Рука заныла, и из лёгких вырвались тихие шипения, которые никто не принимал во внимание. Едва мы оказались за стеклянной дверью "замка", как я не вытерпела и рявкнула:

— Отпусти уже, больно!

— Ах, тебе больно? — прошептал Казанцев. В тяжёлом голосе сквозила насмешка. — Вот если бы ты взяла трубку на один из сотни моих звонков или, например, включила бы долбаный телефон, я был бы чуть мягче.

Он всё же разжал ладонь, и я тотчас отпрыгнула от мужчины, как от чумного. Не боялась, нет, скорее хотела показать, что его действия — не самое разумное решение вопроса.

На хмуром лице проскользнул лучик сожаления, и этого хватило, чтоб я почувствовала себя лучше. Медленно, как при обращении с диким животным, расстегнула сумку, достала оттуда телефон и потрясла в воздухе:

— Сел ещё днём, зарядку найти не смогла. И между прочим ты свалил первым, так что чья бы корова мычала.

В полутьме послышался тяжелый вздох, тихие шаги, и комнату осветила слабая лампа на столике около дивана. Мужчина кивнул в сторону кухонного уголка и приподнял брови в немом вопросе. Словно увидев этот жест, мой желудок сразу напомнил о себе и протяжно завыл, как косяк китов.

Казанцев покачал головой, хоть на лице и мелькнула улыбка, которую он попытался скрыть. Но я успела заметить. И от осознания, что его настроение не потеряно навсегда, на сердце потеплело.

***

В полном молчании Женя достал из холодильника ветчину с сыром и яйца, поставил сковороду на огонь и вытащил доску из глубин шкафа. В простом черном фартуке, с закатанными рукавами и абсолютно сосредоточенный он выглядел сексуально. Как греческий бог. На правой руке были хорошо видны вены, особенно когда он крепко держал в руке нож и безжалостно кромсал ветчину. Я даже замечталась, наблюдая за столь увлекательным действом. Мне хотелось, чтоб эти широкие ладони обхватывали совсем не кухонные принадлежности, а мою пятую точку. Желательно в горизонтальном положении.

От одной только мысли о таком развитии событий внизу живота ныло и покалывало. Фантазия рисовала совсем недетские образы, и я всё больше погружалась в них. И бессовестно пялилась на мужчину.

— Масло? — уточнил Евгений и хмуро глянул на меня из-за плеча.

Я только кивнула, как полная дурочка, и глупо улыбнулась. Потому что уже представила, как Казанцев в одних трусах готовит завтрак, дёргается в такт лёгкой музыке, крепкие мышцы перекатываются и притягивают взгляд.

Он громко ругнулся, зашипел и подскочил к раковине, и я сразу очнулась. Из пальца Жени капала кровь.

— Возьми полотенце, — посоветовала. Белые накрахмаленные тряпочки свисали с ручки духовки и выглядели так, будто ими никто ни разу не пользовался.

Еся тихо рыкнул, что-то пробурчал себе под нос, но всё же послушался. Я с готовностью встала у плиты с разогретой сковородой, бросила ветчину с яйцами в общий котел, быстро выловила из недр шкафа тёрку, присыпала ужин сыром и принялась помешивать. Женя же сел за барную стойку со страдальческим выражением лица и уперся взглядом в столешницу. Как нашкодивший ребенок.

— Нам нужно обсудить план, — наконец заговорил мужчина. Я кивнула, не отрываясь от готовки.

— Верно, потому что я не представляю, как мы будем выпутываться. Давай просто скажем твоей бабушке, что поругались. Я сбегу, громко хлопнув дверью, а ты будешь таинственно отмазываться и просить не лезть в дела.

Ухмыльнулась, когда представила Казанцева в подобной ситуации. Мне почему-то казалось, что он не мог врать бабушке в одиночку. Только с чужой помощью. А тет-а-тет краснел и сбивался.

— Не пойдёт, — отрезал мужчина. — Она не поверит. Нужно что-то другое.

— Тогда давай я накосячу прямо при ней, а уж потом ты мне закатишь сцену. Как тебе такое?

Он задумчиво потер подбородок здоровой рукой и заглянул под покрасневшее полотенце.

— Может сработать. И что ты такого можешь натворить? Это должно быть нечто серьёзное.

— Изменить тебе? — размышляла вслух. Это был первый и стопроцентный вариант, что пришел в голову. Он бы наверняка сработал, ведь ни одна бабушка не пожелала бы такого счастья внуку. Носить рога от невесты, с которой семья знакома без году неделю. И я даже нашла идеальный вариант для роли моего любовника, но злое и раскатистое “Нет!” испортило всю малину. Прозвучало это из уст Жени бескомпромиссно, поэтому пришлось забросить затею подальше и пораскинуть мозгами ещё раз. — Хорошо, давай тогда на фоне бытовухи поругаемся. Я рубашку твою сожгу. Постираю белые футболки с розовой толстовкой, которая красится. Отравлю тебя в конце концов.

Серые глаза распахнулись от ужаса и были готовы выпасть в любой момент.

— Отравишь? С ума сошла? — клокотал мужчина сурово. — Может, сразу бутылкой по голове и дело с концом? Это всё ерунда, бабушка на такое не поведется.

— У тебя есть другие варианты? — я выгнула бровь и скривилась, ведь вместо ответа Женя только нахмурился и отвернулся. — Валяй, выкладывай свои гениальные затеи!

Казанцев прокашлялся, неловко потер ладонями шею и неуверенно заговорил:

— Если мы будем использовать бытовые проблемы как предлог, то стоит хотя бы делать это правильно. Никто не расстается после недели совместного проживания из-за розовых рубашек, понимаешь? Это должно произойти постепенно.

В голове начала складываться пугающая картина, только никак не вырисовывался общий знаменатель. Я не была дурой, однако упорно не понимала, что нас ждало в итоге.

— Тогда что ты предлагаешь? Растянуть всё?

Мой голос звучал тихо, из-за чего Женя сразу посмотрел мне в глаза. Словно испугался.

— Я заплачу, — твердо предложил мужчина и неожиданно взял мою ладонь в свою и чуть сжал. Меня торкнуло от этого простого действия так, словно два пальца в розетку сунула. — Столько сколько скажешь.

Это было неправильно. Потому что мне было жаль Веронику Егоровну, которая уже наверняка начала привязываться к странноватой невесте внука. Потому что враньё никогда не было моей сильной стороной. Потому что больше всего на свете я теперь боялась оставаться наедине с Евгением, ведь в груди сразу разливалось приятное тепло, словно ты вернулся домой, а не к незнакомцу. Мне было страшно, потому что уже глубоко внутри сидело осознание: я начала в него влюбляться. Против воли и здравого смысла. Смешав личное и работу.

Нужно было отказаться, собрать вещи и сбежать. Возможно, для Жени это тоже бы всё решило. Он бы наверняка смог всё объяснить бабушке так, чтоб остаться в выигрыше. Чтоб не казаться идиотом и при этом заставить женщину думать, что он очень страдает.

Деньги не играли никакой роли в этом вопросе. Зато серые глаза, которые буквально молили о положительном решении, выворачивали душу наизнанку и заставляли забыть обо всём вокруг.

Стоило сказать "Нет" и скрыться. Залить неудавшуюся любовь какао, считая проезжающие автомобили сидя на лоджии в обнимку с Алкой. Окунуться в работу и вычеркнуть из памяти сексуального самоотверженного пожарного.

Это было выше моих сил. Потому что в итоге я сама вцепилась пальцами в большую ладонь с огрубевшей кожей, словно в спасательный круг, и прошептала:

— Сколько тебе нужно времени?

Дыхание сперло. Я не могла двинуться с места, прилипла к кухонному острову и пялился в одну точку — разглядывала узоры на деревянной столешнице и не могла найти слов.

Два месяца.

Разве такое возможно? Каким образом я могла собрать себя после проживания с этим мужчиной и сохранить в целости своё сердце? А что потом? Что должно было произойти по окончании нашего контракта?

Но такие вопросы работодателю задавать было нельзя. Женя бы не понял. Поэтому я только кивнула, взяла в руки кружку с кофе и севшим голосом попросила:

— Может, пойдем спать?

— Конечно, — согласился мужчина.

Уже через полчаса он пошел в душ, а я без промедления поставила телефон на зарядку и набрала Кашиной. Она могла подсказать, что делать. По крайней мере, вправить мои мозги уж точно.