Через пару недель Дмитрий Константинович добровольно-принудительно пригласил меня поужинать. Как пить дать Грановский нажаловался. Мы долго разговаривали обо всем, кроме Карины. После нескольких стопок коньяка, меня долго изучали задумчивым «радовским» взглядом:

— Арис бы тобой гордился. — я замираю, не донеся чашку кофе до рта. Выбила из колеи такая неожиданная откровенность, не знаю как на это реагировать. — До сих пор не верится, что их нет, несмотря на то сколько прошло лет. И смертей много видел, и как жизнь легко оборвать знаю, а что их больше нет так и не принял.

Радов опрокидывает еще стопку не морщась. На автомате повторяю за ним, только по послевкусию понимая что выпил кофе, перепутав с коньяком. Каждый раз такие откровенные разговоры про родителей словно сдирали тщательно наращенную броню.

Почти до закрытия мы тогда просидели в том ресторане и потом, впервые за долгое время, я уснул и ни разу за ночь не просыпался.

Дни летели, тоска раскрывала свои липкие объятия все сильнее. Старался лишний раз никуда не выходить, но предстоящий сегодня благотворительный вечер пропускать нельзя, там будет один нужный мне человек. Кое как оторвался от документов, умылся холодной водой и попросил у нового секретаря кофе. Он бледнел, нервничал, но принес его быстро.

Этот вечер ничем не отличается от череды остальных, интерьер и люди тоже. Хочется быстрее встретиться с депутатом касательно нового проекта и побыстрее уйти. Почти месяц, я не видел Карину почти месяц. Всё вокруг словно стало серым, не важным, как и было до того как она появилась в моей жизни. Вся эта толпа вокруг кажется обезличенной, одинаковой. Как же утомительно. Отвлекаюсь на цокот каблуков неподалеку, оборачиваюсь и вижу, как Карина с Дмитрием Константиновичем заходят в зал в своей уверенной манере. Сердце пропускает удар, в горле тут же пересыхает.

Вместе с ней всё вокруг обретает цвет, звук и аромат. Словно месяц я находился в чертовой темной вакуумной комнате, а сейчас там открыли дверь. Карина- дверь, связывающая меня с миром.

Но если бы меня спросили во что она была одета, ответить я бы не смог. Увидел до боли родные глаза и пропал.

Знакомые вокруг что то говорили, но я не понимал. Все мое естество сосредоточилось на одном единственном объекте. Меня повело, закоротило, перемкнуло. Не знаю как еще описать то, что творится внутри. Наши взгляды встречаются и вокруг все искрит. Подхожу к ней, беру за руку и веду за собой подальше от любопытных глаз.

— Почему я не знал что ты вернулась раньше? — мы останавливаемся в коридоре у окна, друг напротив друга, и отпустить ее руку кажется чем то выше моих сил.

— Ты вообще ничего обо мне не знаешь! — пытается вернуть своей руке свободу, но я сжимаю ее крепче и прижимаю к груди, туда где бешено бьется сердце. Хочется все время касаться, вдыхать аромат ее тела, срастись с ней, настолько соскучился. Это что то не нормальное. Это что то естественное.

— Любимый цвет- черный, любимое число- семь, любимые цветы — пионы. В детстве мечтала уехать на север и жить с белыми медведями, потому что они симпатичные. — почти шепчу, не особо понимая что именно, потому что снова и снова тону в ее карих глазах. — Когда тебе грустно, ты слушаешь Куин и идёшь есть "красный бархат " в любимое кафе. Когда злишься, между твоих бровей появляется чуть заметная морщинка. Когда смеёшься, в глазах пляшут огоньки.

— Денис… — теряется, чуть приоткрыв в изумлении рот и не находит слов.

— Ты росла на моих глазах, как я могу тебя не знать? — провожу носом по виску, делая вдох, не в силах сдержаться. — Запах твоих волос сводит меня с ума.

Она закрывает глаза и я вижу как по ее шее бегут мурашки.

— Мой месяц кончается послезавтра, тогда и поговорим.

«Ты- синоним слова любовь.» Денис Шахманов.

Первую неделю я напоминала камушек. Лежала на берегу, плавала в море, отсыпалась, ходила в спа. В голове была вязкая пустота. Какое то эмоциональное отупение, честное слово.

Потом отпустило.

Мы с Машей провожали закаты на побережье, катались на катерах, джипах, ходили в горы. Я подстриглась, решилась впервые за долгое время на каре, словно выкидывая с длинными волосами все проблемы. Я ожила. Точнее нет, не так, жизнь заиграла по новому. Дышать стало легче, солнце светило ярко. Разговаривая с папой по видеосвязи, я замечала что и его радуют мои изменения в лучшую сторону. Дочь перестала быть похожа на обморок, это ли не повод для улыбки.

Правду говорят, что море заставляет думать о вечном. Смотришь на вечерние волны и собственные проблемы кажутся не существенными, надуманными.

Спустя пару недель я начала как фильм просматривать воспоминания о Шахманове. Начиная с того самого дня, когда он впервые появился в нашем доме, в далекие детские годы.

Анализировала, что то подмечала, снова анализировала. Так пролетали день за днем, неделя за неделей, пока однажды утром я не пришла к решению, которое не нарушало мир внутри меня. Я была готова возвращаться домой.

***

В офисе Шахманова было тихо, слишком. Кажется, что даже пробеги тут мышь- все услышат. Странно, но да ладно.

Проходя мимо зеркала, провожу рукой по уложенным волосам. До сих пор не привыкла к новой стрижке. Но меня бесконечно радует, что в зеркале снова отражаюсь я сама, какой была еще не так давно. Уверенная в себе, с блеском в глазах. Стильная. Красное платье пиджак подчеркивает фигуру, а туфли на каблуках визуально прибавляют роста и длины ногам. Чуть приподнимаю подбородок и прохожу дальше, в сторону кабинета.

— Вон! — гремит за дверью голосом Дениса и оттуда, как ошпаренный, вылетает его новый секретарь. Где то что то летит в стену и, подпрыгнув, у меня уточняют очень не уверенным голосом:

— П-ппредупредить о вашем приходе?

Парень с опаской кивает на дверь и столько надежды в этих глазах.

— Не стоит. — делаю вид, что не слышу облегченного выдоха и захожу внутрь без стука.

Я сумасшедшая.

Улыбаюсь.

Все влюбленные сумасшедшие.

Там, на море, я отчетливо это осознала. Именно находясь максимально далеко от Шахманова, я поняла как безумно хочу быть с ним рядом. Без всяких причин, условностей и душевных терзаний. Жизнь слишком коротка и я хочу чтобы ни одна минута не была прожита зря.

Он стоит у стола и швыряет изрядно помятые документы в сторону, затем снова гремит:

— Я же сказал вон!

— Сказал.

Замирает, медленно поднимает голову и я успеваю уловить его растерянность.

— Занят?

Отрицательно мотает головой, не сводя взгляда.

— Хорошо. — аккуратно запираю дверь, замок громко щёлкает в тишине.

— Хорошо. — шепотом повторяет Шахманов, словно под гипнозом наблюдая как я снимаю платье, скидываю его на пол и перешагиваю, мягко ступая навстречу мужчине.

Вижу как дёргается его кадык, в глазах разгорается огонь. Он чуть наклоняет голову на бок:

— Соблазняешь?

— Самым коварным образом.

Проводит носом по моим волосам, как делает всегда, и целует в подбородок.

— Соскучился? — спрашиваю, а у самой руки подрагивают от захлестнувших эмоций.

— Соскучился. — проводит щекой по щеке, вызывая у обоих мурашки. — Иди ко мне.

Такая долгожданная фраза и Шахманов захватывает мои губы в плен страстным поцелуем, сметая свободной рукой все что было на столе. Сажает меня на него и прижимается так тесно, будто хочет раствориться во мне. Объятия обжигают, кровь бурлит по венам раскаленным железом, он прикусывает кожу на шее и у меня вырывается стон.

Шахманов — пламя, и я не боюсь сгореть.