Диана без слов убирает со стола и моет посуду.

— Ты вообще-то в гостях. — бурчу шутливо, пусть самого и прёт от того, что она не жеманничает и не выделывается.

А ещё вставляет то, что выглядит сейчас такой домашней. Будто всегда здесь была. Частью не только моей жизни, но и моего дома. В зелёной футболке, еле прикрывающей ягодицы. С мокрыми волосами. С ласковой улыбкой на пухлых губах.

Обнимая сзади, прижимаюсь телом к спине. Стояком к заднице. Она задирает голову назад и светится счастьем.

— Сделаешь чай? — киваю, поднимая уголки губ выше. — Зелёный есть?

— Есть, Дикарка.

Ставлю чайник и завариваю чай. Как только сажусь за стол, Дианка залезает мне на колени и обнимает, опустив голову на плечо.

Так, сука, хорошо и спокойно сейчас. Уютно и тепло. В последний раз я чувствовал себя настолько охеренно, когда Артём на моё четырнадцатилетние отвёз меня на пустынную трассу и впервые пустил за руль. А когда вернулись, заперлись в его комнате и играли в приставку до самого утра. Тогда он достал две бутылки пива и одну отдал мне. Дал ощутить себя взрослым.

Сейчас я чувствую себя так же. Будто вырос. Сам над собой. Над своими желаниями и страхами. Когда принял решение отказаться от клубов, баров, случайных связей ради таких вот моментов. Вместо того, чтобы тусить сейчас где-нибудь, тупо пить чай, обнимая Дианку, тихо урчащую мне в ухо.

Пока наш чай медленно стынет, разговариваем разом обо всём и одновременно ни о чём. Ди начинает зевать. Самого, несмотря на напряжённый день, начинает клонить в сон. Поднимаясь на ноги, прижимаю засыпающую девушку к груди. Она обнимает за шею. Целует в щеку.

За рёбрами разливается осторожное тепло. Лучик света в моей душе становится ярче и увереннее.

Несу её в спальню. Опускаю девушку на ноги. Сдёргиваю покрывало и, свернув, кладу на комод. Ловлю на себе хмурый взгляд синих глаз.

— Говори, Ди.

Вижу же, что есть что сказать.

Она опускается на постель и поворачивается ко мне. Тянет за руку, заставляя присесть напротив нее. Замираем. Она подворачивает губы и шумно вздыхает.

— Егор, я… Извини, если лезу туда, куда не должна, но я заметила, какой у тебя везде порядок.

Растерявшись от такого заявления, часто моргаю. Что такого ужасного в том, чтобы не разводить срач? А ещё понимаю, что не только в тумбочку она заглянула. Гашу злость на подходе. Не стоит опять поднимать эту тему.

— И? — толкаю несколько нервно.

Диана сглатывает и сползает глазами куда-то мне за спину.

— У тебя диссоциативное расстройство? — сечёт откровенно, врываясь глазами в мою душу.

Опустив голову, устало растираю ладонями лицо. Сжимаю пальцами переносицу и…

Начинаю ржать. Угораю так, что скулы сводит.

— Почему ты смеёшься? — возмущается, сжимая мои запястья.

— Потому что… Блядь, Ди… — рассекаю сквозь смех. — Нет у меня никакого расстройства. Просто люблю, когда всё на своих местах.

Она недоверчиво смотрит на меня. Со свистом вдыхает и подскакивает на ноги. Подбегает к столу, хватает подставку с ручками и карандашами и высыпает это всё на стол. Внимательно наблюдает за моей реакцией, чем вызывает новый приступ ржача.

— А если так? — меняет местами книги, перепутывает тетради.

А я могу только хохотать.

Если кто не в курсе, то одно из диссоциативных расстройств — маниакальная тяга к порядку. У каждого предмета должно быть своё место. Некоторые зацикливаются на количестве. Или на том, что у всего должна быть пара. В острых случаях человек просто не может не отреагировать, если его порядок нарушен.

— Блядь, Дикарка, да хоть так! — вытягиваю из комода ящик с носками и переворачиваю, вываливая на пол. — Будем продолжать разводить хаос или ляжем спать?

Со смехом тащу Дианку к себе и обнимаю. Ржу ей в волосы, перебирая пальцами мягкие влажные пряди.

— Я просто с детства привык к такому.

Конечно, если сравнивать мою квартиру и то, что я успел увидеть в её комнате, не удивительно, что её так бесит мой порядок.

— Я полная дура. — бубнит в грудную клетку, а я опять смеюсь.

— Ещё какая. Собери носки, а я разберу тот бардак, который ты мне на столе развела. Там вообще-то были подготовлены материалы, которые мне нужны завтра в универе.

— Извини.

— Извиняю.

Глядя на рассыпавшиеся ручки, не могу сдержать улыбку. Придумала же себе. Чтобы убедить её в том, что хоть в этом плане я нормальный, собираю их и возвращаю в подставку в произвольном порядке. Одни колпачками вверх, другие вниз. Вперемешку с карандашами. Ловлю её изучающий взгляд и опять хохочу.

— Расслабься, Ди. Обо всех моих заскоках ты уже знаешь. Сюрпризов не будет.

Быстро разгребаю бумаги и тетради. Закидываю нужные в рюкзак. Падаю спиной на кровать и рукой маню к себе Дикарку. Она ложится на бок, опустив голову мне на плечо.

— Не злишься? — тарахтит шёпотом.

— Не злюсь, Диана.

— Честно? — сипит недоверчиво.

Поворачиваю голову и смотрю чётко в синюю глубину. Целую кончик забавно вздёрнутого носа.

— Честно.

Только теперь она позволяет лёгкой улыбке коснуться её губ. Какое-то время целуемся, лёжа на кровати. Просто так. Без напора. Без подтекста. Просто потому, что хочется.

— Спать сегодня будем?

Ответом мне является громкий зевок. Ди прикрывает рот рукой и улыбается. А я вдруг понимаю, что хочу открыть ей ещё часть своего сердца. Дать немного больше.

Перекатываюсь через неё и выдвигаю ящик тумбочки. Откинув в сторону латексную причину её истерики, просовываю руку к задней стенке. Нащупываю тонкий картон. Сажусь и выставляю руку назад. Девушка, не заставляя себя ждать, подползает ближе. Передаю ей фотографию. Она какое-то время молча изучает её. Рассматривает. Сосредоточивает всё внимание на снимке. Я даже не дышу. Только мотор гремит на грани.

— Эта та фотография, которая была в рамке? — киваю коротко. — Это ты? — указывает пальцем на мальчишку со снимка. Хмурится. Качает головой. — Нет. Это ты. — палец замирает на полуторогодовалом пацанёнке, сидящем на руках у матери. — сглатываю. Вдох до боли. Выдох до капли. Кивок. — А это значит, твоя мама. Ваша… — поправляется, оценив общую картину. — Это твой старший брат?

— Да. — бросаю на выдохе.

Диана откладывает фотографию на тумбочку и забирается мне на колени. Обнимает. Слышу её дробное дыхание. Чувствую нестабильные удары сорвавшегося сердца.

— Что с ним случилось, Егор? — шепчет, копошась пальцами в волосах.

Выдохнув, отодвигаю её немного назад, чтобы иметь возможность видеть её глаза.

— Не знаю. Он ушёл, когда мне было четырнадцать. Через месяц после моего дня рождения. Больше я о нём ничего не слышал. Пытался найти, когда перестал злиться, что он бросил меня, но не смог. — скрежет зубной эмали перекрывает её натужный выдох.

Следующей фразой она выбивает из моих лёгких весь воздух. Сердечная мышца с протяжным визгом срывается вниз и замирает.

— Он ушёл потому что отец бил вас? — на её лице нет ни капли сомнения или жалости. Просто холодная констатация факта. Ей не нужен мой ответ. Она и так всё понимает. — Как зовут твоего брата? — сменяет тему, понимая, что слишком глубокие раны вскрывает.

— Артём.

— Ты не один, Егор. Я с тобой. Ты больше никогда не будешь один. Я всегда буду рядом. Обещаю.

— Я верю тебе, Диана. Я тебе верю.

Чтобы закончить, необходимо начать

Будильник на телефоне сейчас больше напоминает какофонию первой репетиции первоклашек, играющих на расстроенных инструментах.

Сильнее сжимаю веки, наощупь пытаясь отыскать источник этой адской симфонии.

— Не хочу вставать. — бурчит Ди, ближе прижимаясь ко мне.

Обречённо вздохнув, вынуждаю себя открыть глаза и переползти через Дикарку, чтобы добраться до телефона. Выключаю будильник и рассеянным взглядом смотрю на время.

Бля-ядь…

Устало падаю обратно на кровать, изо всех сил стараясь не отрубиться. Прикидываю, сколько времени ещё можно выделить, чтобы успеть отвезти Диану и не опоздать самому. Ставлю два новых будильника с разницей в пятнадцать минут. Если проехать по дворам, то объедем пару пробок.