- Подожди, - вспомнил я про букет и вернулся за ним в гостиную. – Я обещал.

- А, - протянула Уральцева с легкой насмешкой. – Демонстрация того, как должны выглядеть цветы, которые мужчина дарит девушке, которая ему небезразлична? Красивые.

- Держи, - отдал я ей цветы, которые она приняла без препирательств со мной. Видимо, устала настолько, что на спор со мной сил уже не осталось.

- Спасибо, - легкая улыбка коснулась ее губ. Словно нехотя, она принюхалась к букету. Зеленые глаза на секунду округлились, будто заглядывая мне в душу, а затем девушка вовсе утонула лицом в букете, шумно втягивая его запах полной грудью. - Обалдеть! Как пахнет! – вещала она прямо из букета. – Ммм! Как же вкусно!

- Лучше розы из задницы байкера? – ехидно спросил я.

- Не сравнивайте, - всё ещё не оторвала она лица от букета. – Вы подарили мне цветы в качестве позерства и демонстрации того, «как надо», наверняка отвалив за этот букет кучу бабла, а Илья подарил мне розу от чистого сердца и от большой симпатии.

Илья…

У этого осла еще и имя, оказывается, есть.

- Фух, хорошо-то как! – подняла Уральцева голову, счастливо улыбаясь. Глаза снова засверкали россыпью ярких звезд.

- У тебя лепесток из ноздри торчит.

- Это я унесу с собой, - улыбнулась девушка еще шире, отлепив от носа белый лепесток.

- Вообще-то, весь букет для тебя.

- Вообще-то, будет много вопросов, если я вернусь с ним домой после полуночи.

- Кстати об этом, - протянул я, глянув на наручные часы. – Уже поздно. Можешь остаться у меня. Есть пустая комната. Моя. Я всё равно сплю пока в комнате Тима.

- Спасибо, но нет. Я на такси доеду.

- Я не доверяю таксистам, тем более в такой поздний час. Предлагаю одеть Тима и отвезти тебя домой.

- Вы хотите ночью тащить ребенка неведомо куда?

- Он привык к ночным прогулкам. Иногда, чтобы его успокоить, мы катаемся по ночному городу.

- Пусть Тимур спит. Да и на улице, наверняка, холодно. Я сама доберусь. Если хотите, могу вам написать, если до дома доеду нерасчлененная таксистом.

- С такими шутками ты точно останешься ночевать у меня, - произнес я вполне серьёзно и услышал, как заурчал желудок. Не мой. – Это от страха?

- Не льстите себе, – изогнулась темная бровь. – Это желудок пускает сигнальные ракеты, потому что последнее, что он сегодня видел из еды, - сосиска в тесте на обед в университетской столовой.

- Я сегодня тоже только обедал. Что твой желудок скажет на жареную картошку?

Девичий желудок жалобно завыл в тишине квартиры. Зеленые глаза недобро сверкнули.

- Так нечестно.

- Что именно?

- Вступать в сговор с моими органами, Мирон Александрович, - нарочито ворчала Уральцева. – Ладно. Несите свою картошку.

- Ее еще нужно почистить и пожарить.

Несколько секунд задумчивости отразились на лице девушки. Наконец, она пришла к какому-то решению.

- Чур, чистите и жарите картошку вы. Я здесь гость, который случайно остался с ночевкой.

- Всё-таки, остаешься? – пришлось подавить совершенно идиотскую улыбку, которая, какого-то черта, едва не растеклась по моему лицу.

- Честно говоря, ехать с таксистом в ночи пятнадцать минут я боюсь гораздо больше, чем остаться в вашей квартире на всю ночь. Так что с вас картоха, ночлег и ваза.

Глава 22

- Мы, конечно, всё классно придумали с моей ночевкой, кроме того, что мне не в чем спать, - уныло опустила я уголки губ.

Блузка и джинсы мало подходили для того, чтобы я могла в них спать. А раздеваться до белья рядом со своим боссом и его сыном мне совершенно не хотелось.

- Можешь надеть что-нибудь из моего, если не брезгуешь, - ответил Мирон Александрович и обтер руки кухонным полотенцем, только что посолив картошку, которая уже была настолько аппетитно золотистой, что я готова была начинать ее есть прямо со сковороды на плите.

- Если вы дадите мне что-то из своего, достав вещи из корзины для грязного белья, то я, конечно, побрезгую.

- Идём, - качнул Демоня головой в сторону закрытой комнаты. – Мне тоже нужно во что-то переодеться.

Практически на цыпочках прошли мимо комнаты, в которой мирно спал Тим и оба поочередно в нее заглянули, чтобы убедиться в том, что малыш не проснулся и его ничего не беспокоит.

Комната Мирона Александровича и правда выглядела так, будто в ней никто никогда не жил: на полках не было ничего. Прикроватные тумбы пусты, а сам хозяин не сразу смог вспомнить, где у него включается свет.

- Футболка и домашние штаны подойдут? – спросил Мирон Александрович, глядя в глубины своего шкафа.

- Да, давайте, - согласно кивнула я и приняла черную мужскую футболку и серые штаны. – Я в ванной переоденусь.

- Хорошо. Я здесь, - махнул передо мной мужчина таким же комплектом одежды, что дал мне.

Через несколько минут я уже была готова к тому, чтобы поесть и лечь спать. Оставив свои вещи в необитаемой ранее комнате Мирона Александровича, я вошла в кухню, где босс уже разлил по кружкам чай и пытался беззвучно достать из шкафа тарелки.

- Давайте прямо из сковородки поедим, - предложила я. – Так же вкуснее.

Хмыкнув, мужчина положил в центр стола деревянную подставку, а сверху поставил горячую сковородку.

- Я добавил лук. Надеюсь, ты его ешь, - сел мужчина напротив.

- Разве можно есть жареную картошку без лука? Это же не по-христиански! – усмехнулась я. – А можно молоко? Холодное к картошке.

- В холодильнике, - устало указал мужчина и положил на стол вилки. – И мне тоже налей, - махнул он рукой и отставил в сторону налитый им ранее чай, поставив вместо него пустые стаканы.

- Ммм, пища богов! – уплетала я восхищенно картошку, запивая ее молоком. – Вернусь завтра домой с пар и тоже пожарю.

- Я еще ни разу ничего не готовил на этой кухне. Только Тиму каши и пюре.

- У вас неплохо получилось. Кашки и пюре, я уверена, тоже получаются не хуже.

Глядя на уставшее выражение лица Мирона Александровича и вялость его движений, очень хотелось поддержать мужчину. Единственное, что было в моем арсенале, - это трёп. Бестолковый, но очень (как мне казалось) воодушевляющий.

- Возможно, - повел мужчина равнодушно плечом и взял стакан молока, отпив несколько глотков. Проследила его движения, остановившись взглядом на пластыре на его пальце. – Расскажешь об этом? – спросил Мирон Александрович, заметив, куда я смотрю.

- Это пластырь, - ответила я тут же.

- Я о твоей фобии, - лениво улыбнулся мужчина. – Откуда она и как давно? И почему ты раньше мне ничего не сказала?

- Раньше при мне вы как-то не занимались кровопусканием, а момента, чтобы упомянуть о моей фобии, не подворачивалось. Не могла же я принести вам кофе и сказать: «Кстати, если сейчас из вас польется кровь, то я шлёпнусь в обморок! Хорошего дня, Мирон Александрович, и приятного аппетита!»

- Ну, да, - улыбнулся мужчина шире и пристально, чуть сощурившись, всмотрелся в мое лицо, покачивая в руке почти пустой стакан с молоком. – С твоей фобией связаны какие-то трагические события? Прости, если спрашиваю лишнее.

- Мой папа врач. Терапевт. И как-то раз мы ехали на дачу (мне было лет восемь), а по дороге случилась авария. Папа, естественно, пошёл помогать пострадавшим. И там был мужчина… весь в крови… вся голова, лицо, руки… - тяжело сглотнула я, пытаясь унять дрожь голоса и рук. - Он кричал как ненормальный, будто в него бесы вселились, и ломился к нам с мамой и старшей сестрой в машину. Я думала, что уснула от страха, но оказалось, что с того дня я научилась вырубаться от вида крови. И не могу это контролировать. Свою кровь я не боюсь вообще, а вот чужую… В голову сразу лезет тот безумный мужчина с окровавленным лицом, руками… и стекло нашей машины еще всё было в крови…

- Успокойся, - не сразу сообразила, как Мирон Александрович поймал мои руки и прижал их к поверхности стола. – Ты вся дрожишь, Май. Успокойся, - мягкое поглаживание его теплых пальцев вырвало меня из того дня и вернуло в реальность, в которой я сидела за одним столом со своим боссом, что смотрел в мои глаза с неподдельным беспокойством. – Ты здесь. Со мной.