— К сожалению, у меня нет возможности тратить время на сон или похмелье. Мне всегда нужно бежать. Я никогда не был везучим человеком, я всего достигал упорным трудом. Но сейчас мне кажется, что мне повезло единожды. И свой запас везения я потратил на тебя.

Илья не сердился на неё за это, просто улыбался, будто это стало для него чем-то необходимым. Иногда полезно улавливать, что жизнь настроена против него не враждебно, а почти безразлично. Это всяко было лучше, чем отсутствие чего-либо. Опустив взгляд на бумагу, он вдумчиво прокрутил в голове её вопрос. У него не было украшений, кроме кольца и цепочки, а потому не было ничего, что можно было бы ей отдать. Но после такого вопроса оставить её с пустыми руками было бы немного жестоко. Стрелецкий осторожно оторвал лист, положил на её живот и придержал, пока она не возьмется за край тонкими пальцами.

— Вместо туфельки, подойдёт? Я заеду за тобой в пять вечера, обещаю не опаздывать, а теперь прошу меня простить, но мне действительно пора.

Илья поднялся на ноги, захватывая с собой блокнот, но оставляя кружку Адалин. Ему очевидно не хватило пары глотков, чтобы проснуться окончательно и избавиться от последствий алкоголя, но у него ещё будет возможность выпить кофе, хотя бы на точке, потребовав от мастера каплю уважения и добрую порцию сливок. Ему пришлось нырнуть в дом, надеть кроссовки, закинуть блокнот в рюкзак и уверенно вынырнуть на крыльцо уже со шлемом в руках. Илья бросил взгляд на бассейн, в очертании которого Адалин казалась маленькой одинокой нимфой, показавшейся из-за тумана. Улыбнувшись ей, он пробрался к калитке, вынырнул за её пределы и уже вскоре тихий гул включённого мотора разрушил блаженную тишину. Стрелецкий не очень любил прощаться и всегда делал всё быстро и слаженно, чтобы никто не успел задуматься о том, что так неправильно.

Дятел перестал мучать берёзу, взлетел и перебрался на другое дерево. Птицы ненадолго стихли, испуганные рыком металлического зверя и наросший неожиданно гул поспешно удалился, вскоре исчезнув на горизонте. Только тогда, когда звук этот прекратился, сонные мухи повыползали из своих укрытий и принялись устало ныть о том, что Илья когда-нибудь получит от них такой же шум утром. Когда-нибудь, когда они смогут проснуться раньше него самого.

Уезжать всегда грустно. В какой-то момент безликое пространство, скользящее полосками по обе стороны от мотоцикла, превращается в сумасбродное квадратное пятно. Приходится сбросить скорость, увидев дорожный знак, притормаживать на светофорах, вдыхать изменившийся утяжелённый запах и ловить от этого нарастающую тоску. Свободой всегда хочется наслаждаться бесконечно. В компании приятных людей время летит незаметно, но его невероятно сильно стараешься поймать. Это может ещё повториться. На следующей неделе или через неделю. Он опять будет сидеть у бассейна, утром, когда весь дом погружён в тишину. Рисовать на бумаге, освобождаться от груза обыденности и дышать-дышать-дышать.

Но сейчас дышать получалось с трудом. Сама атмосфера города давила повседневностью и серостью, обременяла мыслями и их поток становился сильнее и тяжелее, особенно с нехваткой кофеина. Он не жалел, что поделился с Ади напитком, но теперь невольно получал за это от жизни. За всё нужно платить, это он уяснил уже давно.

За труд, за нарушение правил, за игнорирование проблем, за ошибки. За жизнь, какой ты хочешь её видеть. Но в городе дышалось иначе. Не так свободно. Даже если каждое действие в противовес выплёвывало эту свободу.

— Капучино и сироп… кокосовый есть? — он нехотя поднял голову от кошелька, изучая глазами равномерно расставленные бутылки со сладким дополнением. Девушка с улыбкой кивнула и взяла прямо из центра одну, с белой этикеткой. Добротно налила в картонный стаканчик и заулыбалась ещё шире от осознания, что мужчины иногда не стесняются своей любви к сладкому. — Сколько с меня? Спасибо.

Он вернулся к мотоциклу, на ходу делая несколько жадных глотков. Здесь было ещё совсем тихо. Утренние червячки-работники вылезали из нор ближе к центру, стягивались туда кишащим роем, засасывающим за собой. А здесь было тихо и уютно. Среди немногочисленных людей замаячила знакомая фигура и Илья поднял руку, приветливо махая рукой. Его заметили бы и без этого, но не ускорили бы шаг.

— О, ты мне взял, спасибо большое, — девушка с чёрным каре и ярко-бордовыми губами уверенно обхватила стаканчик и потянула на себя, а вслед за этим с благодарностью приняла салфетку и два пакетика сахара. Она была высокой и худой, но всегда носила ботинки на высокой платформе, чтобы её длина казалась особенно заметной. По всему телу расползались змеи-татуировки. Они выглядывали из густых темных волос, опоясывали запястье, спали на обнажённом животе и беспечно грелись первыми лучами летнего солнца. Аня не решилась размешивать кофе на багажнике чужого мотоцикла, поэтому пристроилась у небольших столиков кофейни, ненадолго замолчав. — Как успехи с третьей точкой? Я слышала краем уха, что там был невероятный ажиотаж. Уже можно тебя поздравлять?

— Я ещё не видел отчётов, — Илья пожал плечами, сделал глоток и терпеливо дождался, пока Аня отыщет в рюкзаке ключи от двери. В молчаливой тишине они перебрались с душной улицы в прохладное полуподвальное помещение. Аня уверенно нырнула в темноту и через несколько секунд вспыхнул яркий свет белоснежных ламп. — Но раз у меня просят материалы сразу после открытия, то всё пошло лучше, чем я предполагал.

— Ты всегда перестраховываешься, братишка, — Аня улыбнулась, отставила стаканчик на стойке и нырнула в подсобное помещение, чтобы собрать всё необходимое. — Слушай, я отдам, конечно, но мне тогда тоже закупки нужны будут, потому что у меня там клиентка одна просит разноцветную татуировку, а цветные картриджи почти закончились.

— Я соберу данные и закажу, вечером, — Илья обвёл взглядом помещение, тепло улыбнулся и огладил пальцами столешницу. Когда-то он сидел здесь почти сам, скрючившись от усталости на барном стуле и мечтал, чтобы ему не пришлось работать круглосуточно. Просто не было возможности нанять человека, не было времени его обучать и нечем было платить. Такое подвешенное состояние, когда мир издевательски подводит к пропасти, предлагает перегнуться через край и кажется, что через мгновение он просто упадёт. В пропасть. В темноту. Стрелецкий достал телефон, открыл блокнот и стал записывать, когда девушка принялась оживлённо бормотать перечень недостающих цветов. — Как у тебя тут успехи?

— Стабильное спокойствие. Только Тёма хочет увольняться, но я его уломаю остаться, ты же меня знаешь, — она вынесла из подсобки кулёк и поставила на стойку, а после внимательно посмотрела на руку Ильи. К тому времени он уже снял куртку и теперь её пытливый взгляд выловил не только выцветающую татуировку.

Семь волчьих пастей открыли свои клыкастые рты, сверкая чернильными глазами. От плеча, прямо к запястью, они готовы были клацать зубами перед каждым, кто посмел бы нарушить их покой. Семь волков — семь смертных грехов.

А потом глаза скользнули по колечку, призывно висевшее на его шее.

— Что за кольцо? Тебе что, предложение сделали?

— Пока нет.

— В смысле, пока нет? А что, сделают? — Аня расхохоталась, а после достала шоколадку, положив её между ними. — Тебе нужен совет? Ты же знаешь, я всегда рада помочь.

— Думаю, твои вкусы слишком сильно разняться с моими. Не думаю, что вести её на свидание в загородный дом с привидениями или на заброшенную фабрику — хорошая идея. Ну знаешь, это не то настроение, которое я хочу ей показать.

— Стоп-стоп. Свидание⁈ — от удивления её глаза расширились, но спустя мгновение она проворно запрыгнула на стойку и обняла стакан руками. — Я требую всех клятых подробностей, братишка. У тебя есть ещё три минуты, прежде чем я перейду к материнским методам допроса.

Сентябрь, 2011.

Франция, Париж.

Дом был слишком огромным, чтобы запах свежей выпечки долетал до самых дальних от этого места, жилых комнат. Но это было на руку Аде — отца раздражали любые резкие запахи, даже если они были приятными, а мать со своим балетным прошлым никак не могла смириться с тем, что теперь она свободна могла уплетать булочки.