— Ну что, малыш, покушаем рыбки? Или опять крутить будет? Капризный ты у меня.

Шепнула я своему животу, посматривая на тарелку с наваристой ухой. Густой аромат отварного карпа с овощами заполнил ноздри. И меня чуть не вывернуло на обеденном столе, едва ли успела убежать.

Осев коленями на промёрзлую землю, я тут же освободила свой желудок. Хотя не было отчего. С утра только одну сухую лепёшку и прожевала.

— Что ж ты такой вредина, весь в своего папку.

Я была готова всплакнуть. Первый месяц только, а он меня так мучит. Вспомнилось широкое плечо Горана, и как он, дождавшись, чтобы я уснула, аккуратно брал на руки, и я голову отпускала на широком плече. А потом перекладывал на мягкую перину.

— Снежка, что с тобой, родная?

Русала появилась бесшумно на заднем дворе, осела возле меня на корточки, ладошкой пригладила волосы.

— Плохо тебе, милая? Не ешь совсем. Что с тобой?

— Всё в порядке, — попробовала я улыбнуться, но вышло так себе, — Просто день с утра не задался. Помоги-ка подняться.

Рослая волчица, подхватив меня за подмышки, как ребенка, поставила на ноги. Зачерпнув в ладошки немного снега, я откусила, а потом выплюнула. А остатком вытерла губы.

— Это потому, что Горана нет рядом?

Вроде пошутила чернявая, а я призадумалась.

— А может быть и потому.

Обычно ведь маленький не устраивал мне столько хлопот. Будто чуял, что отец рядом. А сегодня вот нате вам! Распоясался!

Только вот никто еще о твоем существовании не знает, сынок. Ни папка твой, ни мои девчата, ни весь клан. Даже не знаю, как сказать. Да как они отреагируют.

Русала, увидев мою задумчивость, ухватила меня под локоть.

— Пойдем в терем, Снеж. Вышивать меня что ли снова будешь учить. А то морозно что-то сегодня. Да и ты выглядишь больной.

Я согласно ей кивнула, и мы тихонечко посеменили в сторону главного терема. Как стоило завернуть за угол и услышать интересный разговор. Я сразу и внимания не обратила, но рядом же была Русала. Она сплетню фиг пропустит!

Возле конюшни спорил Даньяр с неизвестным мне молодцем. Кажется, видала я его пару раз во дворе, но имени так и не узнала.

— Сказал я тебе, гоняй его в шею! Снежа никуда не пойдет!

— Упрямый этот парень, будто не из людского рода, хвостом тебе клянусь! Уперся рогом, говорит, срочно седоволосую девицу ему подавай. Роженица у него!

— Влас, мне тебя всему учить⁈ — недовольно скосил брови Даньяр, отпустив руку на рукоять кинжала за поясом, — Покусай его маленька, и пусть бежит отсюда со всех ног!

— Я бы его покусал, да только двое белых волкадаков с ним. Драка начнется, браток. А альфа строго-настрого запретил любые стычки с белыми.

— Вот ведь человеческое отродье!

— Даньяр? Случилось что?

Я первая шагнула вперед, как только услышала о белых волкадаках. Не странно мне было услышать, что меня зовут помочь кому, так как чаще всего люд и не успевал имени моего спросить. Но всем запоминались мои серебристые локоны. Оттого и прозвали седоволосой целительницей.

Младший брат мужа недовольно поджал губы при виде меня, и взглядом указал воину уйти. Тот молча мне кивнул и уже собрался обойти, как Русала встала у него на пути.

— Кажись мне, Влас, ты нам хочешь кое-что сказать.

Уложила она руки на грудь, глянув мимоходом и на второго брата. Даньяр вскипел.

— Русалка, не суй нос в мужские дела, а то замуж не выдам!

Вот ведь! С размаху и по больному. Но чернявая и бровью не повела. Лишь сильнее поджала губки, полоснув по молодцам острым, словно кинжал, взглядом.

— А я и не пойду замуж, братец. Так что нечего меня пугать.

Ее ответ удивил всех, включая меня. Как не пойдет? Недавно ведь ревела, что замуж никто не кличет, а тут…

— Говорите уже! — яростно потребовала молодая волчица, зыркая на соплемеников, — Кто ищет Снежку⁉ И как с этим связаны белые?

Но повелительный тон сестры только разбушевал сильнее Даньяра. Ему крайне не нравилось, что, оставшись главным «на хозяйстве», ему кто-то указывает, что делать и как. Я это понимала, поэтому попыталась зайти с другой стороны. Шагнула чуть ближе и аккуратно обняла за локоть.

— Даньяр, милый ты мой. Понятно же тебе, что, учитывая последние событья… белые просто так не пришли бы к вашим границам. Видать, что-то очень плохое у них случилось.

— Ты никуда не пойдешь! — сказал как отрезала. Совсем как свой брат.

— Хватит указы раздавать, а лучше скажи, зачем они явились! Я имею право знать!

Вспылила Русала, впрочем, как и всегда. И вдруг зеленые очи Даньяра полыхнули гневом, он закричал на нее.

— Закрой свой рот, Русала! И вспомни свое место! Ты бастард моего отца и права не имеешь кричать на законного его наследника! Не заставляй меня напоминать, кем была твоя мать и какие у тебя права!

Русала и вправду прикрыла губы, она сделала шаг назад, как будто ей влепили пощечину. Растерянная и униженная словами единокровного брата, она вмиг побледнела, словно снег под нашими ногами.

— Даньяр.

Попыталась я пристыдить юного волкодава, призывая к его совести. Но Русала меня остановила.

— Не надо, Снеж. В конце концов, он сказал то, что знают все. Не так ли, Влас?

Второй молодец отвел взгляд, не зная, что сказать и сделать. Глаза Даньяра по-прежнему полыхали яростью, а ноздри гневно раздувались.

Больше ничего не сказав, Русала развернулась на каблуках зимних сапожек и ушла прочь.

— Русала! Стой!

Крикнула я ей вслед и, обогнув молодцев, побежала за ней. Чуть не сбив с ног Яраполка, что шел навстречу.

Девушка нашлась в лечебнице. Нет, она не плакала. Забилась в угол, устроив корзинку с засушенными травками себе на колени, и стала отделять цветочки от листочков.

— Русала, милая моя.

Прикрыв за собой дверь, я подошла ближе. И присела рядом с ней. Аккуратно взмахнула с лица густые чернявые локоны. И погладила по щеке.

Но ни одной слезинки не проронилось с зеленых, потемневших очей. Она неожиданно горько мне улыбнулась.

— Ошибалась ты, Снежа, когда говорила, что одна ты здесь чужая. Не одна. Я для них тоже бельмо на глазу. Будь Горан настолько злым, как и они, меня бы давно камнями закидали.

— Ну что ты говоришь-то?

Попыталась я ее пристыдить, но она лишь покачала головой, прикрыв глаза от боли.

— Прошу, не надо. Не говори ничего. Просто посиди рядом.

И я присела возле нее на лавке. Отобрала часть травы, и вместе принялись делать работу. Так как знала, иногда слов утешения и не надо было. Не легчало, только чуять кого-то рядом уже много значило. Ведь одиночество — страшная хворь.

Я все мерковала о ее словах насчет Горана. По меркам знати и правителей его поступок — верх благородства и добродеяния. Признал бастардку отца родной сестрой. Защищает, кормит, одевает.

Может быть, он поэтому и обещал оторвать тому, кто захочет на Русалке жениться, руки и ноги? Чтобы никто не надумал ее обижать.

А Даньяр. Не думаю, что он со зла это сказал. Просто молод и горяч. Власти немного почуял. А у чернявой норов тоже горяч, они схлестнулись в словесной баталии. Вот у него и вырвалось. К вечеру успокоится, и уже жалеть будет.

Одно нехорошо, что посторонний услышал эти нехорошие слова брата к сестре. Надеюсь, у этого Власа хватит доблести держать язык за зубами.

Вскоре в лечебницу зашли о чем-то весело переговаривающиеся целительницы. Узрев меня, Марфа громко позвала.

— Снеж, тебя там Даньяр зовет. Говорит, что-то срочное.

— Иду.

Кивнула я девкам и бросила взгляд на ушедшую в свои думы Русалу. Кажись, она ничего не слышала или хорошо притворялась. Так или иначе, я не стала ее дергать лишний раз.

Тяжело привстала с лавки и направилась на выход. Посмурный, как дождливая туча, волкодак нашелся возле конюшни. Вместе с Яраполком и еще парочку воинами, что запрягали сани на двух обернутых волках.

— Плачет?

Спросил он тихо, стоило нам столкнуться у самых саней, я лишь мотнула головой. Даньяр, кажись, помрачнел сильнее. И, аккуратно подхватив меня за талию, уложил в сани и сам рядом уселся. По другой бок уселся Яраполк.