— Ты недооцениваешь себя.

Она напрягается, краснеет и переводит взгляд на Темзу. Официанты выбирают этот момент, чтобы появиться с первым блюдом. Это биск из морепродуктов с жирным хвостом лобстера в центре внимания.

Одного запаха достаточно, чтобы свести мужчину с ума от нужды. Но мне сейчас это ничего не дает.

Потому что в данный момент меня интересует только она.

— Спасибо, дорогой, — вежливо говорит Ками официанту. Она дарит ему улыбку, на которую он отвечает с ненужным энтузиазмом.

Мой кулак сжимается под столом. Если бы не эта его чертова ухмылка, я бы даже не обратил внимания на маленького ублюдка. Но как бы то ни было, я обращаю внимание на его светло-каштановые волосы и темно-карие глаза.

— Оставь нас, — рявкаю я, когда он задерживается дольше, чем нужно. — Сейчас.

Он кивает и убегает. Ками смотрит, как он уходит. Затем ее взгляд сразу же останавливается на мне. — Не надо быть таким чертовски грубым.

— Я был груб? — спрашиваю я, изображая невинность. — Я не заметил.

— Хмф. — Она без приглашения берет ложку и черпает ее в рот.

Наблюдение за тем, как она ест, по-прежнему остается странным чувственным опытом. То, как двигается ее рот, как ее язык омывает губы сразу после глотания… Мой член напрягается еще больше. В этот момент это чертовски болезненно.

— Ты не голоден? — спрашивает она, разрушая маленькую фантазию, которая начинает обретать форму в моей голове.

— Я мог бы поесть, — холодно отвечаю я. Но я не разглашаю подробностей о том, что именно я хотел бы съесть прямо сейчас.

Сосредоточься, Исаак, советую я себе. У меня есть мотив на вечер. Я не могу позволить маленькой kiske сбить меня с пути.

— Так что ты сказаал своей сестре? — Я спрашиваю.

— Что человек, который шесть лет назад привлек меня к Программе защиты свидетелей, вернулся в мою жизнь и решил разрушить все остальное.

Я смеюсь. — Держу пари, ей было приятно это слышать.

— Тебя ничего не смущает? — спрашивает она, бросая ложку в миску с супом.

— Нет, — отвечаю я. — Уже нет.

— Знаешь, — замечает она, — я действительно в это верю. — Голос у нее мягкий, загадочный. Она пытается меня понять.

Удачи с этим.

— Я не говорила ей, что ты заставил меня выйти замуж, — прибавляет она вдруг.

Я поднимаю брови. — Почему нет?

— Честно? Потому что я не думаю, что это достаточно важно, чтобы упоминать об этом, учитывая, что мы не собираемся быть женаты намного дольше.

— О, это верно?

— Не делай этого, — огрызается она, наклоняясь. — Ты обещал мне.

Я делаю еще глоток вина. — Что именно я обещал?

— То, что ты дашь мне свободу, если я пойду на компромисс с тобой, — говорит она. — Я полагаю, это означало, что ты аннулируешь этот фарс брака и вернёшь мне мою жизнь.

— Вернуть тебе жизнь? — резко говорю я. — Какой бы была жизнь, если бы ты думала, что женитьба на моем чертовом кузене — это решение твоих проблем?

Слова произвели большее впечатление, чем я ожидал. Она отшатывается, как будто я толкнул ее к стулу. Ее глаза расширяются, и ее тело, кажется, дрожит на мгновение. Ей требуется еще несколько секунд, чтобы восстановить контроль над своим выражением лица.

— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — шипит она. — Или о том, почему я согласилась выйти за Максима.

Мы именно там, где я хочу быть. Это дорога, по которой я хотел пройти с ней.

Но теперь, когда мы здесь, я ни хрена не счастлив.

— Так скажи мне тогда, — бросаю я вызов. — Почему согласилась выйти за него замуж?

Она смотрит на меня, тяжело дыша. Ее грудь жарко вздымается и опускается. Это чертовски сильно отвлекает. И это заставляет меня говорить, не думая.

— Это только потому, что он спросил?

Ее глаза вспыхивают жаром, и вот так мы переносимся на шесть лет назад. В другой ресторан за океаном, когда я спросил ее, почему она позволила какому-то ужасному придурку пригласить ее на свидание, и она ответила: — Потому что он попросил.

Я не должен был использовать это признание против нее. Она добросовестно поделилась им со мной.

— Ты мудак.

—;Камила…

— Перестань произносить мое имя, как будто ты меня знаешь!

Она поворачивается лицом к Темзе. Я понимаю, что она отчаянно пытается сохранить самообладание, хотя на самом деле ей просто хочется кричать.

Когда проходит долгая пауза, я постукиваю по ее чаше ложкой. — Тебе следует есть. Остывает.

Ее глаза возвращаются к моему лицу. — Ты никогда не извиняешься? — требует она.

— Как правило, нет.

— Знаешь, извинения не делают тебя менее мужчиной. Я знаю, что это, вероятно, был один из «уроков», которые преподал тебе твой отец, но это был неправильный урок.

Я почти смеюсь вслух. Ее глаза сверкают, ее волосы — дикий водопад, падающий на ее плечи, а рычание на ее лице достаточно, чтобы заставить более слабого мужчину замолчать.

Она совсем другая. Что-то, с чем я никогда раньше не сталкивался.

— Какого черта ты сейчас улыбаешься? — она давит. — Что-то смешное?

— Ты так и не ответила на вопрос, — говорю я, отвлекая разговор. — Почему ты согласилась выйти за Максима? Он не твой тип.

— О, и ты знаешь, какой у меня тип, не так ли?

— Не думаю, что мой ответ тебя удовлетворит.

Она стонет от разочарования и на мгновение запрокидывает голову, открывая мне свою шею. Черт возьми, что не так с этой женщиной? Я никогда не находил так много случайных частей женского тела настолько чертовски привлекательными.

— Он был очарователен, ясно? — в конце концов она фыркает. — Он был милым, щедрым, уверенным в себе и… и…

— Ты описываешь жениха или своего почтальона?

Она снова ощетинивается. — Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Что-то личное.

Она качает головой. — Мне жаль, что мои ответы тебя недостаточно удовлетворили, но…

— Ты его любишь? — резко прерываю я.

Она останавливается, как будто я только что задал ей невероятно навязчивый вопрос.

Я полагаю, что да.

— Это не твое гребаное дело.

— Это вопрос «да» или «нет».

— Это очень личное.

— И предельно прямолинейно. Ты любишь человека, за которого обещала выйти замуж, или нет?

— Почему тебя это вообще волнует? — требует она. — Какой смысл в этой ерунде с двадцатью вопросами?

— Мне просто любопытно, как я уже сказал.

— Как я отношусь к Алекс…

— Максим.

— …не твоя забота.

— Ты сказала ему, что участвуешь в Программе защиты свидетелей?

— По твоему мнению, он уже знал.

— Но ты не знала, что он знал. Ты доверила ему свою тайну?

— Да… в конце концов.

Я разочарован этим, и я, черт возьми, не знаю, почему. — Значит, ты ему доверяла.

— Он заслужил знать. По крайней мере, я думала, что он сделал то же самое. Так что да, я доверила ему эту часть своей жизни.

— И он доверил тебе свою жизнь?

— Он был очень занят. Встречи и командировки… Не то чтобы я сидела на… — Она резко обрывается, ее глаза расширяются от осознания. — Боже мой. — Она хлопает ладонью по столу. — Боже мой, вот о чем это. Тебе нужна информация от меня. Я чертовски глупая. Ты просто… — Она вынуждена остановиться, когда официанты возвращаются как раз с нашим следующим блюдом.

Мы молча смотрим друг на друга, пока они убирают наши недоеденные супы и заменяют их тушеной бараньей рулькой с жареным картофелем и карамелизированным луком.

В тот момент, когда они отступают, она продолжает с того места, на котором остановилась.

— Я должна была знать. Я должна была чертовски знать! Он хотел жениться на мне, чтобы прилепить его к тебе. И ты женился на мне, чтобы прилепить это к нему. Конечно, этот ужин не был предложением мира. Это была чертова манипуляция.

Я не собираюсь оскорблять ее интеллект, притворяясь, что это не так. Но я могу признаться хотя бы себе, что это еще не все.

Не то чтобы она когда-нибудь мне поверила, поэтому я и молчу.

— Во-первых, если Алекс действительно тот, за кого ты его выдаешь, то я его вообще никогда по-настоящему не знала, не так ли? Он устраивал шоу. Он играл персонажа. Так что, даже если я готова предоставить тебе информацию о нем, как ты можешь быть уверен, что она правдива?