Пак Ки Хун разочарованно цокнул, отставляя в сторону полупустую чашку с кофе. Он не одобрял увлечения своего внука западной культурой и тематикой современного искусства. Вот если бы северянин сжег его завод, фабрику или офисное здание — он бы мог понять подобную ненависть со стороны Пак Хи Шуня. А так, какая-то бетонная коробка, в которой дважды в месяц выставлялось то, что даже на мазню не тянет? Пак Ки Хун был на одной из первых выставок, которую проводил его внук, желая поддержать начинание младшего наследника Пак Бо Гома. Он думал, что там будет настоящее искусство или что-то связанное с корейской традиционной культурой — близость дворцового комплекса рядом со зданием галереи намекало на подобную тематику. Но в стерильном белом помещении он увидел только мусор вместо скульптур и какую-то кричащую мазню вместо картин. И после этого окончательно убедился в том, что бизнес-чутья у Пак Хи Шуня нет. Младший сын Пак Бо Гома желал казаться — но не быть.

— Кстати говоря, как там дела у Ми-ян? — перевел разговор на другую тему старый чеболь после недолгого молчания.

— Мы с ней не особо сейчас общаемся, — хмуро ответил Юн Донджин, снова берясь за балочки, но без особого энтузиазма.

Легкий кивок головы, и один из слуг тут же оказался рядом и налил советнику чеболя стопку соджу. Не говоря ни слова, Юн Донджин опрокинул в себя алкоголь, после чего закусил маринованными грибами из панчхана.

— Она волнуется о Мун Джине, занята работой.

— Не будь слишком строг к своему будущему зятю, уверен, на него надавила Сумин-ян, — покачал головой чеболь. — И он поступил как мужчина — взял ответственность, вместо того, чтобы бежать к тебе за помощью. Зачем твоей дочери безвольный тюфяк, который не может решить серьезную проблему?

— Мне не нужен зять уголовник, — вспыхнул Юн Донджин.

Пак Ки Хун с удивлением поднял бровь, а после только покачал головой и посмеялся.

— Друг мой, можешь говорить это кому-нибудь другому. И твоя дорогая дочка, и я в курсе, откуда у северянина появился тот самый пистолет. Твой будущий зять решал другую проблему. Которую уже, правда, создал даже не он, а ты сам. Или ты забыл о том, как пытался его пристрелить?

— Если бы хотел, то пристрелил. По тыкве таких размеров промахнуться с пяти шагов почти невозможно, — фыркнул в ответ Юн Донджин.

— Чем ты меня, кстати, очень тогда удивил, — согласился Пак Ки Хун. — Отвел душу, да?

— На самом деле, да, отвёл, — согласился советник.

— Уверен, и твой будущий зять ситуацию прекрасно понимает и будет сидеть тихо. А как пройдет половина срока, мы его вытащим без особых проблем, в том числе и за хорошее поведение, даю тебе слово, — сказал Пак Ки Хун.

В ответ на это советник только склонил голову, выражая свою признательность.

Во время обеда ко мне опять подсел Мун Джин и, услышав, что после приема пищи я иду во внутренний дворик на «стрелку», тут же решил идти вместе со мной.

— А чего такого? — удивился здоровяк. — Если тебя решат пырнуть, то хотя бы подумают, делать это в моем присутствии или нет.

— Если меня решат пырнуть, то пырнут и тебя, — фыркнул я.

— Ты не забывай, что я ветеран армейского спецназа, — наставительным тоном напомнил здоровяк. — Ушел в отставку в звании старшего сержанта. И поверь, в спецназе погоны просто так не раздают. Особенно на три лычки.

— До звезды одно звание не дотянул? — подколол я здоровяка.

— Звезды? — удивился Мун Джин. — Так это уже майор!

— Разве?

— Ну да, а ты что думал?

— Думал, у вас с младшего лейтенанта считают.

— А, нет, у нас ромбики.

— Странная система.

— С американцев же копировали. А у вас что, звезды были?

— Ну да, — ответил я, кладя два пальца на плечо. — Рядовой пустой погон, младший ефрейтор одна полоса ну и дальше, по полоске поперечной вплоть до старшего сержанта. Старший сержант особого назначения это уже почти офицер, так что у него появляется на погоне продольная полоса. А офицеры уже продольные полосы и звездочки.

— Так это вы у русских и китайцев скопировали систему, — со знанием дела ответил Мун Джин. — А мы вот у американцев. Так что у нас полоски у рядовых, угловые лычки для сержантов и ромбики для младших офицеров.

— Мне система со звездочками больше нравится, — честно ответил я, вспоминая ощущения, когда впервые получил из рук командования новые погоны и те самые желанные две звезды младшего лейтенанта, по одной на каждое плечо, которые надо было самостоятельно установить и пришить к кителю.

Сразу совершенно другие чувства. Вроде и всего одна маленькая, но уже звездочка! Уже не просто армейский специалист, а целый офицер! Пусть и младшего чина. А капитанские четыре звезды вообще фантастика, ведь ты в одном шаге от большой звезды майора.

Но вот именно мелкие лейтенантские звездочки давали чувство причастности к офицерскому составу. Да, у армейских генералов и звезды больше, и ордена на груди, но ведь тоже звезды! Ты просто пока молодой и зеленый, но будешь служить — и у тебя на погонах прибавится… Как служат южане в чинах младших офицеров с этими их ромбиками я не понимал. Вроде уже не младший специалист и сержант, но еще и не офицер. Дурость какая-то.

Вообще, во всех этих знаках отличия армий потенциального противника я ориентировался не слишком хорошо. Полевая работа мне не грозила, так что различать визуально звания вражеских офицеров мне было без надобности. Это вот, таким боевикам как Мун Джин могло в теории пригодиться.

— Хотя знаешь, — задумался Мун Джин. — Ты прав. Одного звания до звездочки не дотянул. На погоне у старшины есть пятиконечная звезда, совсем малюсенькая. Без понятия, как она туда затесалась, но есть.

— Вот видишь, я оказался прав, — хмыкнул я. — Но в любом случае, думаешь, твоя служба в спецназе нас убережет, если начнется возня?

— Будем надеяться, — пожал плечами здоровяк, расправляясь с остатками риса и закусками. — Готов?

Мне кусок в горло особо не лез, так что я подхватил поднос с остатками еды и двинул вслед за Мун Джином. Уже через пятнадцать минут нас выпустили на прогулку во внутренний дворик, предварительно выдав по видавшему виды пуховику.

— У вас час, не заставляйте выводить силой! — напомнил надзиратель, открывая железную дверь, которая вела на свежий воздух.

Мун Джин еще на улицу не выходил, так что, как и я в свою первую прогулку, здоровяк замер и вдохнул полной грудью не слишком чистого сеульского воздуха. Где-то вдали шумели машины и жила своей жизнью столица. Небо было низким и серым, но хотя бы без порывов ветра и мелкого мерзкого снежка, который залетает за шиворот и прямо в лицо.

Найти блатных не составило никакого труда. Они, как обычно, кучковались возле одной из лавок, недалеко от спортивных снарядов и брусьев. Кто-то на самом деле занимался; физическая культура поощрялась администрацией тюрьмы, все же, здоровый заключенный — меньше проблем для руководства — но в основном зэки сидели полукругом, словно пичуги на ветках, вполголоса толкуя о чем-то своем.

Когда мы с Мун Джином подошли к корейской банде, нам навстречу поднялось сразу трое, перегораживая дорогу. Я сделал шаг вперед и примирительным тоном сообщил:

— Я на беседу пришел, сами позвали. Решить возникшую ситуацию.

— Ты тут ничего решать не будешь, — рыкнул один из зэков, — на вопросы только отвечать. За тебя старшие решат.

Я почувствовал, как Мун Джин за моей спиной делает шаг вперед. Обстановка накалялась. Все же, может не стоило брать на переговоры здоровяка, у бывшего спецназовца были определенные проблемы с самоконтролем. Точнее, он сначала делал, а потом думал, и легкое покалывание в области переносицы было мне лучшим напоминанием.

Вспомнив, как Мун Джин буквально одним ударом сломал мне нос и едва не отправил на тот свет — все же, делал он это буквально в прыжке, и прилетело мне уже на излете, ведь бей он с хорошей точкой опоры и всем корпусом, точно убил бы — я непроизвольно вздрогнул. Зэки же подумали, что это я от страха.