Оттого промолчала. Но, кажется, не только я подумала об этом, Горан внезапно замер на месте, я увидела, как напряглась спина под теплым кафтаном, и замедлила шаг следом.

— Я знаю, о чем ты подумала, Снежка. О чем вспомнила. Былого не воротить, как бы сильно мне этого не хотелось. Но одно ты должна понять наверняка: у волкадавов не принято продавать жен, детей в качестве откупных за карточные долги. Не принято и вовсе продавать своих побратимов. Дети — это дар богов, святое. Женщины — это в первую очередь мать, которая привела тебя в этот мир, это жена, которая заботится о тебе и продливает твой род. Это дочь, которая созрела из твоего семени. И за них мы в ответе. У людей по-другому.

Я понимала, о чем он толкует. Волкадаки становились в очередь, чтобы подержать малышек в источниках. Они притащили перину, одеяла, одежду для бедной незнакомки Млады. И даже за ночь отремонтировали дом! Ради чужой девчонки из человечьего рода. Это говорит о многом. И все же.

— Но и среди них есть хорошие.

— Есть, — неожиданно согласился Горан, возобновляя шаг. — Но до обиды мало.

Крыть было нечем, и, молча кивнув, я двинулась вслед за ним.

Уже у крыльца я юркнула впереди и отодвинула для него дверь. Млада, к слову, уже проснулась, и, судя по свежему виду, Русала помогла ей умыться, расчесала темную косу и поменяла ночную рубашку на более тольще и добротную.

Узрев огромного Горана в дверном проеме, она обеспокоенно поджала коленки к груди и сжалась, с надеждой глядя на сверток в его руках.

Но Горан, если и растерялся, виду не подал, уверенно подошел к ней и протянул малышку.

— Держи, мать, свою малышку.

— Спасибо, господин… Спасибо…

Млада тут же прижала крошку к своей груди. Отпустила горловину, и крошка, отыскав сосок, спокойно принялась за еду.

На бледных щеках альфы расцвел робкий румянец, кашлянув, он тут же отвел взгляд и, пронеся мимо меня ветром в сторону двери, бросил попутно:

— Если что будет нужно, говори.

Дверь хлопнула позади, а я подошла к девчонкам. Русала с интересом наблюдала за новорожденной, с умилением прижав руки ко рту.

— Какая она крошечная, Снежка. Как выживет-то? Хилая совсем!

Млада напряглась всем телом от услышанного и с испугом глянула на меня. Через чур уверенно я кивнула.

— Подержим еще пару семиц в теплой воде у волкадавов на руке, чтобы к родной крови привыкли, да дух зверя окреп. А девочки им помогут дышать магией воздуха. Да и Микита тоже.

— Он разве воздушник?

Как бы невзначай поинтересовалась Русала, отводя взгляд.

— Он целитель, маг жизни. Очень сильный, кстати. Своей силой он им легкие латает. Если Марфа и Стеша отправляет туда воздух, то он заставляет легкие сами работать.

— Очень добрый пан. — устало прислонилась к подушке Млада. — Благодарю богов от души, что на его пути я попалась. А он с вами мне помог. Да благословят вас боги.

— Возьми еще мяса. И молока побольше выпей. Аглая, принеси еще сушенных ягод. Снежки они понравились.

— Но во мне больше не лезет.

Нахмурив густые брови, Горан недовольно поджал губы и уперся в меня грозным взглядом.

— Тебе надобно хорошо питаться.

А у меня скоро брюхо треснет! И похлебка с мясом, и квашенная капустка с грибами. Сало с чесночком тоненько пошинковали. Ну куда во мне столько! А Аглая еще целую миску сушеной земляники с малиной притащила.

— И вправду, Снеж, попробуй-ка еще и это…

В столовую вошла другая оборотница с тарелкой чего-то жареного в руках, чье имя я, к своему стыду, не запомнила. Горький запах обжег гортань, и весь мой ужин норовил вырваться наружу в сию же секунду. Прикрыв рот рукой, дабы не опозориться перед всеми жителями дома, а в придачу и испортить им кушания, сорвалась с места пущеной стрелой.

Только и успела разглядеть испуг на волевом лице мужа. Столкнув с дороги пару оборотней, попавшихся мне на пути, я едва ли вырвалась наружу. Забежала в сад и осела на колени возле голых кустов из-под смородины. Рвало меня нещадно.

Живот крутило, глаза слезились. Я так намучилась, что и не заметила, как кто-то навис рядом. Могучей скалой. Скрывая меня от любопытных глаз оборотней, что ошивались на заднем дворе.

— Чего это с ней? Опять траванулась? Аль отравили?

Шепотка коснулась моих ушей назойливым жужжанием. Колени утопали в уже замерзшем снегу, а руки начало покалывать от лютого холода.

Зачерпнув горсть снега, я вытерла рот и свесила голову между плеч, дабы хоть как-то отдышаться.

— Вам заняться нечем? — недовольно зыркнул Горан на зевак. — А ну разошлись, быстро!

Не прошло больше трех мгновений, как в дворике нас осталось двое. Еще пару жалких моих тяжелых вздохов, и на мои плечи опустилась мужская меховая куртка.

Я снова зачерпнула в ладоши снега, дабы прожевать и рот сполоснуть заодно. Но волкодак остановил.

— Леденное же… Пойдем, теплой воды попьешь.

И аккуратно за подмышки приподнял меня на ноги. Да за талью придержал, чтобы я ненароком, шатаясь, не рухнула на землю.

— Что у вас, Горан? Как она? Плохо сильно?

Аглая выскочила вслед за нами, едва ли прикрыв плечи шалью и держа в руке кружку, наверное, с водой. Протянув руку, чернявый забрал питье и аккуратно поднес к моим губам.

Видать, и в правду теплая вода.

Смотреть на обеспокоенную женщину сил не было, оттого я малодушно повернулась к ней спиной, уперевшись одной рукой в ствол груши, а другой попивая воду.

— Все в порядке у нас, — махнул рукой Горан, словно стараясь побыстрее от нее отделаться. — Печенку больше не ставь на стол при Снежки. Не по вкусу ей такие блюда.

— Так я ж не знала! Неужто так сильно мутит-то⁈ Может, Марфу позвать? Она в селении сегодня, отдыхает.

— Не надо…

Вяло мотнула головой, возвращая кружку женщине. Еще и Марфу будить! Они и так намаелись с детьми. Уже две недели как по очереди спим, постоянно держа в теплой воде и помогая им дышать. Благо хоть Млада уже на ноги встала, крепкая девка. Еще ни одного дитя понесет, было бы от кого. Хотя после предательства мужа вряд ли она замуж захочет вновь. Ей еще трех малышек поднимать.

— В порядке я. Прогуляюсь немного на свежем воздухе. И пройдет.

— Тогда я рядышком похожу.

— Я сам. — резанул твердым голосом Горан, заставляя Аглаю изумленно скинуть брови. Заметив искорку любопытства на дне глаз женщины, волкодак поспешил добавить: — Не надо, Аглая. Мы с Снежкой вместе прогуляемся. Иди спать.

— Ну раз так…

Еще раз наградив меня обеспокоенным взглядом, женщина, тяжело шаркая ногами, ушла обратно в дом.

Не проронив ни слова, мы с волкодаком двинулись неспешно в сторону зимних садов. Причем я не сразу заметила, что Горан подставляет шаг под мой. Намеренно себя замедляя.

— Ты не сказал им о моем положении.

Аккуратно заметила я, вглядываясь в белые тени голых деревьев. Сцепив руки в замок за спиной в одной вязаной кофте да кожаных штанах, волкодак нещадно скрипел сапогами по снежинкам.

— Мне показалось, ты не хочешь никому рассказывать. — пожал он плечами. — Да и потом…

Недосказанная фраза с его уст оборвалась так внезапно, что я приостановила шаг. Тем самым пригвоздив и мужчину рядом.

— Что «потом»?

На миг хмурость в его глазах показалась настолько темной и безответной к моему вопросу, что мое сердечко успело смериться с недосказанностью. Я отпустила уныло глаза вниз.

— Снеж… — странность невольно окутывает разум каждый раз, когда вижу его таким растерянным. Ведь это бывает так редко. — Я хотел спросить. Эта мысль мне не дает покоя.

Вернув взгляд своих очей на обветренное лицо мужа, я терпеливо затихла. Собравшись с мыслями, Горан на миг прикрыл глаза, прежде чем сказать.

— Это дитя. Оно зачато в боли и твоих страданиях. Ты же, будучи целителем, могла избавиться от плода так, чтобы я и не узнал. Почему же пощадила ребенка?

— Дитя, что растет у меня под сердцем, не радует твое? Было бы лучше, не будь его?