До конца года он наверняка ни в какой из наших кружков уже записываться не будет. А вот на будущий... Интересно, что он выберет? Хорошо бы к нам в Театральную студию или в «теле». А то вдруг отправится к Винокуру на баскетбол? Артур ведь такой высокий. Кстати, Серега уже по этому поводу к нему подкатывался. Для него в жизни, кроме баскетбола, вообще ничего не существует. Если Потемкин тоже увлечется, для меня хуже некуда. Потому что, даже если я очень захочу, меня в баскетбол никто не возьмет. Во-первых, я невысокого роста, а у нас в команде одни дылды. К тому же заниматься-то все равно придется с девчонками. У них и у мальчишек тренировки не только в разное время, но даже в разные дни.
Как бы его натолкнуть на театр или телевидение? Тут меня осенило, что это за меня может сделать Мити́чкина. На телекружок она не ходит, а вот в Театральной студии воображает себя великой актрисой. Правда, это ее сугубо личное мнение. Остальным так не кажется. Я бы на ее месте вообще постеснялась на сцену выходить. По-моему, это всегда полный позор. И куда только Изольда смотрит? Может, ей правда Мити́чкину по-человечески жалко? Хотя чего таких жалеть?
Но если Танька заманит Артура в студию, мне это только на руку. Ему будет на что там посмотреть, сравнить и подумать. Но лучше всего, если он выберет и театр, и телевидение. Тогда уж четыре раза в неделю мы после уроков будем вместе. И вообще, говорят, общие интересы сближают. Правда, из этих четырех дней два он, кроме меня, будет видеться и с Мити́чкиной. Но я уже говорила, какая она актриса. А потому ей же хуже.
К моему собственному удивлению, запись новостей не доставила мне ровно никакого удовольствия. А я с таким нетерпением ждала ее. В результате же мне только и хотелось поскорей ото всего отделаться и смыться домой. А Сидоров, как назло, все время издевался: мол, у меня физиономия как у Буратино. Только, конечно, не в смысле носа, а в смысле деревянности. А нос у меня идеальный. Даже Сидоров придраться не может. Я отбарабанила свой текст, а Тимка продолжал орать, что перед нами с таким же успехом могли посадить куклу с магнитофонной записью.
— И чего ты, Адаскина, на меня таращишься? Я тебе не Карабас-Барабас. Настоящей естественности я, конечно, от тебя не требую. Все равно не получится. Но хоть видимость можешь изобразить?
Он так скандалил, что нашей ведущей Ксении Валентиновне пришлось одернуть его. Он заткнулся, а я успела обозлиться, и в конце концов все сказали, что вышла отличная запись. А Сидоров заявил, что это все благодаря ему. Мол, он просто такой талантливый оператор.
Но самое томительное было дожидаться конца занятий, когда я сама уже ничего не делала, а просто смотрела и слушала других. Честно сказать, даже не особенно помню, как прочитала свой текст Агата. Хотя, конечно, я сказала ей, что все прошло отлично.
Когда Ксения Валентиновна наконец отпустила нас, Сидоров поволок Клима покупать к чему-то какой-то адаптер. А Агата стала уговаривать меня пойти к ней.
— Посидим, быстренько уроки сделаем. Вдвоем всегда веселее.
Вообще-то я люблю ходить к Агате. Но сегодня у меня были другие планы, и она в них совсем не вписывалась. И я ответила:
— Нет. Никак не получится. Я сегодня маме обещала...
Уточнять, что именно, я не стала. А Агата, к счастью, не спросила.
— Нет так нет. Как хочешь.
— Может, завтра? — продолжила я.
— Ты что, Зойка, опять забыла? — уставилась она на меня. — Ведь завтра — четверг. Репетиция у Изольды.
— Тогда послезавтра, — отозвалась я.
— Посмотрим, — пожала плечами подруга, и мы разошлись по домам.
Влетев в квартиру, я опять первым делом бросилась к телефону. Занято. У меня возникло сильное подозрение, что это наши девчонки развили бурную деятельность. Ведь Агата заметила, что номер Потемкина почти все записали. А в телекружок, кроме нас, никто из женской половины восьмого «Б» не ходит. Значит, свободны. Действительно конкуренция.
А может, они с Мити́чкиной разговаривают? Нет, лучше пусть уж с другими девчонками. Если он все время, пока я ходила на телекружок, трепался с Мити́чкиной... Но о таком я не хотела и думать. Впрочем, сейчас проверим. Я набрала Танькин номер. Свободно. Трубку довольно долго не брали. Наконец раздалось:
— Алло?
Но это была не Танька, а ее старший брат Кеша по прозвищу Башлык. Он учится у нас в десятом и строит из себя крутого. По-моему, он не крутой, а всмятку, но многие почему-то его боятся. Хотя он вроде бы ничего такого не сделал. Это все равно как если бы я боялась Мити́чкину.
— Алло! Алло! — тем временем орал в трубку Башлык, а я пыталась сообразить, звать мне Таньку или нет?
Башлык грязно выругался и бросил трубку. Ну и пускай. До меня как раз дошло, что Мити́чкина мне совершенно не требуется. Я, так сказать, выяснила все без лишних слов. Во-первых, телефон Мити́чкиных оказался свободен. А если бы даже Танька только что прекратила разговор с Артуром, она бы немедленно схватила трубку. Но подошел Башлык, да и то не сразу. Значит, Таньки или вообще нету дома, или она где-то далеко от телефона.
Я опять набрала номер Артура. С кем он там завис? Или это не он, а например, его мама. Кстати, я ведь ничего о нем пока не знаю. Может, у него братья с сестрами есть. Тогда они тоже могут висеть на телефоне. Ну как бы мне побольше о нем узнать? Странно: по-моему, о прежних новеньких в нашем классе все выяснялось очень быстро и словно бы само собой. Даже когда в начале этого года их пришло очень много. А Потемкин явился один-единственный, и за целых два дня мы практически ничего о нем не узнали.
Он о себе ничего не рассказывает. И вообще ни с кем не общается. Кроме, конечно, Мити́чкиной. Но Танька если чего о нем и знает, то пока молчит, как партизан на допросе. На нее такое совсем не похоже. Вот уж у кого язык без костей. Не успеет что-нибудь пронюхать, как все девчонки уже в курсе.
Даже не представляю, что ее может заставить молчать? Наверное, Артур велел. Не хочет выставляться, и все тут. Я в который раз принялась набирать его номер. Но мне сегодня явно не везло. В трубке постоянно раздавались частые гудки. Телефон у них, что ли, испортился?
Уроки делать совсем настроения не было. Я даже пытаться не стала. В крайнем случае сяду попозже. И я взяла со стола «Алые паруса». Все равно Изольда велела прочесть.
Я начала читать и забыла обо всем. Это была история почти про меня. Если вы читали «Алые паруса», вам ясно без слов. А если не читали, то я вам сейчас объясню. У героини книги по имени Ассоль мать умерла, и они жили вдвоем с отцом. Но все остальное очень похоже. Папа Ассоль для заработка начал мастерить игрушечные кораблики, а моя мама — шьет. Кстати, Ассоль тоже шила, и я шью. И даже волосы у нее, как и у меня, темные. Только мне почему-то кажется, что они у Ассоль не вились, а были прямыми. Но это не так уж важно. Главное, в нее влюбился капитан Грэй, а он, по-моему, вылитый Артур. Красивый, сероглазый и смелый. И, между прочим... богатый. Хотя сам-то Артур еще пока не богатый. Если кто-то и богат, то пока лишь его родители. Хотя я этого точно не знаю. Но в таком доме вряд ли живут бедные люди. Дело в другом. Влюбилась-то я в него, когда он вошел. Увидела и влюбилась. А ведь даже имени его не знала и уж тем более из какой он семьи. Разумеется, если есть деньги, жить гораздо легче. Но ведь бывает, что и без них люди счастливы. И наоборот: денег куча, а счастья нет. Хотя все-таки лучше, когда хорошо зарабатываешь и на каждую ерунду не надо копить. Но это никакого отношения к любви не имеет.
Я читала и не могла оторваться. Но тут вернулась с работы мама. И, конечно, меня оторвала.
— И чем, интересно, мы так увлеклись? — потянула она к себе книжку. — Ах, «Алые паруса». Ну и как тебе?
— Да вроде бы ничего, — я постаралась ответить как можно равнодушнее.
— Ой, Зойка! — Взгляд у матери затуманился, и она мечтательно улыбнулась. — Ты знаешь, я сейчас вспомнила, как первый раз читала «Алые паруса». Именно в твоем возрасте. Я тогда была так влюблена в одного мальчика из нашего класса. И, главное, он был вылитый Грэй. И звали его Сережа, Серый. То есть именно Грэй в переводе с английского. У нас в классе все девчонки были в него влюблены. А он только на меня смотрел. И потом, на восьмое марта, вдруг подарил мне макет старинного корабля с алыми парусами. У него, как тогда говорили, хобби такое было. Сам мастерил морские корабли.
