На том и порешили. А потом я оглянулась на зал с гостями, которые пока были заняты своей трапезой и разговорами, и не знали еще, какое их развлечение ждет. Можно было бы, конечно, прокрасться к столу незамеченными, пока все смотрят какое-нибудь выступление, но я не собиралась прятать человека, который мне дорог, что бы потом о нас не сказали. Правда, Сашу нужно всё-таки подготовить.

— Ну а теперь тебе предстоит испытание, — произнесла нараспев и с сожалением закусила губу, глядя на него чуть-чуть виновато. Он удивленно приподнял бровь, призывая меня продолжать. — Там гости. Куча гостей. И все сейчас будут смотреть на нас.

— Пусть смотрят, — просто ответил он, не замешкавшись ни на секунду.

И у меня словно камень с души упал.

— Ну тогда пошли, — и первой протянула ему руку.

Мы переплели наши пальцы и шагнули вперёд. В этот миг мне показалось, что мы падаем в бездну.

В ту же секунду, как только мы перешагнули порог, всё внимание в зале переключилось на нас. Я успела ухватить краем глаза несколько лиц: у кого-то удивлённо поползли вверх брови, кто-то продолжал жевать, как ни в чем не бывало, другие застыли. Жаль, не удалось запечатлеть лицо мамы. Наверняка её скривило от брезгливости, ведь появление дочери с парнем она, конечно, представляла совсем не таким. Нет, обстановка и случай были вполне подходящими, но вот кандидат явно не вписывался в её представление об идеальной жизни.

Саша, меж тем, оставался спокоен, как будто вокруг никого и не было. Мы сели за стол на пятерых, девчонки тут же окружили его вниманием, заговорили, наперебой стали предлагать угоститься одним и другим. Он со всеми был вежлив, но не более того. Отвечал им общими репликами, а основное внимание уделял мне, что, конечно, приятно порадовало и в очередной раз доказало, что это стоящий парень. Приятно, когда ты влюблен, и вместо разочарования в дальнейшем отмечаешь для себя всё новые и новые его грани и понимаешь, что есть они всё-таки — настоящие мужчины.

— И почему все так любят бывать в ресторанах? Вот для меня каждый поход — сплошное расстройство, — доверительно поведал нам Саша, оглядывая всё представленное гастрономическое богатство. — Что выбрать? Что заказать? А с меню вообще можно мозг сломать, тут хотя бы наглядно всё видно. И чем изобретательнее названия и описания блюд, тем дольше длятся мои мучения.

Девчонки его откровения и юмор оценили, тут же стали смеяться и рассказывать свои истории, разговор побежал весенним ручейком, и я, больше наблюдая, чем участвуя, наконец-то смогла расслабиться и получить настоящее удовольствие. Вот теперь — полный комплект. Вот теперь всё хорошо.

Потом была развлекательная программа, выступали балет и артисты, а когда объявили медленный танец, Саша галантно предложил свою руку.

— Наш первый танец, — шепнула я ему, обнимая руками за шею и не заботясь о дистанции.

— Надеюсь, я не отдавлю тебе ноги.

— Забудь об этом.

— Как же! Я потом буду остаток вечера смотреть на следы своего преступления на твоих белых туфлях и мучиться от угрызений совести.

Я не смогла сдержать смех.

— Надо же, какой ты внимательный! Даже разглядел цвет моей обуви. Только это не белый, а топленое молоко.

— Боже мой…

И опять мне стало смешно, представив, как он закатывает глаза в этот момент.

Больше мы ни о чем не говорили. Я вдыхала едва слышный аромат его одеколона, ощущала его руки на своей талии, и понимала, что ни один парень никогда не вызывал во мне таких чувств. Чего-то родного, щемящего, нежного. Когда хочется заботиться и получать в ответ его нежность, быть под защитой и, если нужно, самой вдохновлять его и поддерживать.

После танца снова включили свет ярче, и по дороге к столу нас перехватил мой отец.

— Вера! Ты нас познакомишь?

Я мысленно выдохнула. Не хотелось, конечно, кого-то впускать в наше пространство, но что поделать.

— Конечно, — натянула вежливую улыбку и повернулась к отцу и его мужской компании. — Это мой папа Валерий Александрович.

Саше пришлось разорвать наше сплетение рук, чтобы поздороваться с моим отцом.

— Александр. Очень приятно.

— И мне. Очень любопытно познакомиться с близким другом моей дочери, — при этом отец смотрел на него так внимательно, словно пытался проникнуть в самую душу, чтобы понять, можно ли доверять своего ребенка этому молодому человеку. — А вы чем занимаетесь? По жизни, я имею в виду.

— Учусь, работаю, — коротко ответил он, немного тушуясь под пристальным вниманием джентльменов совсем другого кроя. Есть люди, которые для нас не плохие и не хорошие, просто с ними нам тяжело. Мы слишком разные. Они слишком давят, хотя вроде и не говорят ничего такого, что может задеть и обидеть.

— А фамилия как? — вклинился один из папиных друзей.

— Доронин, — ответил мой парень и, кажется, даже как будто бы с вызовом.

— А-а, — протянул тот. — Владислав Доронин — это не ваш ли отец, владелец компании «Плаза»?

— Нет, — с вежливой улыбкой произнес Саша.

Мужчины явно ждали, когда он расскажет, кто его отец, но тот молчал. Этого не знала даже я. Только знала, что он погиб.

Он вообще мало что о себе рассказывал, бросив однажды: «А что рассказывать? Моя жизнь не такая уж интересная». Но это было неправдой. Мне была его жизнь интересна, и я постепенно, ненавязчиво, задавая вопросы и наталкивая на размышления, всё больше и больше его узнавала. А еще понимала, что за все эти годы не самой простой и счастливой молодости он успел обрасти толстой броней, из которой теперь появлялся на свет очень редко, и к себе подпускал неохотно. Быть приятелями — это пожалуйста, а лезть в душу — это уже не ваше дело.

Однажды я всё же не выдержала и надавила сильнее.

— Почему ты ничего о себе не рассказываешь? Ведь ты обо мне столько знаешь, а я о тебе — почти ничего.

— Ну… — со скромной улыбкой и будто бы с чувством неловкости пожал он плечами. — Что ты хочешь узнать?

И я поняла, что граница доверия пройдена. Главное, не разрушить теперь эту хрупкую материю.

— О твоих родителях. Как прошло твое детство. Какие предметы нравились тебе в школе. Есть ли у тебя настоящие друзья, — начала перечислять я.

— Подожди, подожди, — засмеялся он. — Давай пока на этом и остановимся.

В тот вечер я, действительно, узнала о нем больше, чем обычно. И когда мы отделались от компании взрослых мужчин (я поскорее увела Сашу, ощущая его неловкость), тут же предложила:

— Слушай, давай сбежим?

— А так можно?

— Конечно. Мне можно всё.

— Кто бы сомневался, — беззлобно фыркнул он, за что тут же получил тычок в бок. — Эй, не дерись.

Мы не стали никого предупреждать, лишь попрощались с девчонками за нашим столом и, пока все были увлечены просмотром очередного постановочного номера на сцене, убежали из зала.

Саша помог мне надеть пальто, швейцар с улыбкой открыл нам дверь, и в лицо тут же дунуло морозным ветром.

— Куда теперь? — спросил у меня парень, когда мы остановились у двери.

— Не знаю. Я бы посидела в какой-нибудь тихой кафешке.

— Предлагаю пройтись по городу и по дороге выбрать какое-нибудь симпатичное место.

— Идёт! — я с улыбкой и ощущением азарта от предстоящего приключения приняла его согнутую в локте руку, прижимаясь плотнее, чтобы не замёрзнуть.

Выбирали мы долго. Порой сразу проходили мимо, иногда останавливались у огромных окон, разглядывая интерьер и прикидывая, насколько нам нравится обстановка. В итоге всё равно находили какой-то изъян: слишком много народу, огромные неудобные кресла, чересчур яркий свет, броские цвета стен и мебели...

Мы прошли пешком не меньше трех станций метро, прежде чем окончательно замерзли и наконец изменили своему придирчивому тону. В этом месте я никогда не бывала и, пожалуй, если бы не Саша, никогда бы не забрела. Небольшая чебуречная, вся отделанная под дерево: массивные столы и стулья, коричневые стены из какого-то темно-бурого кирпича, над столами — по одной советского стиля лампе, и почти никого внутри.