Глубокий вздох. Ей всё ещё сложно поверить, что она всерьёз говорит что-то подобное:

— Это не важно. Все башни связаны. Попав в одну, ты оказываешься во всех сразу. Они — как разные грани одного кристалла. В общем… Да, мы попадём в Аш-Таше.

Во влажном воздухе веяло прохладой наступающей ночи. Облака ползли на восток, обнажая над башней тускло мерцающие редкими звёздами прорехи тьмы.

В тихом шёпоте листьев таилась смутная тревога. Эмпирика тщетно старалась дышать размеренно, но с каждым шагом сердце колотилось всё беспокойнее, отдаваясь стуком в висках.

В парке было темно, лишь далёкие фонари кое-как освещали путь.

Непомерная тяжесть — в каждом вздохе. В каждом шаге — обречённость. Хотя воздух был прохладным, ей стало жарко, а тело предательски потряхивала неуёмная мелкая дрожь.

— Может, вернёмся и подождём до утра? — неуверенно предложил Хранитель.

Что-то незнакомое закралось в его голос: хмурое, тоскливое, тягостное, как морось на болоте. Страх? Эмпирика только сейчас задумалась о том, что прежде никогда не видела его напуганным. Разве что тогда, на Игнавии, близ гибельной башни…

Она хотела пошутить, но смешливые слова таяли в мрачном безмолвии на дрожащих губах.

— Нужно сейчас, — выдавила она изменившимся голосом. — Мы должны быть там, когда Солнечные Врата откроются.

Судорожно вздрогнули деревья. Резкий порыв ветра обрушился с треском на сонные ветви. Эмпирика и Хранитель застыли, пряча лица от вихря. Протяжный далёкий вой разнёсся над парком.

Сиреневое мерцание. Хранитель машинально выхватил меч.

Эмпирика и подумать не успела, что это ни к чему, как вдруг нечто незримое с силой оттолкнуло её, опрокинув на землю.

Удар. Боль. Она невольно зажмурилась.

Взмах меча. Свист. Скрежет металла.

— Вот мы и встретились вновь, — прошипел голос, растягивая слова.

В сумраке парка, взрезанном сиянием клинка, с Хранителем сцепилась высокая фигура в серых лохмотьях, развевающихся по ветру. Длинные рукава — крылья растерзанной птицы.

Чёрный меч в руках незнакомца тускло мерцал вспышками тьмы.

Убийца Ингрида!

— Постой, — протянул он, когда Хранитель в очередной раз блокировал удар. — Это ни к чему. Я не хочу убивать тебя.

— Да? — тот шагнул назад, выставив меч.

Противник тоже встал в защиту и выдохнул:

— Да, Ингвар из рода Теотекри. Однажды я уже пощадил тебя.

Эйкундайо. Имя вырвалось из памяти, как молния из чрева бури.

Эмпирика вжалась спиной в ствол дерева, силясь подняться на ноги.

— Позволь мне всё объяснить, — с глухим шипением молвил враг. — Всё это время ты защищал её, и напрасно.

Ветер утих, и ветви застыли в напряжённом безмолвии, в котором собственное дыхание казалось слишком шумным.

— Демоны Чиатумы никогда не причинили бы ей вреда. Престол Аграниса — мой по праву, но я не собираюсь брать его силой. Эмпирика сама отдаст его мне. Она нужна нам живой — она и твой меч, Отверзатель Путей. Оставь её, позволь нам пройти, и тогда…

Сиреневый всполох. Пронзительный лязг.

Хранитель не тратил времени на слова.

Взмах. Удар сбоку.

Промах. Прямой выпад.

Фигура в лохмотьях мелькает тенью, уходя от ударов.

Враг не нападает. Только ускользает от Хранителя, и как же быстро! Быстрее, чем способен разглядеть человек.

Свист рассекаемого воздуха — в том месте, где мгновение назад стоял противник. Хранитель на миг теряет его из поля зрения.

Чёрный меч обрушился сверху, скрежетнул протяжно, сцепившись с его клинком.

— Последний шанс, — шипящий возглас, как резкий свист.

Хранитель отшатывается назад, готовясь ударить снова.

— Стойте! — отчаянный вскрик.

Эмпирика подаётся вперёд всем телом, отталкиваясь от дерева. Её трясёт и шатает. Она тянет руки, спотыкается, судорожно и громко дышит.

Фигура в лохмотьях застывает, уставившись на неё.

— Умоляю, стойте! Эйкундайо! Я сделаю всё…

Тупой удар. Звук рвущейся ткани.

Сияющий меч входит в тело врага.

Ужас и облегчение — разом. Эмпирика мельком ловит взгляд Хранителя: «Всё хорошо, всё позади», — читается в нём. Резкий рывок. Руки с силой извлекают оружие, а пронзённое им тело, рухнувшее на колени, всё ещё не решается упасть и медлит разжать слабеющую руку, держащую меч.

— Конечно, сделаешь…

Шёпот — исчезающий вздох далёкого ветра.

Сиплый вздох, взорвавшийся жутким свистом.

Серый вихрь молнией взрезает пространство.

Чёрный меч из ниоткуда бьёт наискось, полоснув по груди.

Миг — и вихрь вновь обретает форму.

Хранитель оступается, пошатнувшись.

Сиреневый всполох — в опавших листьях.

Крик ужаса застрял в горле.

Эмпирика срывается с места, но само пространство, тяжёлое и вязкое, наваливается на неё, толкая назад.

Глухой стон клинка — и Хранитель падает навзничь, с шипящим свистом взмётывая вокруг листву.

Пространство содрогается, и, пошатнувшись, рушится незримая стена, преграждавшая путь.

Эмпирика бросается к нему, забыв об Эйкундайо.

***

Грудь тяжело и часто вздымается, в неровном дыхании — судорожный хрип. В полумраке горячая влага на её руках кажется чёрной.

Нет, нет, так быть не должно! Нужно сделать что-то, нужно…

Вихрь панических мыслей мутит и без того всполошённый разум, и тщетно: она не может ничего поделать, не может — отказывается — даже понять…

Неужели это происходит на самом деле? Нужно проснуться. Пожалуйста, пусть она проснётся! Пусть это окажется жестокой шуткой больного сознания! Пусть время обратится вспять, и всё вернётся на свои места!

— Пожалуйста… Ты слышишь меня? Пожалуйста…

Шесть проклятых лет в ненавистном медицинском — и она не может ничего сделать?!

В парализующей пустоте разливается отчаянная ярость, и с тела, объятого дрожью ужаса, спадают разбитые оковы ступора.

Как же там было… обезопасить себя и пострадавшего — ха, ну конечно!.. Обнажить рану… Позвать на помощь…

Окровавленные руки шарят в карманах пальто — но там пусто. Телефона нет. Нет ничего: она ведь знала, что не вернётся домой.

Вокруг — ни души. Только…

Сиреневый всполох, замеченный краем глаза.

— Ты не сможешь ему помочь. Эта рана смертельна.

Эмпирика оборачивается. Эйкундайо — за спиной. В его руках — два меча: непроглядная тьма и сиреневое сияние. Меч Теотекри.

— Я этого не хотел, ведь мы оба — сыновья Хюглир. Он не оставил мне выбора.

Хранитель безмолвен. Чёрная прореха зияет над сердцем. Дрожат полуопущенные ресницы, дрожат губы, роняя прерывистые вздохи — всё реже и реже.

Яркое мерцание.

Что-то сияющее выползает из его рта.

***

Ослепительная искра взрывается гигантским снопом света, непроглядно-белым на миг застилая взор. Сумрак сожжён разгоревшимся под деревьями серебряным пламенем, охватившим изумлённое пространство до самого неба, чей чёрный купол отшатывается в ужасе, проваливается в необозримую вышину космической бездны.

Мир распадается вспышками невообразимой ясности — детальными кадрами замедленной киноленты.

Эйкундайо отбрасывает назад, как тряпичную куклу. Развевая лохмотья, он беспомощно вскидывает руки, в ошеломлении выпуская оба меча.

Теперь Эмпирика может отчётливо разглядеть его лицо: слева испещрённое изломами шрамов, обрамлённое белыми растрёпанными космами, бледно-серое, с оттенком мертвенной синевы и застывшей непонятной гримасой, напоминавшей надтреснутую маску, за которой проступает простодушное удивление. В водянистой мгле бесцветных глаз тонут серебряные отблески.