- Ладно. Делай, что хочешь. Один хрен, никого не слушаешь, - бросил он нервно и пошёл к холодильнику, из которого достал приготовленные еще до застолья контейнеры с едой и закинул их в микроволновку. – Майю только жалко. И Тимку. Хорошо, что он её мамой ещё не успел начать называть. Быстро забудет…

- Просто не лезь. Ладно? – едва держался я от того, чтобы не начать перепалку.

- Да понял я уже, - фыркнул Матвей. – Как я уже сказал, делай, что хочешь, а я пойду внучку Тюльпаныча покормлю. Потому что я – хороший.

- Иди, - выдохнул я устало.

Оперся локтями о стол и растер ладонями лицо, словно желая привести себя в чувство. Убрал со стола, помыл руки, ополоснул лицо холодной водой и, погасив в кухне свет, пошёл к лестнице на второй этаж, у подножия которой и застыл, когда взгляд уловил движение на диване близ камина.

В золотом одеянии, глядя на яркий огонь, у камина в одиночестве сидела Майя. Её лицо было расслабленно, в уголках пухлых губ виднелась легкая улыбка, а глаза отражали пламя и буквально блестели в полумраке гостиной.

Не хотелось ей мешать. Весь день было понятно, что она мечтала о том, чтобы вот так посидеть у этого камина, и вот, наконец, её маленькая мечта сбылась.

- Мирон Александрович? – окликнула меня Майя, едва я занёс на ступеньку ногу, чтобы подняться в комнату. – Вы уже спать идёте?

- Да, - обернулся я и растер ладонью шею. – Устал.

- А я думала, что вы немного посидите со мной. Тимка спит. Я недавно проверяла, - поджала она губы. Взгляд, отражающий теплое пламя, был сосредоточен на мне. – Ну, тогда спокойной ночи?

- Спокойной ночи, Майя, - произнес я столь же тихо и неторопливо поднялся в отведенную для нас комнату.

Тимка крепко спал. Сытый, умытый, в чистом бодике, лёжа на животике, видел уже, наверное, десятый сон. Мягко погладил его по спинке и поправил на ножках одеяло, которым в свете тусклого ночника оказалась Майина теплая кофта, в которой она иногда бывала в кафе. Не стал ее убирать и менять на одеяльце, которое было в ящике под кроваткой. Оставил, как было, тем более сыну было комфортно и так.

Принял душ, переоделся в домашние штаны и постелил себе на полу импровизированную постель из покрывала и подушек. Жестко, конечно, но переночевать ночь вполне возможно.

Глядя в потолок, то и дело возвращался к приоткрытой двери. Там внизу всё ещё сидела Майя.

Может, нужно ее проведать? Вдруг она уснула?

И что я тогда сделаю? Пойду обратно? Укрою ее пледом? Принесу в эту комнату на руках? Разбужу и заставлю подняться в комнату самой?

Сам себе только всё усложняю, идиот!

Резко сел, взлохматил волосы и поднялся с пола. Перед уходом проверил ещё раз Тимку и только после этого тихо, не желая разбудить Майю, спустился в гостиную, где увидел, что она нисколько не спала, продолжая всё так же смотреть на уже угасающее в камине пламя. Только положение немного поменяла, прислонив голову к спинке дивана.

Словно почувствовав, что на нее смотрят, Майя посмотрела на лестницу, где увидела меня.

- Вы не спите? – спохватилась она и резко выпрямилась, готовясь встать. В широко распахнутых глазах вместе с огнем вспыхнула паника. – Что-то с Тимкой?

- Всё хорошо, - успокоил я её и спустился с лестницы. – Тимка спит.

- А вы почему не спите?

- Вспомнил, что ты хотела, чтобы я немного с тобой посидел. Уже неактуально?

- Садитесь, - тут же отодвинулась Майя в сторону, словно всё это время грела для меня место. – Только это… - виновато поморщилась она и сложила бровки домиком. – А подкиньте, пожалуйста, еще немного дров в камин. Просто я сама боюсь. Вдруг что-нибудь сломаю или обожгусь.

- Хорошо.

- И вы тоже не обожгитесь.

Для этого мне нужно заставить себя перестать на неё пялиться как баран.

- Как хорошо! – блаженно выдохнула Майя, когда в камине вновь затрещали дрова. – Такой звук… Кажется, им одним можно согреться. Хоть на диктофон записывай, чтобы зимой на остановке греться.

Она сидела очень близко, но в то же время на том расстоянии, которое можно назвать приличным. Подогнув под себя ноги, Майя изредка задевала меня коленом, спрятанным под тканью халата, делала она это случайно и было ей от этого неловко, судя по тому, как она каждый раз одергивала ногу и тихо-тихо ойкала.

- Вы, наверное, всё детство у этого камина просидели? Завидую, - вздохнула девушка мечтательно.

- Раньше на этом месте был точно такой же домик, как у деда твоей одногруппницы за забором. Эта улица была отстроена за один год, так что все домики здесь изначально типовые. Раньше мы с братьями приезжали сюда на великах из города, чтобы полить огород, открыть парники, собрать яблоки… В общем, обычные огородные дела, - глянул я бегло на Майю и снова уставился на камин, поняв, что с момента, как я начал говорить, она пристально и неотрывно смотрела только на меня. – А потом, когда все мы выросли, родителям стало тяжело, да и некогда заниматься огородом. Они решили продать домик и участок, но Мотя не дал, заодно меня втянул, и вместе мы купили еще и соседний участок, чтобы территория была больше. От старого домика здесь осталась только кухонная зона, всё остальное – это уже наши пристройки и надстройки.

- Да? – округлились зеленые глаза. – А с улицы кажется, что пристройка к дому – это кухня.

- Сначала была мысль снести старый домик полностью, расчистить место и построить новый дом с ноля, но потом мы решили сохранить, так сказать, очаг детских воспоминаний. Всё-таки, этот домик - история нашей семьи.

- Но в детстве, наверное, копаясь в огороде, вы так не думали? – понимающе подметила Майя.

- Точно, - хохотнул я. – Знала бы ты, сколько раз мы с Мотей строили планы поджога этого домика, чтобы у нас больше не было дачи, на которую нужно ехать часов в шесть утра на великах, чтобы успеть открыть парники до того, как солнце начнет палить… Это сейчас мы понимаем, насколько здесь хорошо и спокойно.

- Мне тоже нравится, - глубоко вдохнула Майя. – Дышишь, и кажется, что легкие только здесь полностью раскрылись. Даже ощущения внутри совсем другие при вдохе. Не такие как в городе.

- Да. Но мне здесь жить пока неудобно. С Тимкой не очень практично. Так что Мотя полностью оккупировал этот домик.

- Ему идёт. Мне кажется, этот домик в его характере. А почему, кстати, Моня, Мотя и вдруг – Сан Саныч? Ваша мама с первенцем решила не креативничать? «Мо» на всех не хватило? – ехидно вопросила Майя и отражающееся от камина пламя в ее глазах переплелось с задорным огоньком, с которым она всегда меня дразнит.

- Вообще, изначально выделялся Сан Саныч. Потому что родители к нему вот так уважительно и обращались всю жизнь, сколько я себя помню, – Сан Саныч. Мне было всё равно, а вот Матвею это не нравилось. У него с Санычем десять лет разницы, так что обидок тогда у малого Матвея к старшему накопилось предостаточно, и он придумал, что раз уж он Мотя, как его иногда называли родители, то я должен быть Моней, а не просто Миром. Да и букву «р» он тогда не выговаривал, так что у него всё идеально срослось. Есть Сан Саныч, и есть мы – два «крутых»… - показал я пальцами кавычки. - …брата Моня и Мотя.

- И вы совсем не были против того, чтобы стать Моней? – веселилась Майя, прикусывая нижнюю губу.

- Я был максимально против. Мне долгое время казалось, что это женское имя. Дело доходило даже до драк с малым, но этот Моня так понравился родителям, что в итоге, всё-таки, прижился. Да и я потом сам привык. Моня так Моня.

- Вам идёт. Не всегда правда, - чуть нахмурила она бровки, но улыбку не убрала. – В кафе вы настоящий Демон. Демоня…

- Всё-таки, я когда-нибудь наваляю тебе за этого Демоню.

- Не догоните, - отмахнулась Майя и продолжила. – В кафе вы весь такой Демоня: строгий, требовательный, холодный…. Вот раньше мы могли вытирать со столиков пыль только там, где сидел посетитель, а сейчас с вашим приходом мы вытираем столик полностью не только сверху, но еще и изнутри иногда на всякий случай, потому что знаем, что если придёт Демоня и будет не в духе, то может заглянуть даже туда.