— Ты же волкодака все это время выхаживала, Снеж?

Врать не было ни смысла, ни сил. Я лишь кивнула, и женщина вновь заговорила.

— Вот что я тебе скажу, девонька. Ты в разговоре с ним аккуратно расскажи о том, что приключилось. Да и о наших подозрениях намекни. Только легонько и не в лоб.

Ее слова меня поразили, не сдержав язык, я ляпнула сразу и прямо.

— Думаешь, они лучше наших?

Вспомнился наглый Горан, который даже будучи полумертвым, тянулся меня облапать.

— Не лучше, милая, — Матриша невесело улыбнулась, мотнув головой, — Даже хуже в некоторых делах. Только зверолюди жутко властолюбивы, а еще не любят, когда их обманывают или предают. А еще они приближенные князя. Значит, разделяют его виды насчет баб на войне. Что бы там ни задумал воеводушка со своими подхалимами, если об этом будут знать побольше людей, да не простых, а наделенных властью. Тем больше у нас надежды избежать ужасной участи.

— Стешки что-то нет…

Мы уже возвращались к лагерю, когда вновь заговорила Наталка.

— А куда она подевалась?

Приподняла я лениво одну бровь. Все мои думы сейчас были о том, что готовит нам судьба. И ждать ли беды от воеводы и ратника? Или же мы сами себе все напридумали?

— Так пошла с солдатами за новыми тряпками. Воевода приказал. Тут недалеко один купец на ночлег лагерь разбил. Солдаты вот, — она указала рукой на двух мужиков, выходящих из лесной чащи, — а ее с ними нет.

Действительно странно все это. Рука привычно потянулась к шее, потрогать волчью голову на цепочке. Но нащупала лишь пустоту. Неужто на реке потеряла, пока платье снимала, вот балда!

— Наталка, возьми мои вещи, я быстро назад сбегаю. Кое-что потеряла.

— Да как ты что-то найдешь в этой темени? — воскликнула девушка, но я уже побежала обратно.

Хоть отца я не простила, да и не приняла. Но кулон был чем-то ценным для меня. Много лет его носила мама, и я не могла его просто так потерять.

Наталка все же права, в такой темноте, что глаз выколи, ничего не найдешь. Но просто так обернуться в лагерь и даже не попробовав искать, я не собиралась.

Впрочем, дойти до речки, аккурат где мы купались, мне было не суждено. Гогот и мужской смех отвлек меня. Дернула головой туда, откуда шум донесся. И будто послышался мне женский крик.

Может, позвать кого из солдат, да бы посмотрел?

А с другой стороны. Если там ничего нет, чего человека попросту дергать. Сама посмотрю и, если что, позову.

Ноги сами понесли на истошный вопль. И чем дальше я уходила в лесную чащу, тем громче доносились вопли и мольбы о пощаде. Этот голос мне до безумия знаком.

Узрев впереди небольшой костер и повозку сбоку, я замедлила шаг, нырнув под лапой ели.

— Отпустите, не трогайте, умоляю!

— Да будет тебе так выкобениваться, деваха. Я же ласковым буду. А ты так вертишься. Смотри, разозлишь, за кнут возьмусь.

— Хватит тебе, Савко, с ней сюсюкаться. Дай сюда, изголодался я по бабьему телу. Сил терпеть нет!

— Придержи как коней, малец! Она ценный товар — дева.

— Ну и чего⁈ — рявкнул самый молодой из тройки. Злой и мерзкий, торопливо постукивая кинжалом по плечу. — Бабы все с@ки. Что эта, что подстилка у таверны. Давай быстрее, аж зудит! Даром что ли воеводе целого золотого отсыпали?

— Да уймись ты, щенок! — рявкнул тот, что постарше. — За такую печенеги знаешь сколько заплатят?

— Хватит тебе, Савко. — гнусно усмехнулся жирный боров возле костра. — Печенеги и за порченых немало платят. Дай парню поразвлечься. Глядишь, и подобреет. А потом и мы с тобой молодку потискаем.

Моя бедная Стеша со связанными руками притаилась у корней огромного дуба и тихонько плакала. Из носа текли ручейки крови, на нижней розовой губке кровоточила ранка. А сама девушка тряслась от страха, словно осиный листок.

И такая ярость в груди поднялась.

Ненависть ко всем мужчинам. Как же ты, воевода, осмелился такое сделать? Мы же тебя, тварь, лечили, берегли. Солдат твоих на ноги ставили. А ты…

Неблагодарная тварь.

Убить. Таких душегубов только убивать надо. Чтобы больше не топтали землю. Чтобы подохли.

Ярость росла с каждым мгновением. Меня как будто окутал живой огонь. Я пылала, казалось, сейчас кожа разойдется по мясу и поползет вниз к ногам.

Ублюдок подошел к Стеше и отвесил тяжелую оплеуху, а потом взялся за ремень штанов. Моя подруженька, верная сестренка, зарыдала пуще прежнего, и мое сердце просто треснуло.

Мне показалось, что я закричала, а лес сотрясло яростное рычание лютого зверя.

А дальше была лишь кровавая темнота.

— Снежа! Снежинка! Снежа!! Сестренка, ну открой глазки… Прошу тебя, милая! Боги, молю вас, пускай она откроет глаза! СНЕЖА!

Меня кто-то тряс за плечи, да так, что моя чугунная голова была готова отвалиться от туловища.

— Мммм.

С трудом выдохнула я через боль. Болело все тело, особенно суставы и кости. Будто в них прутья вогнали. Неприятно зудела кожа, и вокруг такой запах сладкий, притягательный. Что я невольно облизнула сухие губы.

Стешка сидела рядом на коленках и тормошила меня за плечо. Испуганные очи то и дело возвращались в сторону, будто кто-то мог прийти и сделать нам плохое.

Цепляясь непослушными руками за ее локоть, я попыталась привстать. На глаза тут же попался костер. Он горел так ярко, весело, будто его насытили дровами на добрую ночь.

На камнях, что окружили костер, поблескивали алые капельки. Глянула вокруг, и тихий вскрик ужаса зародился в горле, да только там и замер, не покидая моих уст.

Трава, кора деревьев, лежаки — все было забрызгано кровью. Чья-то рука валялась возле костра, неподалеку от нее лежал на боку тот самый молодой паршивец, которому не терпелось обесчестить Стешку.

Шея была перегрызена настолько, что едва ли держалась на плечах. Чуть дальше валялся тот самый купец, его тело и вовсе напоминало изрезанный кусок мяса. Третий тоже бездыханно лежал неподалеку, без руки и вскрытым брюхом.

Медленно я опустила взгляд на свои руки и обомлела. Кровь. Засохшая кровь покрыла их, словно вторая кожа. А еще я была обнаженной. Я… О боги! Вся покрыта их кровью! Даже волосы! Меня как будто искупали в кровавой лохани!

— Снежка, миленькая… Нам надо бежать. Давай быстрее…

Я не могла ходить, ноги болели, руки скручивало, зубы трещали, как при лихорадке.

Кто это сделал с ними?

Почему я нагишом? Откуда вся эта кровь!

Стешка меня буквально на себе приволокла. Тащила через густую лесную чашу и все взглядом назад возвращалась.

Дотащив меня до озерского берега, подружка, не мешкая, толкнула меня в воду. Стягивая с себя на ходу платье, отпустилась следом и принялась яростно смывать с меня кровь. Ногтями соскребая все с кожи, она повторяла, как мантру:

— Ничего не было… Ничего… Не было… Ничего…

Благо кровь не успела обсохнуть и легко скользнула с моей кожи. Закончив со мной, медноволосая сделала шаг назад и принялась остервенела омывать свое тело. Как будто кожу хотела спустить.

— Ничего не было, они не успели… Не успели… Ничего не было…

Прохладная вода слегка смягчила боли в теле и вернула ясности разуму. Только сейчас я заметила, в каком состоянии подруга.

— Стешка… Стеша! — повысила голос до крика я и, схватив ее за острые плечи, хорошенько встряхнула. — Что случилось, душа моя?

— Они меня… Они меня… хотели… Я… Я… чуть… не…

Она заикалась от слез, но объяснять ей мне ничего не надо было. Я и так все увидела.

— Тише… тише… — прижала к себе и по макушке ладонью погладила. — Ничего они не успели, поняла? Ничего не было. Ты девкой была, ею и осталась. Поняла?

Сурово причитала, глянув в успевшие стать родными за два лета глаза. Слезы стекали вниз по девичьим щекам.

— Ничего не было, — послушно повторила она, а потом сглотнула, с опаской глянула на меня. — Ты же волком обернулась, Снеж, и их загрызла. Это что ж получается, что ты…