Так ей было просто привычнее.
Наконец-то, устроившись на диване, девушка приступила к своему полуночному ужину.
Завтра ей нужно будет нанести визит своему дорогому дядюшке, Пак Бо Гому, и поставить вопрос ребром. Это будет трудно — припереть вице-президента компании к стенке таким образом, чтобы не выдать свой реальный источник информации? Пак Сумин надеялась, что сумеет спихнуть всю вину на госпожу Чхве Кан-Ми, которая так грубо с ней обошлась при личной встрече — впрочем, Пак Сумин это от нее и ожидала — но вопрос был в том, поверит ли в предательство своей кузины Пак Бо Гом?
Он должен, потому что иначе у Пак Сумин не останется вариантов и придется идти ва-банк. Вскрывать кошелек, вытаскивать на свет историю с кибератакой на южнокорейские компании. Но в этой ситуации возникало слишком много переменных. Кан Гванджин был гражданином Южной Кореи — по прибытию в страну, согласно закону о беглецах, он получил гражданство. Но это не спасало его от множества проблем. Не имея возможности отбиться от обвинений, когда слишком многие захотят его крови, северянина просто растерзают.
По сути, вскрытие кошелька — последнее оружие возмездия, обоюдоострый меч, который вручил ей Кан Гванджин. Хотел ли он, чтобы она воспользовалась кошельком и паролем от него, чтобы вытащить мужчину из тюрьмы? Очень маловероятно. Он прекрасно осознавал все возможные риски и угрозы, поэтому и вел аскетичную и скромную жизнь, ожидая, пока уляжется пыль, а он сам не сможет ускользнуть из Южной Кореи, не вызывая подозрений со стороны потенциальных преследователей.
Кан Гванджин дал ей меч, который гарантированно убьет не только его, но и всех возможных врагов. Дал ей последний шанс отомстить, еще не зная, что Пак Сумин в положении. Уже тогда он понимал, насколько опасна ее родня, как беззащитна перед произволом родного деда Пак Сумин.
Самым простым способом встретиться с Пак Бо Гомом, было заявиться к нему в офис, что Пак Сумин и сделала следующим вечером.
Когда девушка появилась на пороге кабинета вице-президента конгломерата, Пак Бо Гом только удивленно поднял бровь.
— Оставь нас, — кивнул он своему секретарю, передавая тому подписанные документы.
Молодой мужчина молча склонился над столом начальства, захлопнул крышку ноутбука и выскочил из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Пак Сумин все так же стояла на пороге, в демонстративно расстегнутом жакете. Под белой блузкой уже чуть-чуть угадывались очертания растущего живота, который посторонний человек мог принять просто за любовь чебольки плотно поесть.
— Если ты здесь, чтобы говорить об этом, — кивнул Пак Бо Гом на живот племянницы, — то только зря тратишь мое время.
— Рада, что ты общаешься с дедушкой, дядя, — улыбаясь, ответила Пак Сумин.
Не дождавшись приглашения, девушка прошла через кабинет и уселась в неудобном офисном кресле для посетителей, поставив на колени небольшой клатч и прикрыв прямоугольником из черной кожи свой живот.
В целом, кабинет Пак Бо Гома разительно отличался от кабинета его отца. Никакого дерева, никаких ковров или чайных столиков. Западный офисный стиль, документы, справочники, папки с бумагами. Тут хранились записи еще со времен, когда самым большим переносным носителем информации были дискеты, которые Пак Сумин не застала. Она знала, что дядя ничего не выбрасывал — тут были решения, акты и копии документов, которые он подписывал, работая еще линейным специалистом финансового департамента.
Пак Бо Гом внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, что она задумала.
— Слышала, Пак Хи Шунь уехал из страны, — продолжила выводить из себя родственника Пак Сумин.
— В том числе и твоими стараниями, — ответил Пак Бо Гом.
— Я ни в чем не виновата, дядя. Ты же сам понимаешь, что братец Хи Шунь ослушался приказа деда и поплатился за это.
— Рад, что ты понимаешь, что перечить Пак Ки Хуну не стоит, — поддел племянницу мужчина. — Зачем ты пришла?
— Я бы хотела обсудить сроки аборта, — начала Пак Сумин.
— Вот как?
— Да. Ведь планируется мой перевод из InterConnect в головной офис. И я бы хотела извлечь хоть что-нибудь из сложившейся ситуации… — Пак Сумин отвела взгляд.
— Почему я вообще должен с тобой это обсуждать? — удивился мужчина. — Дед тебе все сказал. Избавляйся от того, что нагуляла, взрослей, становись частью семьи. И тогда Пак Ки Хун тебя простит.
— Дядя, я бы хотела, чтобы ты повлиял на некоторые решения дедушки, — с улыбкой продолжила Пак Сумин.
— Вот как? И на какие?
Мужчина заинтересованно постукивал пальцем по столешнице, копируя этот жест у собственного отца. Пак Сумин всегда раздражала эта привычка Пак Ки Хуна, так что она старалась ее игнорировать. Но в исполнении Пак Бо Гома это выглядело карикатурно.
— Чем дольше я тяну с абортом, тем выше шанс последующего бесплодия, — начала Пак Сумин. — Вообще, врач сказал, что самым лучшим решением на таком сроке было бы все же выносить и родить, тогда риски минимальны…
— Исключено! — хлопнул ладонью по столу Пак Бо Гом. — Я понимаю, почему ты пришла ко мне, Сумин-ян, но я целиком и полностью поддерживаю решение твоего деда. Избавляйся от плода!
— Не называй так ребенка, — фыркнула Пак Сумин.
— Это плод, — жестко повторил Пак Бо Гом. — И будет плодом, пока не появится на свет. Естественным путем или через кесарево сечение, не важно. Так написано в законе этой страны, так говорит медицина. Не привязывайся к этому сгустку крови и хрящей, наделяя свойствами, которых у него нет!
Пак Сумин внимательно посмотрела на родного дядю. Интересно, в каких отношениях они были с ее покойным отцом? Папа неоднозначно отзывался о Пак Ки Хуне, про Пак Бо Гома же говорил еще менее охотно. Будто бы они что-то когда-то не поделили, хотя Пак Бо Гом был старшим. Какие у них могли быть конфликты? Отец всегда стремился жить самостоятельно, об этом говорит и его наследство, полученное после его гибели девушкой.
— Я думаю, я все же буду рожать, — улыбнулась Пак Сумин. — И ты, дядя, убедишь в этом деда, когда придет время.
Она не знает, выполнит ли свою часть сделки Гю Чон. Так что придется играть сразу на два фронта. Готовиться к тому, что ей придется остаться в Корее. Даже матерью-одиночкой, если вытащить Кан Гванджина из тюрьмы не удастся.
От ее слов Пак Бо Гом искренне расхохотался. Мужчина смеялся долго и от души, время от времени поглядывая на серьезную племянницу перед ним. Когда же он наконец-то успокоился, то задал вполне резонный с его точки зрения вопрос:
— С чего я должен помогать той, кто позорит нашу семью? — спросил старший наследник чеболя. — Или ты сейчас будешь бросаться ко мне в ноги точно так же, как и к своему деду? Результат будет тот же, девчонка. Ты просто получишь то, что заслужила.
Пак Сумин холодно улыбнулась, глядя на эту высокомерную свинью. Почему она вообще родилась в этом семействе? Была бы она счастливее, если бы у нее была обычная семья, обычные родители? Как у той же Джин Су, которая выучилась в СеулТехе, пошла на работу, начала встречаться с мужчиной. Офисный сисадмин был человеком эксцентричным, но у него был идеальный послужной список, да и Ким Бон-Со отзывался о нем, как о человеке надежном и ответственном. Так почему же ей приходится иметь дело с психопатами, наподобие деда и дяди?
— Я знаю, — односложно ответила Пак Сумин.
— Знаешь, что получишь? — уточнил Пак Бо Гом. — Тогда я совершенно не представляю, зачем ты тратишь мое время.
— Я знаю, — повторила Пак Сумин, едва ли не по слогам. — Знаю, что случилось два года назад, дядюшка. Знаю, сколько и как компания потеряла денег.
Пак Бо Гом, который до этого откровенно веселился, резко поменялся в лице.
— Что ты сказала⁈ — прошипел мужчина.
— Я сказала, что знаю о событиях двухлетней давности, — повторила Пак Сумин, внимательно наблюдая за реакцией Пак Бо Гома.
Ее ситуация значительно упростилась. По реакции дяди было видно, что он тоже в курсе кибератаки, которая обчистила счета многих южнокорейских фирм. И он тоже в курсе, что это тайна за семью печатями, которую знает только самый узкий круг доверенных лиц. Десятка три человек на всю страну, не больше. И в этом крайне узком кругу была и она, Пак Сумин.
