- Тимка еще совсем ребенок. И я буду разговаривать с ним так, как нужно разговаривать с ребенком.

- И что только Мирон в тебе нашёл? – окинула она меня брезгливым взглядом.

- Профессиональные качества няни, - выронила я, едва сдерживаясь от того, чтобы не начать драку маленькой ложечкой. Только присутствие рядом Тимки останавливало меня от полномасштабного конфликта на повышенных тонах.

- Ну, да, - хмыкнула Алина. – Больше в тебе ничего и нет. В общем-то, Мирону это и нужно было, чтобы рядом с ним находилась тень, которая его будет обстирывать, кормить, убирать и в рот заглядывать… С его холодностью и неспособностью любить такая, как ты, - отличный вариант. А ты ещё и юная, совсем ручная…

«С его холодностью и неспособностью любить»? Эта женщина, вообще, хоть немного знает Мирона или она ошиблась квартирой?

В мыслях отчего-то сразу всплыли слова того байкера из бара, который сказал о важности поступков, а не внешнем лоске. Если оценивать Мирона по поступкам, то более заботливого, внимательного и любящего своего сына человека не найти во всем мире.

Как она, живя с ним в браке, не смогла этого разглядеть?

- Помнится мне, по вашему спектаклю перед Екатериной Михайловной с натужными слезами, вы пришли сюда, чтобы уделить внимание своему сыну, а не мне. Может, вам нужен указатель, чтобы вы не забывали, кто из нас двоих ваш сын? Или я могу позвонить Мирону, чтобы он приехал и всё вам объяснил. Уверена, у него это получится лучше.

- А знаешь, ты права, - согласно кивнула Алина, нервно прикусив внутреннюю сторону щеки. – Пожалуй, хватит тебе моего внимания. На сегодня. Тимур, - позвала она его так, будто малыш должен был выпрямиться по стойке «смирно». – Идём со мной. Пусть твоя няня займётся своими хозяйственными делами.

- Он еще не поел, - попыталась я воспротивиться, но не бить же мне по рукам матери, которая берет своего ребенка на руки.

- Он и не ел. Только по лицу размазал, - отерла она небрежно его лицо полотенцем, которое взяла с моего плечо и швырнула обратно на место, будто я неодушевленный предмет.

- Тимка, всё равно, с вами долго не просидит, - напомнила я ей о реакции малыша.

- Просидит. Сейчас мамочка покажет ему ещё парочку интересных штучек из своей сумочки, и мы с ним отлично поладим.

- Ну-ну, - дернула я бровями и засекла время, чтобы знать, через сколько минут, а то и секунд, Тимке наскучит игра в блестяшки из маминой сумочки.

Пока Алина не видела, я быстро набрала Мирону сообщение о том, что его жена в квартире и прямо сейчас играет с Тимкой. Плевать, что мне может влететь за то, что я, вообще, её впустила и разрешила остаться, но он должен знать о том, что она здесь. По ее поведению мне стало более чем понятно, что такая как Алина вполне могла бросить маленького сына ради карьеры, денег или любого другого дерьма, что не испортит её маникюр.

Отправив сообщение Мирону, отложила телефон в сторону и приготовилась считать секунды до звонка Мирона, который совершенно точно будет в бешенстве, когда обо всём узнает.

Рассказать ему о том, что Алину привела его собственная мать или не стоит? Рассказать ему о том, что мне тут наговорила Алина или лучше оставить это только между нами?

Я бы, вообще, не отдавала ей Тимку, но демоническая маман правильно сказала о том, что «нельзя лишать ребенка матери». Очевидно, даже такой, ничего не умеющей, тоже лишать нельзя.

Я с ума сойду! Накинулась на посуду, мытьё которой иногда помогало отвлечься, но всё равно поглядывала на часы в телефоне. Мирон пока не звонил, а Тимка не плакал в гостиной, были слышны только его эмоциональные улюлюкания. Интересно, что ему такого Алина достала из сумочки, что он так спокойно терпит даже её присутствие рядом?

Закончив с посудой, которой было совсем немного, я отерла руки полотенцем, достала из холодильника продукты, чтобы затем приготовить Тимке ужин и снова глянула на экран телефона. Тишина. Может, Мирон не увидел мою смску? Нужно звонить. Решительно взяла телефон, открыла список контактов и невольно вздрогнула, услышав в гостиной грохот, будто что-то упало, а следом раздался душераздирающий Тимкин крик и плач, заставившие меня бросить всё и бежать к нему.

Влетев в гостиную, обнаружила Тимку, лежащего на полу на животике рядом с диваном. Рядом не было никого. Алины будто и не существовало вовсе. Только блестяшка-брелок от ее ключей была зажата в Тимкином кулачке.

Подбежала к малышу, упала перед ним на колени и быстро, едва сдерживая сама слёзы, подхватила его на руки.

- Маленький мой, хороший… Тише-тише... – лепетала я почти истерично.

Сердце замерло, мир поплыл перед глазами, когда на маленьком личике я увидела кровь, текущую из его рта.

- Нет, нет, нет… - шептала я сама себе, тряся головой из стороны в стороны.

Руки и ноги ослабли, голова закружилась и стала совсем ватной. Удерживая Тимку на руках и прижимая его к своей груди, уселась на полу рядом с диваном и стала раскачиваться из стороны в сторону, умоляя себя не вырубаться.

Только громкий Тимкин плач и его ручки, хватающие меня за футболку и шею, держали меня в сознании и не давали выключиться.

- Тише, мой хороший, тише, - поглаживая Тимку по спине, сама уже не сдерживала слёз.

Что ж я за нянька такая буду, если вырублюсь? Тоже, как его мать, оставлю Тимку одного? А если с ним ещё что-то случится?

Паника совсем другого характера опутала грудную клетку.

Нет, я не выключусь! Ради Тимки продержусь столько, сколько будет нужно.

Мелодия звонка встряхнула моё сознание. Прижимая Тимку к груди, а сама к стенам, дошла с ним до кухни, где трясущейся рукой взяла мобильник и ответила на звонок.

- Кто её впустил? – тут же крикнул Мирон холодным, до чёртиков злым голосом. – Какого хрена она делает в моей квартире?!

- Мирон… - выдохнула я всхлипнув. Тимка тоже разразился новой волной плача. – Тут кровь… У Тимки кровь… Алина…

- Что с моим сыном? Что она сделала? – кричал Мирон уже так громко, будто был прямо передо мной.

- Я не знаю… - выдохнула я едва дыша. – Не знаю…

- Майя, - вдруг потеплел его голос. – Ты в сознании?

- Мне плохо. Тут… Я не знаю, что делать, - ноги снова ослабли и я осела на пол, бегая по стенам глазами. Тимка беспомощно хныкал мне в плечо, кажется, успокаиваясь.

- Я уже еду. Слышишь, Майя? Слушай мой голос. Я еду. Скоро буду.

- Хорошо, - выронила я тихо. Рука с телефоном безвольно опустилась на пол. Взгляд снова сфокусировался на Тимке, который тянул в окровавленный рот блестящую дрянь. – Дай мне, солнце. Это кака.

Отобрав у него брелок, в сердцах швырнула его куда-то в угол в сторону гостиной. Понимая, что нужно что-то делать, силой воли заставила себя встать на ноги. Тимку оставила на полу, так как не была уверена, что снова смогла бы его удержать. Порылась в ящиках, нашла аптечку и, сдерживая тошноту и едва дыша, трясущимися руками собрала с Тимкиного лица кровь ваткой. В нижней его губе обнаружила ранку, из которой эта кровь и сочилась. Меня снова повело.

- Всё хорошо, мой хороший. Всё хорошо, - бормотала я, чтобы подбадривать Тимку, который перестал плакать и теперь увлекся упаковкой пластыря. Заодно себя держала в равновесии, понимая, что мне просто нужно продержаться, хотя бы до приезда Мирона.

Он уже едет. Осталось совсем немного подождать.

Больше с пола я встать не смогла. Просто не нашла в себе сил. Меня хватило только на то, чтобы убрать от Тимки повыше аптечку, оставив ее у плиты.

Прижимая к себе Тимку, который, казалось, уже забыл о случившемся, услышала хлопок входной двери, следом – быстрые шаги.

- Майя! – от звука знакомого голоса даже легче дышать стало.

- Мы здесь, - крикнула я вяло в ответ.

Со сверкающими глазами, в которых отражалось всё от злости до паники, Мирон упал перед нами на колени. Взял у меня из рук сына и вместе с ним прижал к себе и меня.

- Ты выдержала, - выдохнул он мне в макушку, пока я с закрытыми глазами слушала его барабанящее в груди сердце.