Как-то за обедом у нас зашла речь о том, как на мой арест и суд над Мун Джином отреагировали наши женщины. И впервые Мун Джин рассказал мне что-то о Пак Сумин. Рассказал конкретно о ней, а не о делах, которыми занималась годзилла.

— Я же приехал к вам на квартиру тем же утром, сразу после того, как тебе позвонил, — вспоминал здоровяк, зябко кутаясь в пуховик и пытаясь спрятаться от февральского ветра, который продувал насквозь всю прогулочную площадку. — Меня сначала и пускать телохранители не хотели, еле прорвался.

— Уже по тону слышу, что ты пожалел, — усмехнулся я, отгрызая кусок вяленого мяса. По консистенции это было больше похоже на какое-то лакомство для собак, но на вкус вполне себе. Правда, я старался не думать, из какого-такого мяса делают эти стики, если цена за сто грамм всего четыре тысячи вон.

— Госпожа Пак Сумин меня чуть взглядом тогда не прожгла, — поежился бывший телохранитель. — Даже дышать было страшно.

— Вот как? — удивился я.

Впрочем, это было в характере годзиллы. Еще во время похищения в исполнении Ким Аран, чеболька показала стальной стержень своего характера.

— Тогда мы и договорились, — продолжил мужчина.

— Что ты сядешь?

— Нет, что сделаю все, что смогу. Тогда же я и предложил ей связаться с Гю Чоном. Это, кстати, он мне сообщил, что за тобой выехала группа захвата.

— Это он вовремя, — согласился я.

— Не зря названивал? — уточнил Мун Джин.

Видимо, его давно интересовал этот вопрос. Успел ли он меня предупредить, или нет.

— Ну, твой звонок только подтвердил мои догадки. А так бус я заметил, еще подходя к дому.

— Мне иногда кажется, что ты какой-то спецагент, — покачал головой Мун Джин.

— Нет, просто я северянин. А бус без наклеек, чистенький, новенький, на другой стороне улицы и характерного темного цвета — это к группе захвата по чью-то душу, — усмехнулся я. — Это моя обычная северная паранойя, ничего необычного. У нас же внезапные проверки тоже не редкость? Например, на предмет соответствия прописки и местонахождения в ночное время.

— Облавы, что ли? — уточнил Мун Джин.

— Проверки, — поправил я здоровяка. — Чтобы не забывали о правилах.

— Значит, не зря позвонил.

— Конечно не зря, — подтвердил я. — Я успел подготовиться. Даже стол чуть отодвинул в сторону, чтобы мебель не опрокинули.

— Ты удивительно хладнокровно об этом рассказываешь.

— Ты забываешь, что я беглец. Трусы через границу перебраться не могут, — ответил я, вытягивая вперед ноги и опять запуская зубы в сухое мясо.

«А еще я успел попрощаться с Пак Сумин», — подумал я, но вслух этого не говорил. Думаю, Мун Джин и сам все понимал. Не заступаются за простых ассистентов так, как заступается за меня Пак Сумин.

Вот только почему исчез господин Ким Чан Сон? Послезавтра у Мун Джина будет свидание с адвокатом, вместе с ним придет и Гю Чон. Надеюсь, мы сможем что-нибудь выведать.

А еще я надеялся, что по результатам февральской комиссии я наконец-то получу второй ранг и смогу звонить из телефона автомата. Отсутствие мгновенной связи с миром сильно меня беспокоило, как беспокоило и то, что у Пак Сумин возникли проблемы с ее дедом. Ведь пусть Ксинг Вэй и говорил, что мое дело больше не стоит внимания юриста, я понимал, что без команды сверху этот специалист бросить меня не мог.

А значит, на воле сгущаются тучи и мне нужно быть к этому готовым.

Пак Сумин пришлось вернуться на работу в офис, чтобы не привлекать к своей персоне лишнего внимания. Беременность проходила тяжело, токсикоз усугублялся с каждым днем. Единственное, что обнадеживало чебольку — это не навсегда. Большинство врачей и сайтов для беременных говорили, что тяжелее всего на первом триместре, а позже должно полегчать. Вот этого самого «позже» девушка с нетерпением и ждала, отсчитывая каждый день.

Ким Бон-Со прекрасно справился с заданием, которое она дала менеджеру, при этом не задавая лишних вопросов. И хотя положение Пак Сумин было скрывать с каждым днем все сложнее и сложнее — она уже стала понемногу набирать вес, да и женщины в отделе стали с интересом посматривать на свою руководительницу — пока чеболька хранила гробовое молчание.

Тактика, которую избрала девушка, была одновременно труслива и при этом проверена годами жизни в качестве члена семьи Пак. Не отсвечивай — и про тебя не вспомнят. Здраво рассудив, что сил и ресурсов бороться с дедом у нее сейчас нет, она решила максимально отдалить момент их встречи. Параллельно Пак Сумин решала другие вопросы — в первую очередь, что касалось рычагов давления на собственную семью.

Чеболька прекрасно понимала, что никто ее так просто не отпустит. Даже если нападки со стороны братьев успокоятся и Пак Хи Шунь удовлетворится тем, что Кан Гванджина засадили за решетку, все еще остается вопрос ее личной свободы выбора и перемещений. Сейчас она будто бы находилась в золотой клетке: даже с учетом ее наследства, отделиться от семейного бизнеса Пак Сумин не могла, так как значительная часть контрагентов ее предприятий и фирм так или иначе были связаны с семейным конгломератом. А это означало, что едва она решит поднять полноценный бунт, дед перекроет ей воздух. И не так, как это было сделано во время попытки захвата ее системообразующего предприятия, а вполне прямо и совершенно легально. Потерю трети поставщиков и клиентов ни одна структура не выдержит, особенно на фоне стагнирующего рынка строительства последних лет.

В середине февраля, уже после того, как Пак Сумин узнала, что беременна, она нашла в себе силы встретиться с аудиторами, которые уже заканчивали процесс оценки ее бизнеса и подобрали антикризисный менеджмент. Вопрос с инвестициями и расширением производства все еще висел в воздухе, так что Пак Сумин приняла тяжелое решение: те двадцать с хвостиком миллионов долларов, которые были вложены в уставной фонд предприятия и должны были пойти на расширение производства, будут потрачены на чистки и реструктуризацию. Официальная позиция: повышение стабильности всего бизнеса, но на самом деле Пак Сумин хотела свести возможный ущерб от размолвки с семьей к минимуму. В числе самых радикальных мер, на которые было принято решение пойти — поиск новых партнеров и открытие филиалов за границей. В планах было вывезти за границу основное оборудование и часть специалистов, для того, чтобы при необходимости, продолжить изолированное производство уже за пределами Кореи. Все же, оборудование и контракты это ценность, но у Пак Сумин все еще были специалисты. При наличии контракта корейские инженеры могут начать работу где угодно, и пусть этот план выглядел и утопично, но лучшего решения у чебольки не было. Или попытаться спасти хотя бы часть своего наследства, или сдать деду все, как только старик решит надавить на внучку в полную силу.

Розовые очки Пак Сумин, с которыми она жила в Корее последние два года, буквально разбились стеклами внутрь, обнажив для девушки суровую правду. Никто и никогда не собирался позволять ей жить, как она захочет. Все ее пьянки, походы в элитные клубы, дорогие покупки и игнорирование своих обязанностей — все происходило с разрешения Пак Ки Хуна. Только оказавшись в по-настоящему сложной ситуации, которую дед проигнорировать физически не сможет, Пак Сумин осознала, как крепко семья держит ее за горло. В пределах Кореи у нее буквально не было ни единого шанса на самостоятельность, если Пак Ки Хун выступит против этого. Так что все, что было раньше — лишь немая благосклонность чеболя, но зная, как сильно он упрекал ее покойного отца за самовольный брак, вплоть до самой его гибели, Пак Сумин понимала: ей он точно спуску не даст. Просто не позволит поступать так, как она хочет.

А еще она понимала, что изначальный порыв, изначальная надежда на то, что дед позволит привести в семью Кан Гванджина и сохранить ребенка — лишь глупая попытка детского самообмана. Этот человек стравливал собственных сыновей, а после — и внуков, просто чтобы понаблюдать со стороны, кто и как будет действовать. Любой чеболь — и конгломерат семьи Пак не исключение — стоит на крови и страданиях тех, кто посмел встать у крепнущего бизнеса на пути. В молодости деда были и разборки, и захваты, и леденящие душу приказы. Пак Сумин была практически уверена в том, что на заре своей карьеры Юн Донджину приходилось выполнять такие поручения, на фоне которых налет Мун Джина на общежитие северян и переломанные руки и ноги у десятка человек — это безобидная прогулка.