1906–1909 «Отчего эта ночь так тиха, так бела?..» Отчего эта ночь так тиха, так бела? Я лежу, и вокруг тихо светится мгла, За стеною снега́ пеленою лежат, И творится неведомый белый обряд. Если спросят: зачем ты не там, на снегу? Тише, тише, скажу: я здесь тишь стерегу. Я не знаю того, что свершается там, Но я слышу, что дверь отворяется в храм, И в молчаньи священном у врат алтаря Чья-то строгая жизнь пламенеет, горя. И я слышу, что Милость на землю сошла… Оттого эта ночь так тиха, так бела. 1909
«Вере…» Мы на солнце смотрели с кургана Из-за сосен, что нас обступили, Как колонны в готическом храме, Как бойцы на священной могиле. Мы смотрели, как солнце скользило За убогие, черные хаты, Расстилая по снежной равнине Всё пыланье и славу заката. Мы стояли, внимая призыву Сквозь безмолвие чистой да́ли И вверяя небесному диву Всю бескрайность земной печали. Было в мире молитвенно строго, Как в готическом, вечном храме, Мы смотрели и слышали Бога В догорающей глу́би над нами. 3 февраля 1910 «Да, я умру, не поняв мою землю…» Да, я умру, не поняв мою землю, Не развернувши ее пелену, Выси и бездны ее не объемлю, К сердцу ее не прильну. На заклинания не отвечу, От лихолетья не спасу — Новым и темным мирам навстречу Душу несу. 1921 «Не зажигай свечи в ночи…» Не зажигай свечи в ночи, Она потушит Тот светлый блик, что как родник Объемлет душу. Проснется кровь, почует вновь, Что мир расколот. И тех же стен без перемен Тоску и голод. Благословенна тьма-тюрьма, Где мы замкну́ты, Где сон-паук заткал в свой круг Дневные смуты. Земная плоть! Уйми, сомкни Слепые очи! Тебя пасет здесь дух-пастух В пустыне ночи. Январь 1922 «Скажи, успокой меня, есть еще Ангелы?..» Скажи, успокой меня, есть еще Ангелы? Вокруг нас, над нами хранители? И правду ли нам возвещает Евангелье О вечной, незримой обители? А вещи земные, земное томление Растет? Волною раскатится? Не правда ль, у входа в Господне селение Земля наша только привратница? Запретны, гонимы тайны нездешние… Монашеские одеяния… О, как разучилась я, темная, грешная, Воздушным и нежным касаниям! 1924–1925 Максимилиан Волошин Пустыня Монмартр… Внизу ревет Париж — Коричневато-серый, синий… Уступы каменистых крыш Слились в равнины темных линий. То купол зданья, то собор Встает из синего тумана. И в ветре чуется простор Волны соленой океана… Но мне мерещится порой, Как дальних дней воспоминанье, Пустыни вечной и немой Ненарушимое молчанье. Раскалена, обнажена, Под небом, выцветшим от зноя, Весь день без мысли и без сна В полубреду лежит она, И нет движенья, нет покоя… Застывший зной. Устал верблюд. Пески. Извивы желтых линий. Мира́жи бледные встают — Галлюцинации Пустыни. И в них мерещатся зубцы Старинных башен. Из тумана Горят цветные изразцы Дворцов и храмов Тамерлана. И тени мертвых городов Уныло бродят по равнине Неостывающих песков, Как вечный бред больной Пустыни. Царевна в сказке, – словом властным Степь околдованная спит, Храня проклятой жабы вид Под взглядом солнца, злым и страстным. Но только мертвый зной спадёт И брызнет кровь лучей с заката — Пустыня вспыхнет, оживёт, Струями пламени объята. Вся степь горит – и здесь, и там, Полна огня, полна движений, И фиолетовые тени Текут по огненным полям. Да одиноко городища Чернеют жутко средь степей: Забытых дел, умолкших дней Ненарушимые кладби́ща. И тлеет медленно закат, Усталый конь бодрее скачет, Копыта мерно говорят, Степной джюсан звенит и плачет. Пустыня спит, и мысль растет… И тихо всё во всей Пустыне: Широкий звездный небосвод Да аромат степной полыни… 1901 Таиах Тихо, грустно и безгневно Ты взглянула. Надо ль слов? Час настал. Прощай, царевна! Я устал от лунных снов. Ты живешь в подводной сини Предрассветной глубины, Вкруг тебя в твоей пустыне Расцветают вечно сны. Много дней с тобою рядом Я глядел в твое стекло. Много грез под нашим взглядом Расцвело и отцвело. Всё, во что мы в жизни верим, Претворялось в твой кристалл. Душен стал мне узкий терем, Сны увяли, я устал… Я устал от лунной сказки, Я устал не видеть дня. Мне нужны земные ласки, Пламя алого огня. Я иду к разгулам будней, К шумам буйных площадей, К ярким полымям полудней, К пестроте живых людей… Не царевич я! Похожий На него, я был иной… Ты ведь знала: я – Прохожий, Близкий всем, всему чужой. Тот, кто раз сошел с вершины, С ледяных престолов гор, Тот из облачной долины Не вернется на простор. Мы друг друга не забудем, И, целуя дольний прах, Отнесу я сказку людям О царевне Таиах. |
