Я набрал на домофоне номер Кругловской квартиры и, услыхав в ответ голос Клима, крикнул:

— Это Будка! Открывай! Дело есть.

Замок щелкнул. Я вошел и поднялся в лифте на этаж Круглого. А там дверь распахнута настежь, и ор стоит на всю лестничную площадку. «Случилось у них что? — думаю. — Но с кем?»

Ну и влетаю на всех парах в квартиру. Там близнецы Мишка и Гришка хором ревут. А толпа взрослых хором друг на друга кричат. Среди взрослых двое в белых халатах и один в милицейской форме. Не успел я в этом дурдоме сориентироваться, как Клим утащил меня к себе в комнату.

— Что это у вас тут случилось? — спрашиваю. — С бабушкой плохо? Но тогда почему милиция? Неужели кто помер?

— Близнецы, — устало выдохнул Клим.

— Что близнецы? — не дошло до меня. В одном я был точно уверен: Мишка с Гришкой не померли. Вон как воют!

— И не спрашивай, — махнул рукой Клим. — Эти два бандита бомбардировку «Скорой помощи» устроили. Гуашью. Представляешь, из окна баночками пуляли.

«Вот вам и рекламная кампания», — отметил я про себя, а вслух поинтересовался:

— Какой дурак им краски-то дал?

— Предок, — объяснил Клим. — Чтобы они в воскресное утро дали всем хоть немножко пожить. И, главное, сначала так хорошо пошло. Сидели себе Мишка с Гришкой тихонечко, рисовали. Я сам пару раз к ним заглядывал. А потом еще отец говорит бабушке:

— Вот, Елизавета Павловна, вы просто с ними обращаться не умеете. Поэтому у вас на них столько сил и уходит.

И отец построил целую теорию. Мол, бабушка подавляет Мишку и Гришку своей инициативой, вот они и стоят целыми днями на ушах. А надо, наоборот, им самим предоставить инициативу. Например, сейчас они заняты, рисуют, то есть развлекаются собственными силами, а мы все живем спокойно и...

По словам Круглого, никто так и не узнал, какие еще у Станислава Климентьевича имелись ценные мысли по поводу воспитания Мишки с Гришкой. Потому что именно в этот момент несколько раз настойчиво позвонили в дверь, и к Кругловым влетела вся эта компания.

Оказалось, «Скорая» приехала к кому-то в их доме. Пока врачи ходили лечить пациента, шофер сидел в машине. Близнецам рисовать уже надоело, а красок еще оставалось много. Кроме того, балконная дверь по случаю теплой погоды была открыта настежь. Вот близнецы, посмотрев на машину «Скорой помощи», и сочли, что она какая-то слишком белая и скучная, и начали ее прямо сверху раскрашивать. Для этого все раскрытые баночки с гуашью полетели вниз. А результат я сам видел, когда шел к Круглому.

— Вы мне, господин хороший, теперь штраф заплатите! — донесся из передней до нас с Климом хриплый голос. — Может, вообще перекраска машины требуется.

— Не требуется, — твердо возразил Климов предок. — Гуашь можно прекрасно смыть водой. Что мы сейчас и сделаем. Клим! Где ты? Сейчас мне поможешь.

— Па, ко мне пришли! — хотел отбояриться Круглый.

— Кто пришел? — просунулось в комнату бородатое лицо Станислава Климентьевича. — A-а, Дмитрий! — радостно улыбнулся он. — Ты тоже поможешь.

Вообще-то, по моему глубокому убеждению, помогать должны были Мишка и Гришка. Клим тоже было попробовал вякнуть, что не он оживлял «Скорую помощь» гуашью, а близнецы. Но Елизавета Павловна мигом возразила:

— Мишенька с Гришенькой все равно до крыши машины не дотянутся.

В общем, у Кругловых вышло как всегда. То есть вытворять безобразия Мишка с Гришкой не маленькие, а как наступает момент расплаты, они вроде ни при чем. Ох, испортит Елизавета Павловна этих детей!

Короче, Станислав Климентьевич приволок из своей мастерской, где он пишет картины (мастерская у него этажом выше, на территории бывшего чердака), шланг с электрическим насосом. Подключив эту штуку к крану у себя в квартире, он спустил ее через балкон. В общем, всю гуашь с машины мы начисто смыли. И шофер больше штрафа не требовал. Наоборот, всю дорогу шлангом восхищался. И попутно рассуждал: «Может такая струя сбить с ног человека или не может?» Правда, ему ни к какому определенному выводу прийти так и не удалось. Потому что бригаду вызвали в другое место, и они уехали.

Потом Мишку с Гришкой все-таки решили каким-то образом наказать. Правда, не знаю, чем там закончилось, ибо мы с Круглым смылись. Только уже по пути к Тимуру я вспомнил о самом главном.

— Слушай, Климентий, ты сегодня случайно ничего такого из почтового ящика не вынимал?

— Не-а, — покачал головой он. — У нас еще к ящику никто не успел спуститься. Сам ведь видел, какое дело вышло.

— Да ты что? — впал я в панику. — Срочно назад! У тебя хоть ключ с собой от ящика есть?

— Если надо, я и без ключа открою, — ответил Клим. — А в чем дело? И вообще, на фиг нам сейчас нужно к Тимке идти?

— Потому что мы с ним получили по анонимному письму в связи с тараканами. Кто-то просек и теперь угрожает. Вот и надо решить, как себя вести.

Все это я произнес на одном дыхании. Клим спешно понесся вперед. Открыв дверь ключом, он взлетел по лестнице к почтовым ящикам.

— Есть, — почти тут же вернулся он ко мне.

Конверт оказался точно такой же, как у меня. Только адрес, естественно, и фамилия Климов тоже его. Мы, прямо не отходя от кассы, прочитали. Содержание — один в один. Та же проблема, те же угрозы, то же требование.

Мы развернулись и снова пошли к Тимке.

— Интересно, зачем этому Доброжелателю понадобилось столько желтых крестов на одном горшке? — озадаченно посмотрел на меня Круглый.

— Кто его знает, — я до сих пор не задумывался об этом. — А ведь и впрямь странное требование. Мог бы что-нибудь поинтереснее попросить.

— Наверное, времени не было подумать, — предположил Круглый. — Слишком с письмом торопился.

Тут меня осенило:

— Круглый, а ведь письма нам не по почте послали.

— Ежу понятно, — он на всякий случай вытащил из кармана конверт и убедился, что на нем нету ни марки, ни почтового штемпеля. — Когда же нам это опустили? Сегодня или вчера?

— Трудно сказать, — пожал плечами я. — Мы давно уже газет не выписываем. Предок мой все, что нужно из прессы, покупает по пути на работу.

— То есть вчера вечером он мог в ящик не заглядывать? — спросил Круглый.

— Мог, — кивнул я. — Вернусь домой, попробую выяснить.

— Я тоже у предка спрошу, — сказал Клим. — Он иногда почту по два раза в день проверяет. Особенно когда ему должно прийти какое-нибудь важное письмо или приглашение. Хотя последнее время все важное посылают с курьерами или по факсу. Но спросить нетрудно.

Тимка, когда мы наконец до него добрались, уже с ума сходил:

— Вы куда пропали? Будка, быстро свяжись со своими. А то я звонил тебе, а они почему-то перепугались.

— Не надо было звонить, — потянулся я к телефонной трубке.

— А вы шли бы помедленней, — проворчал Тимка. — Сколько мне еще вас ждать?

Я быстренько успокоил по телефону отца и положил трубку.

— Порядок.

— Тогда пошли во двор пошляемся, — скомандовал Сидор.

— А с какой радости мы тогда к тебе перлись? — удивился я. — Если все равно идем на улицу, могли бы и к Круглому вместе сбегать.

Но Сидор разве когда-нибудь признается, что не прав. И он твердо мне возразил:

— Не могли бы. Потому что, когда я тебе, Будка, звонил, мои предки гулять собирались идти, а значит, мы вполне могли бы расположиться у меня. Но пока вас где-то там носило, они гулять раздумали. Мать плохо себя почувствовала.

И Сидор смерил нас таким взглядом, будто бы тетя Лена плохо себя почувствовала и не пошла гулять именно из-за того, что мы где-то там шлялись.

— Ладно, пошли, пошли, — вытолкал нас за дверь Тимка.

Обычно мы, когда не сидим у кого-нибудь дома, гуляем. По Сретенке, по Сухаревке, по проспекту Мира. В общем, по нашим местам. Но такую серьезную проблему, как сегодня, обсуждать на ходу было совершенно невозможно. Поэтому мы устроились у Тимки во дворе на лавочке. Внимательно изучив мое и Климово письма, Сидор сказал:

— А я вообще чуть не попух. В ящик-то предок мой утром слазил. И вручает мне конверт. Хорошо еще, ему не пришло в голову вскрыть.