Более того, ошибочно думать, что мир и сознание существуют в линейном потоке времени, поскольку принципы квантовой механики нарушают строго однонаправленную связь между причиной и следствием, прошлым и будущим.

А дальше — идеи Теодороу прямым текстом: мол, природа психических расстройств может быть тесно связана со структурой самого бытия — многоуровневого, многомерного, многовариантного, необъятного в своей полноте, сочетающего взаимоисключающие противоречия в непостижимой гармонии. Гораздо более мудрого, чем способен постичь хрупкий человеческий разум.

Например, симптом открытости мыслей — ощущение обнажённости своего сознания перед миром — может быть артефактом глубинного уровня реальности, на котором мир и сознание тождественны.

Очевидно, они с выступающим пользовались одними источниками… Но кто же он? Почему она никак не разглядит его лицо, окутанное туманной дымкой, — как и всё окружающее пространство? Почему слова её доклада срываются с его губ?

Смешение вероятностей… выбор альтернатив… Параллельные вселенные… Воображение как форма виртуальной реальности…

Все миры существуют.

Все они одинаково реальны.

Перекрёстки множественных вселенных сходятся в одной точке, и точка эта — в сознании мыслящего существа.

Её взгляд пронзал мир насквозь.

По светлым стенам конференц-зала ползли чёрные трещины.

Глаза на портретах проваливались немигающими чёрными дырами.

Ткань пространства и времени зияла пустыми прорехами.

Ординатора начало слегка трясти, но не от страха, а от радостного возбуждения.

Странное, неведомое доселе чувство единения со Вселенной захлестнуло её существо. Точно рухнула некая незримая преграда, отделявшая её от мира и людей.

Не осталось и следа прежних сомнений и страхов, печали и уныния: она отчётливо ощущала собственную тождественность самой Вселенной. И окружающие предметы, и люди, ветхий зал и мир за его пределами — всё это были фрагменты чего-то Единого, каждый из которых хранил в себе скрытое целое во всей его полноте. И она была таким же фрагментом — и целым в то же время.

Никогда ещё мир не представлялся ей таким чётким и ясным.

Но в этой чёткости скрывалось странное двоение: что-то отделялось от контуров окружающего, что-то полупрозрачное, как будто менее плотное, разреженное и тем не менее реальное — даже более реальное, чем обычный мир.

Её взгляд, растворив завесу привычных форм, устремлялся к скрытым уровням бытия. Параллельные пространства, свёрнутые измерения, другие миры под разноцветными солнцами…

Информация — в звуке, цвете, но в большей степени — в бессловесных и бесформенных мысленных образах — прокручивалась перед заворожённым сознанием с невероятной скоростью и тем не менее воспринималась им полностью. Предметы, явления и события накладывались друг на друга, многомерными волнами текли сквозь разум.

Это был иной мир, и вся его история развернулась перед ней в одно мгновение.

И она вспомнила — всё, без остатка. Последовательность событий выстроилась в памяти, точно заняв прежнее место, откуда была вытеснена тысячи жизней назад.

Она вспомнила, кем была до того, как в Землю врезалась Тейя, вспомнила потерянный дом и своё настоящее имя. И то, что она сделала.

О Предвечная Бездна Тьмы, что она сделала!..

— Эмпирика, пойдём, — Ингвар коснулся её плеча, поднимаясь с кресла. — Твой выход. Слышишь?..

Он осёкся, взглянув ей в лицо.

Бледное лицо с потусторонним взором, в котором читался немой ужас мистического постижения неведомой и зловещей тайны.

Не видя перед собой ничего, кроме образов скрытого мира, та, кто уже не была Марией Станиславовной, дрожащими губами прошептала одно лишь слово:

— Игнавия[1].

[1] От лат. ignavia – вялость, расслабленность, недостаток энергии, бесплодность, бесполезность. Это «консервация организма», «состояние своеобразного психологически обусловленного гипобиоза», в котором существование ограничивается поддержанием жизненно важных функций, т.е. «человек не совершает никаких видов деятельности, кроме направленных на самосохранение». При этом немаловажна психологическая установка на изоляцию от общества (индивидуализм) с невозможностью «удовлетворить естественную человеческую потребность в сопереживании и любви» (Семёнов С.П., Чернявский В.А. Энерджайзинг // Вестник психотерапии. – 2010. – № 36 (41). – С. 22–37.)

***

Он любил её всем сердцем. Любил самой искренней и чистой любовью, нежно и трепетно. Дочь друга и названного брата — он любил её как собственную дочь. Но чем старше она становилась, тем явственнее напоминала свою мать — королеву Виграмо́ру, с которой Ингрид и Хранитель выросли вместе.

Виграмора была предназначена будущему королю с детства — Хранитель это знал, — но тёплый взгляд её светлых очей покорил его сердце навек. И после безвременной кончины златовласой королевы, сражённой неведомой болезнью во время визита на Рат-Уббо, затаённая тень чёрной скорби не сходила с его сумрачного чела.

Но теперь повзрослевшая дочь Ингрида смотрела на него тем же взглядом, бередя память и терзая душу.

Тот проклятый день навсегда запечатлелся в памяти Хранителя яркой вспышкой молнии, надвое расколовшей свинцовое небо. Кровоточащей рваной раной, незаживающим ноющим рубцом на душе воспоминания об ужасной битве не давали ему покоя. Снова и снова являлись они ему во снах, в тревожных предутренних видениях, отравляя и без того безрадостное существование. Лица друзей и любимых, искажённые предсмертной мукой, агония мира, утонувшего во мраке небытия… Вся его жизнь тогда была разрушена в одночасье.

Вероломная судьба с детства вела с ним причудливую игру, лаская одной рукой, а другой нанося жестокие удары.

Своих родителей он не помнил, будучи рано отлучённым от родного дома, оставившего ему на память лишь неясные образы скалистого острова и серого замка над бушующим океаном да загадочную татуировку в виде паука на запястье.

Ему говорили, что семья его была знатной и пала от рук мятежников, но подробностей никогда не раскрывали. Его убедили удовольствоваться только тем, что матерью его была некая Архнэ́ из племени нуаров, а отцом — высокородный феоссар Вале́ссио, происхождение, жизнь и гибель которого оставались тайной за семью печатями. Даже собственное имя — Ингвар — не давало никакой подсказки, и он не знал, было ли оно дано при рождении. Впрочем, обычно его называли Хранителем, ибо, в ранние годы попав в семью короля Ба́кринда, он стал приближённым и защитником своего ровесника, принца Ингрида.

С последним они всю жизнь были неразлучны. Вместе росли в родовом королевском владении — Вара́гнии, в древнем замке, чьи малахитовые стены увиты тёмным змеистым плющом, вместе играли на берегу тихой реки, зачарованно слушая шёпот неспешных волн, мерцающих, точно голубой опал. Вместе учились драться, охотиться, шаловливо посмеиваясь, постигали законы мироздания под хмурым взором грозного наставника-Эгидиума, вместе мечтали о великих свершениях и подвигах. Вместе отправились в столицу, когда юному Ингриду спешно пришлось занять место стремительно угасшего от неизвестной болезни короля. Вместе одолевали трудности, свалившиеся на голову нового правителя, противостояли козням врагов и проискам двоедушных придворных, вместе защищали страну от бед, вели её к процветанию и праздновали триумф побед. Вместе пошли на войну, разразившуюся точно гром среди ясного неба…