— Это плохо?

Чувствую себя маленькой беззащитной девочкой и еле сдерживаю слёзы обиды.

— Лучше бы ты ей не была.

И что мне теперь делать? Пойти переспать с каким-нибудь уродом, чтобы исправить это упущение?

Утыкается лбом в стену, опираясь кулаками по обе стороны от головы. Только движение напряжённых мышц на спине и подрагивающиеся пальцы выдают в нём живого человека, а не каменную статую.

Я стараюсь понять, в чём проблема, но не могу. Если я что-то и знаю о парнях и мужчинах хотя бы из обсуждений братьев, так это то, что они любят быть у девушек первыми. Чтобы никто не топтался по этой дорожке раньше. Обучать, наставлять, подстраивать именно под себя. Лепить свой идеал.

Почему же Егор так реагирует?

Неуверенно иду к нему и веду трясущейся рукой по окаменевшей спине. Парень вздрагивает от моего прикосновения и так убито вздыхает, что мне физически больно становится.

— Егор. — зову, но даже сама себя не слышу.

Он оборачивается и рывком прижимает меня к груди, крепко стискивая руками. До боли. До дрожи. До остановки дыхания. До замирания сердца.

— Моя Дикарка… — бомбит сипло полным отчаяния голосом. — Не могу… Не могу так с тобой… Не хочу…

— Почему, Егор? — выталкиваю, поднимая на него глаза. — Расскажи. Объясни. Я хочу понять тебя.

— Потому что я зверею во время секса. — разжав объятия, отходит к окну и смотрит на смазанную дождевыми потоками улицу. — Именно так я расслабляюсь, чтобы не срываться в жизни. Я делаю больно тем, кого трахаю. А знаешь почему? — моего ответа не ждёт, тут же продолжая с мрачным смешком. — Потому что я — чудовище. Мне нравится причинять боль. Нравится, когда меня боятся. Я люблю видеть ужас в их глазах. Поэтому и сказал тебе ещё тогда, что ебу только тех, кто готов это принять. Теперь ты понимаешь, почему я ушёл? Чтобы защитить тебя от себя. Потому что ты — другая. С виду бесстрашная, сумасшедшая оторва, но, блядь, такая нежная и мягкая внутри. Девочка, которую можно только любить, беречь, защищать. С которой надо заниматься любовью. О которой надо заботиться. Я не способен на это. Я люблю душить девок, когда вколачиваю в них член. Смотреть, как синеет лицо. Чувствовать, как они задыхаются. Держать их жизнь в своих руках. Как только возбуждаюсь, теряю контроль. И это далеко не всё. Я хочу слышать их крики и мольбы. Понимаешь, Ди? Ты, блядь, понимаешь, что я за животное?! — последнее уже криком на обороте.

Глаза в глаза. В его зрачках такая боль и ужас, что я на время забываю о страхе, вызванном его признанием. Я и раньше знала, что во время секса с ним что-то происходит, но и представить не могла, что всё настолько запущено, страшно, опасно.

Как бы меня саму сейчас не затягивало в пучину паники, понимаю, что не могу его оставить. Не только в этот момент, но и вообще. Потому что люблю его, каким бы он ни был. Я не могу бороться со своим сердцем, но могу бороться с его монстром. Я не отдам ему Егора. Он мой.

Пытаюсь сделать шаг к нему, но меня будто парализует. Горло стягивает спазмом. Я едва дышу, а сердце и вовсе перестаёт биться. В голове невнятный гул. По конечностям летит не только внутренняя, но и визуальная дрожь. Меня не просто колотит, а физически трясёт.

— Вот теперь ты боишься. Правильно, Диана. Ты должна бояться. Оденься, — бросает на кровать рубашку, которую я собиралась надеть, — отвезу тебя домой.

Достаёт из шкафа сухую одежду и спускает мокрые штаны. Одевается как ни в чём не бывало, даже не глядя на меня. Будто меня здесь нет.

Но так просто он от меня не избавится.

Сжимаю кулаки, собирая в них всю силу и смелость, которые у меня и есть, пока боль в ладонях не преодолевает возможный предел терпения. Забиваюсь кислородом, наполнив лёгкие до края. Поднимаю голову вверх, а в глаза заталкиваю решимость и то, что Егор отказывается принимать, но и скрыть я это не способна.

— Я не боюсь. — выбиваю тихо-тихо.

— Что? — рычит, перестав застёгивать рубашку.

Замирает с полувдетой в петлю пуговицей. Заторможенно моргает, но не переставая скрипит зубами.

Всего на мгновение я вижу в его зрачках отражение того монстра, с которым столкнулась и которым он и сам себя зовёт, но его быстро топит поток боли, отчаяния, страха и одиночества.

Мама всегда говорила, что у меня очень сильно развитое чувство эмпатии, но я заявляла, что мне это нафиг не надо. Теперь жалею, что не пыталась понимать других людей раньше, чтобы сейчас можно было без ошибок распознать все эмоции и страхи Северова. Тогда бы я могла помочь ему не только ради него, но и, как бы эгоистично это не звучало, ради самой себя. Потому что я уверена, что мы должны быть вместе. Ладно я, но ведь у Егора дохрена девушек было, но даже он не может противиться этому притяжению и разорвать невидимую связь, сковывающую нас.

— Я тебя не боюсь, Егор! — обрубаю уже громче и увереннее. — И я никуда не поеду. Я остаюсь с тобой.

— Дикарка, блядь! — рявкает, закипая, но темнота в глазах медленно рассеивается. — Ты вообще слышала, что я говорил тебе? Я — монстр. Я не умею иначе.

Шаги навстречу ему. Не столько физически, сколько душой и сердцем тянусь. Обнимаю за шею, сцепляю руки в замок, не давая ему меня оттолкнуть. Прижимаюсь голой кожей к его обжигающе-горячему телу и шепчу в его искусанные и разбитые губы:

— Тогда давай учиться вместе, Егор, потому что я не собираюсь опять тебя отпускать. Смирись.

Я готова идти до конца

— Что же мне с тобой делать, Ди? — сипит парень, глядя на меня сверху вниз.

Растягиваю губы в лёгкой улыбке и качаю головой.

— Я бы тебе сказала, но, боюсь, такой вариант тебе не понравится.

Он тихо смеётся, пожирая глазами моё лицо.

— А-уу! Больно!

— Значит, перестань ржать. — отбиваю со смехом, вытирая запёкшуюся кровь в уголке его всё ещё искривлённых ухмылкой губ.

— Ты права. Тут плакать стоит, а не смеяться. — продолжает подкалывать с задорным смехом.

— Егор, блин. — стукаю его кулаком по плечу, а он только громче ржёт. — Хватит уже! — отсекаю чуть злее, повысив голос на пару тонов. — Дай мне нормально раны обработать.

— Я тебе не мешаю.

— Харе угорать, а то я так и до утра не закончу. И вообще, — пробегаюсь хмурым взглядом по его лицу, — надо было дать Андрюхе сдачи. Он перегнул. Сильно.

— Порядок, Дикарка. И не так доставалось. Не парься. — отбивает, ни на секунду не переставая лыбиться.

Молча кивнув, продолжаю промывать царапины и смазывать синяки. На протяжении всего процесса он вообще не отводит от меня внимательного взгляда, а я чувствую себя слишком неуютно, потому что он сидит на краю кровати, а я стою на коленях между его раздвинутых ног в просвечивающейся рубашке и широких спортивных штанах без нижнего белья.

Обрабатывая рану над бровью, приподнимаюсь выше, обжигая его нестабильным дыханием свои губы. Еле сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться ими к его рту. Парень глухо выдыхает. Поднимая руки мне на плечи, прижимает ближе. Между нашими лицами остаётся всего пара сантиметров.

— Я не смогу тебя переубедить, Ди? — хрипит с тяжёлым отчаянием, всматриваясь в мои глаза.

Задевает до глубины души то, что он всё равно ищет способы меня оттолкнуть, пусть я и ясно дала понять, что не собираюсь отступать.

Подаваясь вперёд, задеваю его губы.

— Нет, Егор. Я же вижу, что и ты не можешь справиться с этой тягой. Ты сам подошёл ко мне в клубе. Когда я пришла к тебе, именно ты сделал шаг навстречу. И если бы ты не хотел, чтобы я была рядом, то не стал бы не только терпеть удары моего брата, но и говорить с ним.

— И почему ты так уверена, что я отстаивал тебя, а не просил его увезти тебя домой? — отбивает с грустной улыбкой.

Пробегаюсь глазами по его лицу. Провожу пальцами вокруг разбитой брови, давая ответ, но всё равно говорю:

— Потому что моих слов было недостаточно, чтобы убедить его. Что ты ему сказал?

Он вздыхает так, будто у него на груди лежит каменная глыба, а потом опускает веки и хмуро выталкивает: