Так же, как и язык, европейцы с трудом воспринимают синто, единственную японскую религия в Японии, бросающую вызов традиционным западным понятиям даже в том, что касается непосредственно самого вероисповедания. Как пишет специалист по Японии Эрберт[113], «это не такая религия, как другие. Полностью лишенная догм, использующая в качестве «Священного писания» краткие и сложные для толкования тексты, никогда не систематизировавшая правила общественного поведения и морали, не навязывающая никаких ритуалов, синто для японцев представляет собой способ познания связей, объединяющих человека с ему подобными, а также с Природой и Божеством».

В этой религии мы не найдем ни этики, ни определения того, что нами называется «Зло», поэтому и речи быть не может о его воплощении и противопоставлении божеству. Наше расследование должно бы на этом закончиться, однако мы поторопились бы, заявив об отсутствии дьявола в синто. В самом деле, оно допускает разногласия между Небом и Землей. Согласно одной из многочисленных версий космогонической синтоистской мифологии, два божества или ками (известно восемьсот мириад других божеств) — Изанаги и Изанами[114], породили владык всего сущего: Аматеразу-о-ми-ками, богиню Солнца, и ее брата Сузано-во (был еще и третий ребенок Тзуки-йоми, бог Луны). Первая повелевала небесами, в то время как второй ведал делами земными. Вдруг возникла конфликтная ситуация. Сузано, недовольный доставшимся наделом, состоящим из поднявшихся из глубин океана земель, принялся так горько плакать, что пересохли реки и моря. Он изъявил желание отправиться вслед за матерью в Нижнюю страну, то есть в ад, за что Изанаги изгнал его с неба. Перед тем как выполнить приказ, Сузано попросил разрешения на секунду повидаться с сестрой Аматеразу, обещая тут же уйти навсегда. Сестра испугалась появления весьма бурно выражавшего гнев брата и заперлась вместе с фрейлинами в комнате, где ткала одежду для богов. Такое отсутствие родственных чувств со стороны сестры объяснялось тем, что земным камям был запрещен доступ наверх. Сузано своим приходом нарушил небесный покой, а фрейлины Аматеразу, посчитав себя изнасилованными, вонзили себе в низ живота спицы. Аматеразу воздержалась от такой крайности и убежала, чтобы спрятаться в скалах[115].

Однако растительная жизнь дерева, а животная — птицы, зеркало, дающее возможность отражать божественное, возможность к воспроизводству, о которой она узнала после того, как ками-женщина обнажила свое тело, а ками-мужчина показал свои сокровища, то есть увидев способность человека производить богатство и красоту, убедили Аматеразу покинуть убежище и вернуться на небеса. Сузано был осужден на вечное пребывание на Земле.

Существует несколько версий первородного конфликта[116]. Бросается в глаза общий символизм, состоящий в противопоставлении непримиримых между собой небесных и земных сил. Сузано воплощает в себе самые характерные земные недостатки: наглость и бесстыдство, вспыльчивость, которые можно было бы отождествить со Злом или в любом случае с отсутствием благоразумия. В самом деле, в священной книге Нихонги приведена следующая версия[117]: «У этого ками извращенная натура, он без конца предается либо слезам, либо гневу... Вот почему родители сказали ему: «Если бы ты царствовал на Земле, не стало бы много жизней». В другом тексте, Бинго-фудоки, написано: Сузано истребил весь человеческий род, оставив в живых только своего брата Сомена, который однажды приютил его у себя на одну ночь. Однако, как и многие другие боги Азии, он — двулик, ибо учит своего гостеприимного хозяина сельскохозяйственным приемам. Он не демон, а противоречивое божество, отражающее азиатское представление о сложности мироздания. В любом случае в Японии его не считают дьяволом, а в некоторых храмах даже почитают.

Двойственность мира дополняется двойственностью ками, ибо среди них есть хорошие и плохие. В качестве примера можно привести историю, рассказывающую о том, что, когда в 903 году скончался в изгнании министр и поэт Михизане Сугувара, его призрак стал наводить страх на императорский дом и на всю страну. Вскоре скончались все враги и даже наследный принц. Но гнев не унимался, и в 947 году устами ребенка Михизане заявил, что ему служат сто семьдесят тысяч демонов. Он угомонился только после того, как его объявили небесным ками Тенжином Зама, как не называли даже самих императоров. Значит, демоны все-таки существовали. Однако, по сути дела, они были всего-навсего божествами земными, противостоящими богам небесным. И если были слишком неспокойными, то только потому, что жили на Земле, где нет и не может быть покоя.

Можно ли утверждать, что синто считает сотворение мира делом нечистым, разделяя семитскую точку зрения о первородном грехе? Нет. «Синто рассматривает сотворение мира как событие, за которое человечество должно испытывать вечную благодарность, и вовсе не упоминает о будущем конце света» (Эрберт). Наличие Зла в мире нисколько не свидетельствует о том, что мир плох или хорош, Зло навеки отторгается от Добра, или Зло находится в каком-то конкретном месте. Гнев богов порождает Зло, что находит подтверждение в следующей истории: во времена правления императора Суджина страну опустошали эпидемии, унося многочисленные жертвы. «Однажды ночью весьма расстроенный микадо заснул в храме дворца, и во сне к нему явился бог О моно мучи и произнес: «В том, что происходит, моя воля. Если ты преподнесешь matsuri (религиозные жертвоприношения) перед моим изображением, я сменю гнев на милость, и страна будет спасена»[118].

Несмотря на то, что в Азии не может быть дьявола в единственном числе, все же признается существование плохих богов, или же боги делятся на плохих и хороших. Понадобилось бы множество книг, чтобы изложить все, что известно о добрых и плохих богах у этнических групп, населяющих Ближний Восток. Достаточно будет привести несколько примеров. Так, «народы, живущие на Курилах и Хоккайдо... верят в существование плохих богов, но не считают их вершителями судеб; по их мнению, только добрые боги правят миром»[119]. И чукчи, и коряки полагают, что существуют те и другие боги, но понимают это где-то на животном уровне: божества можно отпугнуть, стоит только застучать в барабан, словно отпугивая волков или лисиц. Впрочем, ударный инструмент играет главную роль в ритуалах шаманов. Корейцы считают, что «подобно духам, боги рассеяны повсюду в природе и их не следует опасаться, если только не досаждать им».

Однако, и это, по-видимому, главное, вера в демонов в Азии слабеет по мере продвижения людей вверх по социальной лестнице. Для крестьян демоны предстают грубыми, близкими к животным существами, в то время как для более просвещенных слоев населения взгляды их соотечественников, живущих вне городов, являют собой ошибочную интерпретацию чувственных восприятий. Как и повсюду в мире, суеверие зависит от уровня развития общества. Отсюда можно было бы сделать вывод, что высшие слои общества освободились от зародыша ада. И в этом есть доля истины, хотя подобного не произошло в других странах и на других континентах, где также была просвещенная аристократия.

На первый взгляд, все в Азии способствовало появлению веры в дьявола: суеверия примитивных народов, поддерживаемые архаическими религиями и авторитарной государственной властью. Однако этому воспрепятствовали два решающих фактора. Один из них —обширность территорий с постоянно меняющимися границами; Индия не просто страна, это целый континент, а история Китая происходит на фоне непрекращающейся перекройки границ на протяжении сорока веков. Перефразируя афоризм Шоу, можно утверждать: если приобщение к цивилизации целого континента на какой-то определенный период или же одной страны на все время (относительное) возможно, то приобщение к культуре всего континента на все времена представляется невыполнимой задачей. Каждое нашествие, как и каждое завоевание, наносило сокрушительный удар по культуре и было губительно для господствующей идеологии.