Мой вестибулярный аппарат и чувство равновесия меня все же подвели. Голова шла кругом, так что вместо того, чтобы впечатать противника грудью в пол, мы оба приземлились на мое плечо. От удара у меня вышибло дух, а руки расцепились сами собой, что дало китайцу время вывернуться, и уже он потянулся к моему горлу и лицу.

Я пару раз бесполезно клацнул зубами, пытаясь ухватить китайца за пальцы, при этом жмурясь и пытаясь разглядеть, что вообще делает мой противник, но в этот момент ощутил острую боль от удара в левом боку и животе, совсем как в день налета на квартиру. А потом еще и еще. Каждое последующее движение бандита триады выбивало из меня хриплый стон.

— Ён Сок! — взревел Мун Джин.

Я почувствовал, как китайца с меня сдергивают, после чего закричал уже Мун Джин. Закричал дико, как раненый зверь. А после — я услышал хруст, который слышать мне точно никогда бы не захотелось. Так ломаются человеческие кости, вот только это был не нос и не рука. Да и получая перелом, люди обычно кричат… А тут — звук падающего на пол тела, а потом только тишина и тихая ругань Мун Джина.

— Что такое? — вяло спросил я, поднимаясь на локте и всматриваясь в силуэт здоровяка, который сейчас держался ладонью за лицо.

— Твою мать… — прохрипел Мун Джин, продолжая тащить меня за руку. — Мой глаз. Этот ублюдок ударил меня шилом в глаз!

— Правый или левый? — зачем-то спросил я.

— Да они одинаковые!

— Правый скорее всего ведущий… — продолжал я бормотать, едва переставляя ноги и продвигаясь вслед за здоровяком по узкому тюремному коридору. Их специально делали таким, чтобы всего пара-тройка надзирателей со штурмовыми щитами и электродубинками могли сдержать целую толпу. — Если потерял ведущий глаз, то будет тяжелее…

— Левый… — наконец-то после долгой паузы пробормотал Мун Джин.

— Вот видишь, повезло, — хмыкнул я, после чего мои ноги подкосились, а сам я едва не рухнул на пол.

Я толком ничего не видел. Мои очки остались у входа в библиотеку, хотя я был уверен, что в организовавшейся суматохе, следуя закону подлости, от них в принципе мало что осталось. Мун Джин теперь тоже был наполовину слепой, плюс глаза до сих пор слезились от едкого химического дыма, который напустили в библиотеку китайцы, а горло рвало тысячей острых иголок. Но мы все еще были живы.

— Твою мать… — опять выругался Мун Джин. — Ён Сок! Ты чего молчал⁈

Я почувствовал, как меня аккуратно усаживают у стены, а после — треск ткани и то, как тяжелая лапа Мун Джина прижимается к моему корпусу. Очередная вспышка боли выбила из меня слезу, едва не лишив сознания.

— Да у тебя вместо пуза решето… — пробормотал мужчина. — Так, подложи ткань, я тебя сейчас животом на плечо закину и побежим. Держись за мою спину, понял?

— Угу… — вяло кивнул я, глядя на размытый силуэт перед глазами.

Даже со своим минус семь и обожженной химией роговицей я видел, что все лицо здоровяка было залито кровью. Но в отличие от меня, из всех схваток Мун Джин вышел безусловным победителем, а что он сделал с парнем, который лишил его глаза… Я не хотел знать ответа на этот вопрос.

— Эй! Кан Ён Сок! Не отключайся, слышишь? Ён Сок! Ён Сок!..

Какая-то невероятная усталость и апатия навалились на меня и лишили всякой воли к сопротивлению. Зачем? Для чего? Может, хватит? И так мою жизнь нельзя было назвать легкой и приятной, так чего сопротивляться даже сейчас?

Тело стало легким-легким, а сознание окончательно соскользнуло во тьму. Единственное глупое сожаление, которое еще теплилось в моей душе, это то, что Пак Сумин так ничего мне и не приготовила. Со слов Мун Джина, это было удивительное событие, которое со мной так и не произошло. И, по всей видимости, уже и не произойдет. Я отчетливо понимал, что всё, приехали.

Неважно как именно, но наконец-то все это закончилось.

Сегодня Пак Сумин решила поужинать за столом, как это обычно делал Кан Гванджин. Девушка сварила себе лапши на сковороде, добавила пару куриных яиц, шесть маленьких сосисочек. Пока готовились яйца и запаривалась лапша, расставила панчханы. После переложила все блюдо в глубокую тарелку, не забыв про бульон, порезала кухонными ножницами зеленого лука, добавила перца. В итоге у нее получилось что-то среднее между лапшой и рамёном, но такое вот варево очень любил северянин, да и от одного его вида сейчас рот девушки наполнялся слюной.

Ставить пятку на стул, как она привыкла, было уже немного неудобно — нога давила на живот — так что Пак Сумин уселась на место Кан Гванджина, подтянула к себе тарелку и, подхватив палочками первую порцию лапши, приступила к своей незамысловатой трапезе. Перед сном она планировала посмотреть кино, и под это дело в ее холодильнике теперь вместо пива лежал крупный зеленый виноград, который она взяла в супермаркете по пути с работы, и упаковка из двух персиков. Фрукты это полезно, а ей сейчас нужно разнообразно питаться. Одним круассаном и кофе сыт не будешь.

Новости читать не хотелось, так что девушка отправилась изучать ленту социальных сетей, лениво водя пальцем по экрану и прокручивая ничего не значащие посты. Опять отменяли какого-то айдола за то, что он находился в тайных отношениях, безумные фанаты даже принесли похоронные венки с черными лентами к офису продюсерской фирмы. Другой скандал был связан с несовершеннолетними, третий — с домашним насилием. Все это перемежалось рекламными постами про инновационную уходовую косметику и отбеливание кожи, время от времени попадались баннеры с товарами для беременных. Большой Брат следит за тобой. Она всегда поражалась, как удачно ей подворачивается реклама тех или иных товаров, пока Кан Гванджин не объяснил ей, как устроен современный интернет-таргетинг, не рассказал про обезличенные пользовательские профили, систему кросс-девайса и прочие ухищрения по слежке за людьми, которыми пользуются интернет-гиганты. Если подумать, все они жили в огромной цифровой тюрьме, выхода из которой просто не существовало. Даже рядом с заблокированным телефоном нельзя было говорить о каких-то вещах — тебя круглосуточно подслушивал смартфон, а также планшет, телевизор и любое устройство, у которого был микрофон для голосового ввода.

Новостное приложение прислало несколько пушей о каком-то чрезвычайном происшествии в Сеуле и пожаре, но Пак Сумин только раздраженно смахнула их в сторону, продолжая листать ленту за ужином.

Только плохих новостей ей сейчас не хватало, и так вся на нервах после разговора с Пак Бо Гомом.

Учитывая, что она до сих пор цела и невредима, а Пак Ки Хун хранит молчание, дядя принял ее предложение. То, что останется от компаний отца будет бонусом в обмен на право уехать из Кореи. Бонусом Пак Сумин поможет одному ублюдку скинуть со своего трона другого ублюдка покрупнее. Выглядело это все как игра в минус, но даже этому девушка была рада: Пак Ки Хун лишится своей власти благодаря ей, Пак Сумин, а дядя навсегда останется с чувством, что вступление в наследство и место генерального директора конгломерата семьи Пак — это не целиком и полностью его заслуга. Ведь его буквально за руку к этому креслу сейчас подводит Пак Сумин, главный позор всей семьи Пак.

Это было иронично. Пак Сумин в красках представляла десятилетия мучений, которые ждут ее нелюбимого дядюшку. Жизнь с этим знанием, словно медленный яд, будет отравлять каждый его день, каждый час жизни этого человека. В конце концов, он с облегчением уступит свое кресло Пак Минхо и отойдет от дел, не повторяя ошибок Пак Ки Хуна. Хоть Пак Сумин и презирала Пак Бо Гома, но он был человеком более современным, чем ее дед. Высокомерным, гадким ублюдком, как и любой наследник чеболя — но намного моложе их общего предка. И это второй серьезный подарок такому проклятому месту, как Республика Корея, который она сделает. Первый — конечно же огромная палка в руках NIS, которой контрразведка будет от души бить зарвавшихся нуворишей по любому поводу. Тут тоже все было схвачено.