Катя при этом добродушно улыбалась. Ещё не было случая, что гость в их доме оставался на ночь. Алексей же стал отказываться:

– Спасибо. Но я лучше в кабине посплю. Мне это привычно. Комфорта для отдыха там достаточно. Уезжать не буду, останусь у дома. Я так понимаю, завтра нам всё равно предстоят совместные дела.

– Ну, как хочешь. Моё дело предложить.

Алексей отправился спать в кабину тягача. И, засыпая, сделал вывод, что за ужином он не так уж много и узнал. И можно считать, что вообще ничего не узнал. Вежливая женщина будто просто уводила беседу в сторону, чтобы не выболтать интересующие его ответы. Он так и не выяснил, с какой стати он отец для этой девочки. И неясно, почему они ждали его возвращения, если официально он мёртв. Надо будет завтра обязательно выяснить, спросив об этом напрямую.

Утром было готово угощение.

Светлана Семёновна с утра похлопотала и наготовила разных кушаний. Все свои вопросы я отложил на попозже. За завтраком всё же лучше сосредоточиться на еде. Да и проснуться надо по-хорошему.

Встреча была назначена на середину дня, а мы в пригороде. Что на общественном транспорте, что на КамАЗе, время будет затрачено одинаковое. Дамы не побрезговали ехать в кабине тягача, тем более это подразумевало некоторую свободу передвижений. В общем, после завтрака мы поехали в Москву, но по пути оставили прицеп на той стоянке у дяди Паши, чтоб не мешался.

Пока ехали к месту встречи, я смело спросил:

– Вы всё-таки прямо скажите мне и не юлите. Рано или поздно ведь мы всё равно дойдём до этого момента. Хватит уже три дня мурыжить мои нервы. Кто решил, что Катя мне дочь?

– Мне отдали её совсем младенцем. Ей было несколько месяцев от роду, даже не знаю сколько. Отдали как раз мои коллеги. Они явно чего-то опасались и, как оказалось, не зря. К сожалению, вскоре они оказались в числе тех, от кого избавились. Они и сказали, что ты её отец, других подробностей нет. И ни слова о её матери. Я пыталась, что-то прояснить по старым знакомым, но всё глухо. Лишь о тебе какие-то крупицы. И мне пришлось её растить и воспитывать. Я сочла, что было бы некрасиво отдать её в приют или другим подобным людям. Но воспитание было полностью домашним. Ведь свидетельства о рождении нет. Так что ни поликлиники, ни детсады, ни школы нам не доступны. Хотя мы, кажется, не жалеем, так ведь?

– Нисколечко! – подхватила Катя.

– То есть вы поверили на слово, – сделал вывод я. – Так, с этим понятно. А ждали вы меня с какой стати? Катя говорит, что два месяца по утрам в Измайлово бегает. Как она вообще из Щёлково ухитряется в такую рань приезжать?

– Первая электричка в полпятого, но приезжала всё равно впритык или с опозданием, – объясняла Катя. – Пробовала на первом автобусе, тоже через раз не успевала. Последний месяц знакомый дяди Паши, который на работу сюда ездит, на автомашине подвозил.

– А ждали, – продолжала Светлана Семёновна, – потому что знали, что ты должен появиться. Нам ещё тогда сказали, что летом десятого года ты приедешь, но не знали дату. Вот бедняжка и встречала тебя каждое утро.

– Как у вас всё просто.

Неужели они такие наивные? Ладно маленькая девочка. Но Светлана Семёновна, вроде образованная женщина, кажется, очень умная. И просто так поверила, когда ей вручили младенца. Не имея даже документов и иных доказательств. Ну как же так то?

Ну вот и подъезжаем. Надо будет, как мне сказали, углубиться в лесопарке. Туда мы, конечно же, не проедем, поэтому остановил КамАЗ в проулке рядом с грузовиком, на котором написано «Магнит». И всей своей толпой пешком идём в парк, высматривая нашего знакомого. Вернее, высматривала Семёновна, я ведь не имею представления о его внешности. Вскоре она приметила нужную человеческую фигуру поодаль, и мы направились к ней.

Мы подошли к нему со спины, и Светлана Семёновна его окликнула:

– Здравствуй, Гена.

Тот обернулся. И как будто был немного ошарашен от нашего появления.

– Гена??? – переспросил я, увидев знакомое лицо. Вот он – тот Геннадий, которого я видел пять дней назад, но тот был постарше и говорил, что я встречу его более молодого. Смотрю на него и не вижу разницы – то же самое лицо, без возрастных изменений.

– А её вы зачем привели? – спросил Гена о Кате.

– Ты хоть помнишь меня? – перебил я, не давая другим ответить на его вопрос.

– Видел тебя. Ты приезжал к нам в лабораторию.

Ну да, точно. Там под землёй. Когда мы с Лирой наведались. Там были Семёновичи и молодой парень, это он и есть. Значит, он работал вместе с ними. Но своего будущего он не знает. Не знает, что мы ещё будем видеться.

– Так, Гена, рассказывай-ка, куда вы её дели?

– Кого? – и потом в сторону Светланы Семёновны: – Он вообще о чём?

Вот оно недопонимание, а котором меня предупреждал он сам. Или он просто шифруется, как у них там принято.

– Я ведь могу тебе и кабину развалить! Не делай вид, что не понимаешь!

– Какую кабину?

Ох, он ещё и идиот. А ещё учёный называется. Я взялся пальцами за его щёку и немного потряс:

– Вот эту! Которая весь твой внешний облик создаёт.

– Алексей! – одёрнула меня Светлана Семёновна. – Веди себя достойно.

– Простите. Я не думал, что ваши коллеги не отличаются большим умом. Глядя на вас, я ожидал, что перед нами окажется понятливый человек.

И я пытаюсь ему доходчиво растолковать. При этом слова специально растягиваю, чтобы он наверняка понял:

– Девушка, с которой я всё время ездил. Которая была убита и потом захоронена. Кстати, та самая, над которой вы глумились в лаборатории. Так где же она сейчас?

Видно было, что Геннадий напуган. Он стал оглядываться по сторонам. А моя напористость точно его подкосила. И наверно, он сейчас подбирает слова, чтобы сохранить свою «кабину» целой.

– Ну, да, да! Так и есть! Её забрали.

Сознался. В общем-то, ожидаемо. Уже за такой ответ можно первую вмятину влепить, но я добрый и пришёл с воспитанными людьми.

– Как только её, а потом и тебя убили десять лет назад, то её сразу и забрали, вытащив из-под земли.

– Меня, значит, убили? Не было несчастного случая?

– Кажется, так. Об этом я не в курсе. Но девчонку ту забрали в лабораторию.

– Зачем??? Если прикончили, значит, она стала не нужна.

– Не будь ты таким наивным. Ты же знаешь, что у всей этой работы был чиновничий интерес. Думаешь, они так просто свернули все эти работы? Они все продолжились, несмотря на множество неудач и фактическую невозможность некоторых действий. От всех, кто им мешал, они избавились, имея связи в преступном мире. И всё началось по новой.

– А ты, значит, им не мешал?

– Меня заставили работать! Был выбор: или продолжить экспериментальные наработки или меня убьют.

– Трус! Меня вот, я уже сбился со счёта, сколько раз убивали. И почему-то до сих пор живу. Хотя, если бы и умер насовсем, я бы не переживал из-за этого.

– Ну и считай меня трусом. Мне, когда приставили дуло ко лбу, я не спешил расстаться с жизнью.

– Значит, из неё до сих пор пытаются извлечь… чего там… наркотики что-ли… или как там у вас это называется? Когда вы уже её в покое оставите?

– Скорее всего, тебе сказали, что изначальная задумка в отношении её провалилась. Это сущая правда. И Светлана Семёновна тебе это подтвердит. В каком-то смысле все работы по её восстановлению были бессмысленны.

– Ну так вы продолжаете бессмысленную работу. Так выходит.

– Её сохранили до лучших времён. Зачем-то. Так надо было.

– Если тот химикат невозможно получить, и источник, скажем так, не работает, сломался. То к чему опять эти ненормальные сложности?

– Я не один работаю. Там другие специалисты что-то придумали. Но меня не посвящают.

– Ну, такие отговорки я уже слышал. И наверно, из тебя я сейчас не вытяну всю правду, если ты упираешься. Где хоть она находится-то?

Геннадий снова огляделся. Задержал взгляд на направлении, откуда мы пришли, как будто проверяет нет ли кого-то, кто может его услышать.