— Я знаю. Он умер. А теперь мне пора.

Её заявление меня парализует. В ступоре смотрю, как младшая сестрёнка выезжает со двора, а сам, сука, даже вдохнуть не могу. Лёгкие просто не раскрываются. Она сказала это так спокойно, будто не только уверена в этом, но и так просто смирилась. Я то знаю, что это не так. Сейчас в ней перегорают последние искры, и скоро Диана потухнет навсегда. Если и не покончит с собой, то как минимум потеряет интерес к жизни. Это страшнее смерти.

Как только на лестнице появляется папа, становлюсь перед ним, перекрывая проход.

— Доброе утро, сын. — как ни в чём не бывало здоровается. — Пройти можно?

Складываю руки на груди, всю решимость добиться от него ответов во взгляд и интонации вкладываю.

— Я говорил с Даней. Она думает, что Егор мёртв. Это так?

Отец делает попытку меня обойти, чтобы избежать разговора, который, по его мнению, является пустым и бессмысленным, но я сдвигаюсь вместе с ним.

— Андрей, хватит этого детского сада.

— Согласен, папа. Хватит. — скрежещу челюстями, не намереваясь сдаваться. — Просто скажи мне правду. Я знаю, что ты молчишь, потому что думаешь, что так будет лучше для Дианы, но нет. Ей не лучше, пап. Тебе она не верит. Или ты ждёшь, пока она перестанет ждать и надеяться? Ты хоть представляешь, что с ней будет, когда она потеряет надежду и смысл жить?

Отца передёргивает. Он перестаёт пытаться дойти до кухни. Прикрывает глаза и рвано вдыхает.

— Андрей, я могу сказать ей, что Егор погиб. Думаешь, так будет лучше?

Не зная, что ему ответить, тупо сдвигаюсь в сторону. У самого, сука, глаза жжёт солью от боли за младшую любимую сестрёнку.

Неужели это правда? Он погиб? Станет ли ей легче, если она получит подтверждение своим словам? Нет. Но и продолжать жить в неизвестности тоже не вариант. Папа надеялся заявлением, что Гора её оставил, добиться от Даньки ненависти, но она просто не поверила в это. Видимо, не зря. Но как я могу забрать у неё последнюю надежду?

— Не могу. Не могу, блядь. — толкаю губами почти беззвучно.

Следующие пару дней веду себя почти как Даня. Почти не ем и крайне мало говорю с кем-либо. Всё думаю, как преподнести ей, что её любимого человека больше нет в живых, но ничего путного в голову не приходит. Всерьёз задумываюсь притащить её домой и запереть в комнате, чтобы быть уверенным, что она ничего с собой не сделает, когда узнает правду.

— Андрюха. — кладёт ладонь на плечо Тим. — Есть разговор.

Поднимаюсь с кресла и иду с братом в его комнату. Он садится за комп и включает, судя по качеству съёмки, запись с телефона.

Всматриваюсь в экран, мало что понимая. Перевёрнутая машина, куча ментов, скорые, зеваки. Когда видео заканчивается, Тимоха поворачивается ко мне, явно ожидая какой-то реакции, но без понятия, как я должен на это реагировать.

— Что это? — высекаю потерянно.

Брат вздыхает и что-то быстро набивает на клавиатуре, открывая технические характеристики видеозаписи. Пальцем тычет в дату съёмки, дату публикации и дату удаления. Рвано тяну кислород и больше не выдыхаю. Шестерёнки в мозгах начинают быстро вращаться, обрабатывая полученную информацию. Догадки начинают сыпаться одна за другой, но никакой ясности пока нет.

— Точнее. — скрипом выпаливаю.

Тим полностью поворачивается ко мне и скороговоркой сечёт:

— Информации в инете почти нет, что очень странно. Такая ужасная авария, а перед ней была погоня. Смотри. — приближает машину, указывая курсором на дырки в измятом корпусе тачки. Что-то ещё набивает, настраивая картинку. Понимаю, что это дыры от пуль. — Как могла такая информация нигде не засветиться? Это было в ночь нашего дня рождения. Егор звонил Диане за пару часов до этого. Он сказал, что его отец в больнице, а потом пропал. Ни о Горе, ни об аварии ничего не известно. Все видео, которые публиковали люди в соцсетях, подчищались очень быстро. — опять открывает окно и указывает на дату появления и удаления видео. Разница всего в семь минут. — Кто-то старался это скрыть. Но кто, зачем и почему — неизвестно. Но самый главный вопрос: связан ли с этим Егор? А если связан, то как?

Задумчиво чесанув подбородок, продолжаю раскручивать эту версию. Реально, это слишком странно. Как могла такая авария, так ещё и со всеми вытекающими, не засветиться в новостях? И почему сразу исчезала из интернета?

— Тим, а как ты это нашёл? — взглядом указываю на экран ноутбука.

Брат растягивает свою снисходительную лыбу, которая говорит, что мне не стоит знать, каким образом он находит ту или иную информацию.

— Андрюх, мне почти два месяца понадобилось, чтобы докопаться до этого. Ты видел, сколько там было людей с телефонами, которые снимали? — киваю. — И вскрыть я смог только одно удалённое видео.

Прошагав к окну, едва сдерживаюсь, чтобы не закурить прямо в доме.

Вдыхаю немного влажный воздух и, приняв решение, поворачиваюсь к младшему брату.

— Можешь найти что-то ещё? Влезть в полицейскую базу? Будем отталкиваться от того, что Егор и авария связаны, и копать в этом направлении.

Тих хмурит лоб, сводя брови к переносице. Пальцами в воздухе стучит, будто по клавиатуре бьёт, а это значит, что он нервничает.

— Братиша, если я полезу дальше, то это уже уголовка будет. Боюсь, что ментовская база нам ни о чём не скажет, а копаться у фейсов слишком рисково, но я сделаю всё возможное, чтобы помочь Дане.

И сам знаю, что это риск, поэтому прошу брата этого не делать. Тогда нихеровый такой шанс будет, что я потеряю обоих младших, а этого никто из нас точно не переживёт.

Вот только ещё через несколько дней Тимофей вываливает на меня такой объём информации и подробностей, что я даже переварить её разом не способен. По спине протекает озноб, а следом и холодные капли пота. Дышу на надрыв, так, будто несколько километров бегом преодолел. Единственное, что тогда имело важность, у него спросил.

— К фейсам влез?

— Пришлось.

— Не спалят?

— Я все хвосты подчистил. К тому же ничего не качал, а только просмотрел.

Наверное, стоило бы радоваться, что младший брат охеренный хакер, но вот вместо радости постоянная тревога дерёт. А ещё я без понятия, что делать с тем, что я узнал сегодня. До вечера я точно не выдержу.

Даже не надев мотоэкипировку, как есть, в футболке и шортах прыгаю на байк и еду к отцу. Без приветствия вываливаю ему всё.

— Диана не должна знать правду. — всё, что говорит папа.

— Ты совсем больной?! — от шока криком на отца срываюсь.

— Ты хочешь, чтобы она сломала свою жизнь? — холодом обдаёт, но мне похуй.

— Пусть лучше сломает, чем оборвёт!

Все попытки родителя вразумить или остановить меня не имеют воздействия. Я просто должен рассказать сестре правду, а что с ней делать, пусть решает сама. Так у неё будет хоть одна причина продолжать жить.

Нарушаю все правила дорожного движения и скоростные режимы, но чувство такое, что на счету каждая секунда. Будто любое мгновение может стать решающим. Последним… Эта херня с самого утра где-то глубоко внутри подтачивала, а теперь уже к горлу подобралась. Накрывает, сука, крепче обычного. Даже руки, мать вашу, трусятся. Надеюсь только на то, что причина этого в том, что я узнал, а не в дерьмовом предчувствии.

Бегом взлетаю на третий этаж, не делая ни единой попытки отдышаться от бега и эмоций. Звоню в дверь, но она не открывается. Диана всегда открывала в течении тридцати секунд. У меня внутренний таймер установлен от момента нажатия кнопки до щелчка замка.

Время выходит. Зажимаю кнопку, одновременно лупя ладонью по дверному полотну. Тишина.

Страх не просто поднимает голову, а перенимает на себя основную роль. Не только пальцы, которыми выбиваю из кармана ключи, трясутся, но и всё тело. Отпираю замок и толкаю дверь. Не разуваясь, мчусь на кухню, в зал, в обе спальни, но Дани нигде нет.

Перед дверью в ванную замираю, не решаясь потянуть её на себя. Всё ещё перед глазами стоит картина, когда я в прошлый раз вот так же входил. Тогда удалось избежать самого ужасного, но получится ли теперь?