Греция не появилась подобно восходу солнца или как Афина из головы Зевса[291]: в гомеровскую эпоху она представляла собой объединение небольших поселений под управлением вождей, осуществлявших набеги на соседские земли, как честно признался Фукидид[292] в «Истории Пелопоннесской войны». У греков уже была своя религия в бронзовом, а затем и в железном веке, но ее ткань, по образцу местных общественных структур, была разношерстной и сотканной из легенд, которые наделяли животных, явления природы, как, например, ветры, человеческими свойствами.
Перестав быть частью фольклора, религия еще не превратилась в культ богов и «не включала специальные ритуалы и не нуждалась в институте духовенства. Богов почитали, выпивая за их здоровье, или же им приносили в жертву целые стада»[293]. Эти обычаи просуществовали вплоть до покорения Греции Римом. Греки считали, что поддерживают прямые контакты со своими богами, и появившиеся позднее жрецы, в обязанности которых входила охрана храмов и оказание помощи при свершении отдельных ритуалов, так и не смогли сосредоточить в своих руках власть, подобную той, которой пользовались служители культа в некоторых других цивилизациях, как, например, египетской или иранской. Время шло, и греческий пантеон приобретал конкретные очертания и пополнялся новыми богами, но по своей сути не менялся, оставаясь сообществом достойных восхищения и страха героев, ни один из которых, однако, так и не дорос до метафизической высоты абсолютного Добра и Зла.
Самое удивительное в единственном в своем роде решении всех проблем человечества состоит в том, что в Греции нет ничего доморощенного. Как признавал сам Геродот, язык греки позаимствовали у финикийцев, религия пришла к ним с Востока, своим прошлым Греция обязана жестоким Эгейским цивилизациям, а ее былое величие большей частью связано с героем, которого меньше всего можно назвать греком, а именно Александром Македонским, то есть варваром, представителем полукочевого народа, даже не говорившим на греческом языке. До сего дня Греция претендует на земли Македонии, как в прошлом Италия оспаривала территорию Савойи и графства Ницца или как Германия требовала вернуть ей Эльзас и Лотарингию.
Если подходить к Греции со строгой исторической меркой, имея в виду воспетую Расином[294] и Пуссеном[295] застывшую в белом мраморе Элладу — родину «Молитвы на Акрополе» и «Юной Парки», откуда лорд Эльджин в XVIII веке вывез для Британского музея мраморные статуи, — она предстанет в наших глазах ареной самого фантастического действа. И вот эллины, столь дорогие сердцу западного почитателя университетских традиций от педантичного Винкельмана[296] до великого Гете, которые с незапамятных времен считались захватчиками Греции, были на самом деле во времена Гомера малочисленным фессалийским[297] племенем!
Рожденная в мечтах и берущая начало в VII тысячелетии непознанная Греция похожа на пену, взбитую за три тысячелетия волной Средиземного моря. Микенская цивилизация, заложившая первые кирпичи в фундамент здания, названного в более поздние времена «классической Грецией», зародилась на Крите, а затем распространилась на другие острова. Так, на Крите, чья история насчитывает около четырех тысячелетий, то есть восходит к концу каменного века или неолиту, нет почти ничего, что можно было бы назвать греческим. Первыми на остров высадились практиковавшие культ Богини-Матери анатолийцы или североафриканцы[298]. Пришельцы с Востока, поддерживая тесные контакты с Египтом, проявляли гораздо больший интерес к южной части острова, чем к северной. Наглядным тому доказательством служит дворец правителя, напоминающий величественный египетский храм. Даже каменные вазы дворца сделаны по образцу и подобию египетских сосудов. И только после того, как к концу II тысячелетия во времена правления XIX египетской династии микенское государство достаточно укрепилось, отношения с Египтом охладели. Тем не менее, именно на этой иностранной территории в гроте родился Зевс, — возможно, для противовеса власти Богини-Матери, будущей Сивиллы.
Микенская цивилизация достигла своего расцвета к 1250 году до н.э. и распространилась не только на острова Киклады и Спорады, но и на «нашу» Грецию: Мессению, Пелопоннес, Кефаллению, Аттику, Эвбею, часть Этолии и Тессалию. Такие известные нам города из античных трагедий и произведений современных авторов, как Афины, Коринф, Фивы, Дельфы, оказались под пятой завоевателей с Востока.
Можно было бы предположить, что Греция сформировалась под влиянием микенской культуры. Ничего подобного. По неизвестным причинам евразийскими народами неожиданно завладел яростный дух экспансионизма. Иллирийцы, даки и протокельты ринулись на Балканы, в то время как трако-фригийцы устремились в противоположном направлении — в сторону Анатолии. Тем временем народы, которые впоследствии будут зваться «классическими греками» — дорийцы, эолийцы, ионяне, пойдут походом на Элладу и, оттеснив микенские племена, заложат фундамент будущей Греции. Так кто же были эти завоеватели? Варвары-дорийцы, вторгшиеся, но всей видимости, с острова Крит, азиаты-ионийцы[299] и позднее фригийцы, азиаты-эолийцы, то есть книдийцы, захватившие Эолийские или Липарские острова. Таким образом, можно сделать вывод, что Грецию заселили ионийцы и эолийцы, в жилах которых текло немало чужих кровей, включая персидскую[300].
Все эти новоиспеченные индоевропейцы, увлекаясь мифами, привили свои вкусы грекам, которые стали большими любителями сказаний, эпических произведений, трагедий и комедий. Неслучайно Софокл, Эсхил, Эврипид родились на греческой земле, а среди римлян у них так и не нашлось достойного конкурента. Кстати, отдадим должное завоевателям: именно дорийцы, бывшие микенские племена, привезли с собой в Грецию своих верховных богов Аполлона и Геракла, чей культ удивлял соседние народы.
Надо признать, что по прошествии некоторого времени Греция превратилась в настоящее чудо света. За время бесконечных набегов родилось не одно поколение нечистокровного населения, создавшего ни с чем не сравнимую культуру. Греческий пантеон известен почти наизусть. И он так же противоречив, как, например, индусский. Так, в порыве безумной ярости олицетворяющий для нас красоту, свет, божественное величие Аполлон, которому мы приписываем все достоинства и благородные черты людей, сдирает живьем кожу с сатира Марсия только за то, что тот сыграл на флейте лучше, чем он. Кстати, уже женатый на Гере царь богов Зевс волочится за всеми встречными юбками и соблазняет Антиопу, Алкмену, Леду, Европу, не брезгуя при случае попользоваться юношами, ибо он также похищает красавца Ганимеда (иногда упоминается и другой красивый молодой человек по имени Фаэнон, который также попадает на небеса). Бог морей Посейдон, разгневавшись на Афину, вызывает потоп. Афродита, супруга уродливого и хромого бога огня и кузнечного ремесла, изменяет мужу с Аресом и даже не краснеет от смущения, когда ее застают на месте преступления. А сопровождающий души усопших в преисподнюю Гермес крадет пятьдесят коров из стада Аполлона... Можно без конца перечислять присущие греческим богам мелкие человеческие слабости, совершенные ими ошибки или, скорее, проступки. У нас тем более нет желания отказывать богам в уважении, хотя мы склонны думать, что они скорее могли быть героями легкомысленной оперетты Оффенбаха, чем персонажами оперы.
Нечего сказать, хорошенькая подобралась компания: развратники, воры, неверные жены, жестокие убийцы со злобным и скрытным характером. Откуда у греков столь нелестное представление о богах? Прежде всего, жители Эллады считали необходимым напомнить сидящим на Олимпе богам о том, что, созданные человеческим воображением, олимпийцы не чужды слабостей. Заметим, однако, что делать это следовало со всей осторожностью, чтобы не разделить судьбу Прометея, который, возомнив себя ответственным за судьбу всего человечества, украл небесный огонь, чтобы принести его людям, за что и был жестоко наказан: после того как Зевс приковал титана на вершине горы, орел прилетал ежедневно клевать печень и рвать когтями тело пленника. Боги и в самом деле были злопамятны или считались таковыми. Обладая сверхъестественной силой, они не всегда служили примером людям и поступали порой как отъявленные негодяи. Однако вместе с тем следует отметить, что греки, придерживаясь определенных нравственных устоев, никогда не опускались до чтения нравоучений.
