Видимо, я слишком долго стоял перед дверью канцелярии и расстраивался, потому что секретарша меня заметила.

— Будченко, какие проблемы?

— Да просто мимо иду, — откликаюсь.

— Ты не мимо идешь, а, скорее, мимо стоишь, — улыбнулась вдруг она. — У тебя пять минут есть свободных?

— Ну-у, — протянул я. — А что?

— Посидеть тут сможешь? — спросила она. — Мне, видишь ли, надо срочно документ отнести на подпись Николаю Ивановичу, а сюда человек прийти должен. Посидишь?

— Посижу, — мне не верилось в подвалившую вдруг удачу. — А человеку что сказать?

— Пусть подождет. Я скоро вернусь. Только без меня ни в коем случае не уходи, — взмолилась она.

— Обижаете, — сказал я.

И она ушла. Я первым делом подергал дверь директорского кабинета. Заперто. Значит, Макарки В.В. нету. Тогда, вытащив из сумки бумагу и письмо, я все это заправил в копировальный аппарат.

Очень удачно все получилось. Пока секретарша до кабинета Ники дойдет и обратно вернется, я точно успею письма размножить. Дело-то минутное. Я, в общем-то, и успел. Но в момент, когда я вытаскивал копии, полузакрытая дверь широко распахнулась и в канцелярию вошел какой-то мужик.

Я мигом затромбовал копии в сумку, одновременно спросив:

— Вам кого?

— Мне Светлану Васильевну, — ответил он.

— Она скоро придет, — объясняю. — Подождать немного просила.

Он опустился на стул и, главное, смотрит, не отрываясь, на мою сумку. Какое ему, спрашивается, до моих вещей дело? Пришел к Светлане, так сиди и не мешай другим людям. А он все смотрит и смотрит. Во, я влип. У меня ведь в ксероксе оригинал письма остался. При нем, что ли, вынимать? А если он Светлане стукнет? Я же не в курсе, случайный он посетитель или какой-то ее близкий знакомый.

Я уж его и так и сяк пытался отвлечь.

— Вот, не хотите прессу почитать? — указал я на журнальный столик.

Нормальный человек на его месте хотя бы из вежливости взял какую-нибудь газету, но этот — нет.

— Спасибо, — ответил, — я лучше просто так посижу. А Светлана Васильевна скоро придет?

И, главное, меня по-прежнему своими глазами прямо просвечивает. Можно подумать, он, пока сюда не приперся, жил в глухом лесу и с человеком давно не встречался. Ну, что прикажете делать? «Хоть бы ему в туалет захотелось» , — подумал я и так деликатно осведомился:

— Может, вам показать, где у нас в школе руки моют?

Мужик уставился на меня, как на психа.

— Спасибо, у меня руки чистые.

И ну снова на меня и на мою сумку глядеть. Тяжелый случай. Я продолжаю соображать, какой бы еще изобрести для него отвлекающий маневр? Решил действовать методом противоположности. Ведь если человеку в туалет не надо, он вполне может быть голодным. Вот я ему и сказал:

— А знаете, у нас в школе очень хорошая столовая.

— Рад за тебя, — усмехнулся он.

— Почему только за меня, — усилил я натиск. — Вы тоже можете ей воспользоваться, раз уж пришли. Очень рекомендую.

— У вас в школе что, все такие заботливые? — В его голосе послышалось раздражение.

Приставать к нему дальше было опасно. Вредный попался мужик. Может, они с бабушкой Кочетковых родственники. Меня ничуть бы не удивило, окажись это правдой. Характеры один в один. Но мне-то что делать? Не при нем же лезть в ксерокс. Мне неприятностей с Макаркой В.В. и с Никой и так выше крыши. И я избрал тактику выжидания.

Правда, выжидать мне особенно не пришлось. В канцелярию вбежала Светлана.

— Петя, давно ждешь? — обратилась она к мужику.

— Да только что пришел, — заулыбался тот и опять зачем-то посмотрел на меня.

— Спасибо, Будченко, можешь идти, — бросила мне Светлана.

Ну, сами понимаете, мне ничего другого не оставалось, и я ушел с новой головной болью. Теперь изволь, шевели мозгами, как извлечь из копировального аппарата оригинал письма? И что за жизнь такая последнее время пошла! Одни проблемы.

Ребята небось уже заждались меня в столовой. Я поспешил к ним. Собственно, если так рассудить, ничего страшного не случилось. Я этих писем размножил целых двенадцать штук. Значит, послать могу. Главное, чтобы Макаркина секретарша не просекла, кто оставил в копировальном аппарате такое послание. Но адрес-то мой там не указан. А мало ли кто мог для себя подобное размножать? От участия в такой выгодной «цепочке», думаю, даже учителя не откажутся. Короче, я решил прежде времени не брать эту историю в голову. В конце концов, есть ведь предел человеческим возможностям.

Мужики сидели в столовой. А с ними Агата и Зойка. Не успел я появиться, Адаскина фыркнула:

— А мы думали, что тебя, Митенька, никогда уже не увидим. Собрались разыгрывать твою порцию.

— Вот еще, — ответил я. — Сказал ведь: приду. Мог бы и раньше, но меня задержали.

— Интересно кто? — задала новый вопрос Адаскина.

— Макаркина секретарша, — объяснил я. — Ей куда-то понадобилось, и она попросила меня вместо нее посидеть.

— Вот как, — вмешался Тимка. — А чего тебя понесло к директору?

— Меня не понесло, — пытался я уйти от опасной темы. Так им все и скажи. — Просто мимо проходил.

Тимку, может, такой ответ и устроил бы, но въедливая Адаскина тут же осведомилась:

— Забавное у тебя, Будка, «мимо». Там ведь тупик.

Я рявкнул:

— Тебя не касается! Были у меня личные дела в тупике!

— Ах, даже личные? — закатила голубенькие глазки Зойка. — Ребята, вы слышали? У нашего Митеньки личные дела появились.

И у нее сделалось такое лицо, что мне стало нехорошо. Я понял: сейчас она мне про обещание напомнит. Что делать? Но делать мне ничего так и не пришлось. Меня спас Винокур.

Подпилив к нам, он принялся, заливаясь хохотом, громко рассказывать только что где-то услышанный анекдот. Смысла я так и не уловил, не до того было. Зато остальные отвлеклись от моих личных дел, а потом прозвенел звонок на урок. Случаются же порой в жизни и удачи. А до следующей перемены Адаскина наверняка все забудет. Но я все равно постараюсь держаться от нее как можно дальше.

Поэтому, едва началась вторая большая перемена, я в темпе смылся из класса. Во-первых, на всякий случай, чтобы ребята больше ни о чем не спросили, а во-вторых, я все-таки надеялся вернуть оригинал письма.

Дверь в канцелярию вновь была приоткрыта. Я заглянул. Никого. Только из-за плотно закрытой двери Макаркиного кабинета доносились голоса. Раздумывать было некогда. Проскользнув внутрь, я сунулся в копировальный аппарат. Пусто. Куда же оно девалось? Может, уронили? Нагнувшись, я порыскал глазами по полу. Тоже не видно. Тогда я пошуровал чуть-чуть на столе у Светланы, но и там письма не нашлось. Из кабинета директора послышался скрежет стула об пол. Видимо, кто-то, завершив разговор, встал. Значит, сейчас выйдет. Больше рисковать я не мог и выскочил в коридор. Кажется, с письмом можно было распрощаться. Но ничего. Если Светлана не вычислила, что это мое письмо, и не настучала, то плевать. Главное, двенадцать копий я изготовил и сегодня же отошлю. Мне лишь осталось замазать в них ненужные адреса, а на их место вписать свой собственный. Но такое даже работой не назовешь.

До конца перемены я все же предпочел поболтаться по школе отдельно. Пусть все окончательно забудут, что у меня были какие-то дела. В общем, в класс я вошел непосредственно за спиной Предводительницы, и началась вторая математика. Тетрадь моя с прошлого урока так и лежала на парте. Я раскрыл ее, чтобы записать условие задачи, и чуть не завопил.

Внутри лежал конверт с напечатанной на машинке моей фамилией. Винокур конверт тоже заметил и с ходу спросил:

— Чего это у тебя, Будка? Откуда?

— Так, — коротко бросил я и поторопился убрать письмо в сумку.

— Винокуров, помолчи, пожалуйста, — к счастью, встряла Предводительница. — Предупреждаю: на экзамене плакать будешь.

При слове «экзамен» Серега, резко поскучнев, промямлил: