— А мне без тебя белый свет не мил.

* * *

Шатаясь друг напротив друга, прижавшись лбом ко лбу, обнимаясь. Двое влюбленных.

Внезапно Русала обняла его за шею и потянулась к его губам, всем телом насаживаясь на острие копья. Все замерли по сторонам.

Белые, черные, звери, люди. Все развернулись к обнимающейся паре, которые не смогли друг без друга. И медленно осели на земле, обнимая друг друга, как в последний раз. Окрасив снег собственной кровью.

— Русала!!! Микитка!!!

Белые и черные кинулись к ним. Я за ними. Едва ли передвигая ногами по сугробам. Размазывая слезы. Падая на колени перед ними и накрыв раны своими ладонями. Но было поздно. Жизнь покинула их.

Слезы не прекращая ниспадали с моих щек. Я потеряла их. Друга и некровную сестру. Потеряла.

— АААААААР!

Откинув голову назад, завыла по-волчьи. Огласив на весь мир свою боль от утраты.

Склонив голову поверх их тел, я зарыдала. Горько и больно.

Простите меня. Простите нас всех.

Горан почуял это.

Будто кусок от сердца оторвало. Дыхание сперло, в груди засвербило болью, как после укола стрелы.

Уперевшись в меч, Горан тяжело задышал.

Неужто, Снежка? Что-то с дитем?

— Черный, что с тобой?

Благояр вытер краем плаща лезвие меча и тут же кинулся к Горану. Осел на корточки рядом, бегло осматривая союзника на причину ран.

— Что-то случилось. Горе над моей стаей опустилось. Морана явилась, чую ее. Но кого забрала, не ведаю.

— Снежка? — с тревогой проговорил альфа белых и невольно расслабил плечи, когда Горан медленно мотнул головой.

— Нет, Снежку я по-другому чую, что ли. Сильнее. Ее боль слышу, сильную боль. И утрату слышу зверем. Но кто? Кто же это?

Оглядев окровавленную поляну и как белые и черные волкодавы сообща добивали горсти оставшихся печенегов, Благояр потер подбородок.

За эту десятину они выследили и уничтожили всех нарушителей их границ. Третьяк подсобил, да и они сами неплохо косточки размяли. Остались лишь жалкие, ничтожные остатки. Что разбежались, словно крысы, кто куда. Если подумать, они и так не выберутся из дремучего леса. Кого зверье загрызет, кто замерзнет намертво. Но Благояр собирался всех недругов убить наверняка, дабы спокойно вернуться в свою стаю.

Вместе с Гораном они быстро наволовчились очистить собственные земли. Вроде как померились. Да только Благояр не понаслышке знал, каково это ощущать черные тучи над своим кланом. Оттого и хлопнул соратника по плечу.

— Бери, Черный, своих мужиков и в родимое селение вертайся. Аль плохое чуешь. Я со своими остальных отловлю и к их богам отправлю. Третьяк подсобит. В день пути он отсюда к югу. Ну же, не мешкай. Это я, как вольный ветер, себя не щадить могу. А ты… Тебе нельзя, жена у тебя, первенец скоро родится.

Горан приоткрыл рот, дабы возразить. Но в сердце снова укололо. Внезапно над поляной раздался крик Никифора.

— Даньяр? Даньяр, что с тобой, парень⁈

Оставив свой меч, Горан подбежал к брату. Тот лежал на земле, ухватившись за голову. Ран серьезных на теле не было, но парень морщился от боли, тихо поскуливая.

— Даньяр? Даньяр⁈ Что с тобой⁈

— Забирай брата и вертайся в клан, Горан! Быстрее!

Рявкнул Благояр на всю поляну, глядя, как по щекам смелого юного воина стекают слезы. Даньяр плакал, как ребенок.

* * *

— Мы похоронили их вместе.

Тихо шепнула я, подойдя со спины к Горану. Уже несколько часов он стоял здесь. Перед надгробным камнем Микиты и Русалы. Где на шершавом сером камне были нацарапаны имена, а темную землю на могилке припорошило снегом.

— Ярополк сказал, парень ее своим телом укрыл. А она потом на том же остре насадилась.

— Они любили друг друга.

Заметила я, вглядываясь в стекляные глаза мужа. Никогда… Еще никогда я не видела его таким несчастным. Больным. Истерзанным.

Поджав губы, он сморгнул слезы, зажмурившись. Плотно сжал пальцы в кулаки и всхлипнул, разжимая крепкие пальцы, и накрыл ладонями лицо, и рухнув на колени, заплакал.

— Как же я так… Не защитил… Не успел. Как же так, милая моя?

Подойдя ближе, я опустилась на колени рядом и обняла его. Прижав голову могучего воина к груди. Мои слезы иссякли, я выплакала все. На похоронах, на второй, на третий день.

А он только узнал. Только почуял эту боль. Даньяр и вовсе обернулся волком и сбежал со своим горем в лес. Все селение скорбило по утрате молодой девушки. Все чуяли за собой вину перед погибшей.

Кто злое слово, кто нехорошее дело, кто что обсуждали ее за спиной. Все приходили на могилу молча просить прощения.

Обняв меня руками, Горан уткнулся лицом в мою шею, позволяя себе человеческую слабость.

— Это моя вина…

— Нет, — мотнула я головой, поглаживая его по черным волосам. — Нет, не говори так.

— Я разгневал богов, когда причинил тебе боль. Только моя вина.

Подняла я на него свое лицо и с надеждой глянула в серые глаза.

— Умоляю тебя. Не делай так, Горан. Мое сердце разрывается от горя, но, видя тебя таким, оно умирает. Прошу, отпусти прошлое, нет никакого гнева богов. Это злость и ненависть смертных. Русала не хотела бы, чтобы ты опустил руки вниз, Горан. Она любила тебя и уважала как альфу до последнего вздоха.

— Мне так больно, милая. Снеж, душа болит. Не покидай меня, милая. Будь рядом. Залатай мои раны…

— Я рядом, Горан. Всегда буду.

Пройдут зимы и лета. Но я буду помнить всегда, как он на коленях оплакивал сестру, а я обнимала широкие плечи, позволяя найти утешение в моих объятьях.

— Горан, всё в порядке?

— Конечно, милая.

* * *

Потянувшись, я оставил нежный поцелуй на макушке моей ненаглядной. Мимолетно коснувшись ладонью ее выпирающего живота.

Наш ребенок.

Мы в гостях у белых. С недавних пор это стало традицией. Буран с Любавой часто приходили к нам, а мы в ответ к ним.

Нукзар старался на глаза мне не попадаться. Пусть мы забыли старые обиды. Но я еще считал и его виновным в смерти Яромилы, и то, что Снежа выросла среди чужаков.

Старый альфа сам себя наказал, собственные дети от него отреклись. Только из уважения к старости его не выгнали из стаи.

Полтора месяца назад Любава разродилась двойней. Мальчонки родились крепкими и здоровенькими. Роды приняла Марфа. Так как нареченный Русалы — Микита сгинул на моих землях, а он был их целителем. А Стеша переехала к нам, в дом мужа. Я счел правильным отправить к ним одну из целительниц. Вызвалась Марфа.

Совет старейшин не запротестовал, покуда не было его. Я распустил их впервые за пять веков правления моей семьи. Часть из них оказалась предателями, и их уничтожили около священного камня, где сгинула Русала и ее целитель. Вторая часть не досмотрела, как по мне, вдвойне виноваты. От смерти их спасло только то, что горе после смерти сестры сбило меня с ног.

Если бы не моя снежная девочка, я бы обезумел от горя.

А вот Яраполк с моего молчаливого согласия засучил рукава рубахи и вместе с Деяном и Вацлавом за месяц очистил стаю от всей гнили. Благодаря целительницам были осмотрены все женщины в стае. И доброшены, а те, в которых засели шрамы на утробе от убитых детей, были занесены в особый список.

Снежа с девками расстарались, принимаясь лечить этих дурех. Но отныне позор на них лег, и сладко им не придется. Уж точно.

Мы укрепили наши границы за зиму. И обзавелись тремя беременными волчицами. Чудо совершилось, и Снежа с Стешей смогли вылечить и вывести дурь из тел женщин. Стая растет.

Обогатилась и стая белых. Все началось с сыновей Бурана.

Братьев Снежки нарекли Жданом и Миланом.

Буран светился от радости, как начищенная монета. Поняньчить малышей вызвался целый клан. А Снежа, там гляди, как только смогла, вырвалась к матери и братцам. И я, конечно, за ней.

Шутка судьбы или нет, но и у белых на сносях оказались сразу пару молодок, в том числе и жена Мороза, тетка моей жены.