитый. Я заплакала, потому что действительно испугалась, когда эти двое стали обвинять меня в занятии проституцией!

Я пыталась опираться, сказала, что учусь в Екатерининском институте благородных девиц, чем загнала себя в ещё больший тупик, потому что этот негодяй, худой и сердитый, ехидненько так попросил назвать фамилию начальницы института. А я забыла, хотя и знала, просматривая программу своих визитов в Москве. Полицейские рассмеялась и уже начали намекать друг другу о гнусных планах насчет моего тела. У меня вообще после этого душа ушла в пятки. Помню из своей прошлой жизни, когда вот такие же блюстители порядка насиловали и убивали невинных девушек, а затем избавлялись от трупа. И где меня в таком случае найдут?

Выручил жандармский ротмистр, вошедший в кабинет. Я не стала качать права, а вскочила и кинулась к нему:

-Ваше благородие, умоляю вас, помогите! Я из литерного императорского поезда, а меня туда не пускают и хотят арестовать! Мне нужно сделать всего лишь один телефонный звонок, а мне не разрешают!

-Почему не даёте барышне позвонить? – спросил ротмистр.

Худой тут же протянул мне трубку.

-Барышня! Три ноля четыре! – прокричала в микрофон, как только трубка оказалась в моей руке.

-Не отвечает! – сказала телефонистка через некоторое время.

-Тогда, пожалуйста, ноль-ноль-ноль-шесть!

-У телефона! – послышался густой бас Адлерберга. – Владимир Федорович! Это Адини! Меня тут задержали на вокзале в полицейском кабинете, хотят арестовать!

-Как вы там очутились, Ваше Императорское Высочество? Вы же больны, должны находиться в постели!

-Да вот вышла прогуляться одна, не взяла охрану.

-Передайте трубку полицейскому чину!

-Я протянула трубку худому.

По тому, как менялись цвет и выражение его лица после неразборчивых криков Адлерберга из трубки, поняла, что спасена.

-Полицейский унтер Ревякин! – дрожащим голосом сказал худой в микрофон, после чего на него опять посыпался град криков.

-Слушаюсь! – загробным голосом произнес полицейский и дождавшись, когда на том конце бросят трубку, положил и свою. Сел и, как побитая собака, посмотрел на меня, сказал:

-Приносим Вам глубочайшие извинения, Ваше Императорское Высочество! Сейчас за Вами придут!

-Извинения не принимаются! Вы ещё ответите по полной за хамство! А если бы я не была Великой Княжной, была бедной мещанкой, то можно было бы со мной что угодно делать! Не место вам на государевой службе!

-А вам, ротмистр, я премного благодарна. – обратилась к жандарму, - Не соизволтие ли провести меня к поезду на запасные пути!

-Для меня большая честь помочь Вам, Ваше Императорское Высочество! – недоуменно и немного растерянно произнес ротмистр.

Наконец-то я снова в своем теплом и уютном купе! Вместе с Лизой и прислугой Дуняшей. Первым делом попросила Лизу пригласить Андрея, и та пошла в соседнее купе звонить в вагон охраны. А Дуняшу попросила подать мне горячего кофе, а также приготовить кофе для Лизы и Андрея. После пережитого стала отходить, меня теперь всю колотило так, что Дуняша осведомилась, не заболела ли я по-настоящему и не нужен ли мне доктор?