Кулипа запрокинула голову на спинку сиденья. «Вот и ночь настала, какая тихая… Танцы давно уж, наверное, кончились. Разошлись девчата по домам, спят. А я?»

— Расскажи что-нибудь, Султан.

— Что рассказывать? Не умею.

— Ну расскажи, как в девушек влюблялся.

— Я не влюблялся раньше…

Кулипа не видела, но почувствовала, как он краснеет, и ей захотелось еще подразнить его.

— Ну, будто… Кто поверит? Скажи правду. — Она уселась поудобнее, улыбнулась… — Если не любишь никого, зачем родителей посылаешь?

— Я их просил не ходить… Не слушают. А обижать стариков не хотел… пусть. Я же знаю, что за меня никто не пойдет.

«Это правда, — со вздохом подумала Кулипа. — Зря я начала…»

Оба замолчали. Зато заговорил ветер, злой и холодный. Он находил малейшие щели в кабине и тщательно выдувал оставшееся тепло.

Ноги в резиновых сапогах окоченели. Кулипа хотела пошевелить пальцами — не двигаются.

«Отморозила!»

— Ноги, наверное, замерзли? — услышала она заботливый голос.

— Не-нет… В общем, не очень… Немного.

Султан наклонился, постучал пальцем по резине сапога.

— Сними. Ноги подожми под себя, теплее будет.

— Хорошо, — сразу согласилась девушка и стала стягивать сапоги. Точно прилипли, Султан с трудом стянул их.

«Конечно… Ноги, как ледышки. Чулки промокли…»

Кулипа хотела поджать ноги под себя, но Султан начал их растирать. В огромной ладони тракториста легко поместились обе ступни. Теплота разлилась по телу. Стало клонить ко сну. Задремала. А когда проснулась, долго не могла понять, где она, что с ней?

За стеклом чернела ночь, выл ветер. Султана не было.

«Где же Султан? Неужели пошел пешком, бросил меня?.. В одной гимнастерке. Нет, он не мог уйти».

— Кулипа! Кулипа! Ты совсем там замерзнешь. Иди сюда.

«Откуда это? Где он?»

Она стала натягивать заледеневшие сапоги. Поежилась от холода. Дверца кабины распахнулась.

— Не надо, не надевай.

Могучими руками Султан подхватил девушку, поднял и мягко опустил в заранее приготовленную ямку в сене.

«О, как здесь хорошо! И не дует… Сено совсем сухое. Когда же это он успел разгрести?»

Пыль защекотала ноздри, Кулипа чихнула. Покалывали сухие травинки, но все равно здесь было гораздо лучше, чем в кабине.

Он осторожно сел рядом, стараясь не потревожить девушку.

«Какой он добрый!.. Сильный… Если бы он захотел меня сейчас поцеловать… — Кулипа закрыла глаза. — Я бы не противилась».

Но Султану и в голову не приходило ничего подобного. Он устал и замерз. К тому же знал: его ни одна девушка не поцелует.

«Нет, он ничуть не хуже других. Даже лучше. Смелый, заботливый, спокойный. Таким и должен быть настоящий джигит. — Она вспомнила его лицо, будто впервые видела. — И почему это считают его уродом? Он совсем не урод…»

Кулипа заснула. Ей приснилось, что идут они с Султаном, взявшись за руки. Кругом белым-бело от снега. Идут долго. И — заблудились. Теперь Султан идет впереди, прокладывая дорогу. Шаги у него огромные. Кулипа не поспевает, вязнет в снегу. И почему-то в одних чулках. Кричит. Султан останавливается, смеется. Терпеливо ждет ее, поднимает на руки и целует. Долго-долго. Кулипа хохочет, смеется Султан. Небритые щеки его щекочут, колют… А-ах! Яркое солнце бьет в глаза. Колют лицо сухие травинки. Утро. Кулипа смотрит на Султана. Он еще спит. К груди он прижимает ноги Кулипы, обернутые чем-то. Кулипа стала тихонько высвобождать ноги. Султан проснулся и смутился. Достал набитые сухим сеном сапоги.

— Вот. Наверное, немного просохли.

— Спасибо, Султан.

Небо совсем прояснилось. Искрился белый снег — первый снег.

Кулипа вспомнила свой сон, и краска залила щеки.

— Смех, да и только!.. Взгляни-ка, Кулипа, где мы заблудились.

Девушка оглянулась. Километрах в полутора виднелась ферма. Оба весело рассмеялись.

— Пошли, Кулипа, кончились наши мучения. Я принесу горючего, а ты уже останешься там.

Ну какой же он чистый, белый, этот первый снег! Кулипа нагнулась, набрала полную пригоршню снега — и в рот.

— Ты, как ребенок, Кулипа! — Султан обогнал ее и тоже отправил в рот целый ком снега.

У него огромные шаги. Кулипе приходится прыгать, чтоб попасть в след. Не рассчитала, поскользнулась.

— Осторожнее.

Султан замедляет шаги. Кулипа, как кошка, подкрадывается сзади и кладет ему снег за шиворот.

— Холодный, — спокойно говорит тракторист и продолжает шагать.

Девушка подпрыгивает и сыплет ему снег больше и больше.

— Вот я тебя сейчас вываляю всю, — добродушно грозит Султан.

Кулипа бежит, хохочет, путается в огромной фуфайке, падает.

— Не больно? Ты ушиблась?

Он помогает ей подняться. Всматривается в лицо.

— Очень больно!

Она морщится, потом, звонко рассмеявшись, бросает горсть снега в лицо и мчится вперед.

Вот и ферма. Можно отряхнуться, перевести дух.

— Кулипа, — вдруг говорит джигит, а сам смотрит вниз на снег, — хочешь, я тебе письмо дам?

— Какое еще письмо? Вот новости. Не надо!

Рука с запиской медленно опускается, лезет обратно в карман пиджака. Продолжая стряхивать снег с воротника и не оглядываясь, Султан идет вперед.

«Дура я, дура… что наделала!»

— Султан! Султан!

Он не останавливается. Может, не слышит? Нет, остановился.

Кулипа подбегает к нему, засовывает руку в карман пиджака, достает записку.

— А теперь иди.

Кулипа провожает его взглядом, в руках у нее записка. Листок из ученической тетрадки в клетку, пропахший соляркой.