Скорпионов осталось семь. Посмотрев на них, Ливий сразу переместился туда. Если с фанатиками гули могли справиться, то скорпионов Волк взял на себя.

Кулак уничтожил клешню и голову. Даже толстая броня скорпиона не спасала от ударов Красного Флага. И Ливий только разошелся: генерация не позволяла яри закончиться, поэтому Волк мог ударить еще много раз.

За несколько секунд у фанатиков не осталось скорпионов. Пришел черед жуков-скарабеев. Их применяли для укрепления строя, а не для атаки, но жуки все еще были опасными. Ливий уничтожил и их. А когда опасных зверей не осталось, Волк принялся своими ударами оставлять огромные прорехи в армии врага. Уже никто не был способен его остановить. Даже если в рядах фанатиков попадались сильные воины на уровне Великого Мастера, им оставалось только погибнуть. Атаки попросту уничтожались сокрушающей мощью Красного Флага, а скорость Ливия не давала ни ударить его с нескольких сторон, ни окружить.

Это была победа. Невероятно трудная, но победа. Сам Ливий не пострадал, чего нельзя было сказать о войске. Когда гули добили последних раненых фанатиков – они не желали оставлять в живых никого – пришла пора узнать потери.

Осталось сто десять гулей. Отряд Адоха потерял почти двести сородичей. Сам Адох выжил. Он убил скорпиона и немало фанатиков и до конца громко выкрикивал приказы гулям на языке, известном одному лишь презренному роду.

«Бойня», – только и подумал Ливий, оглядывая поле боя. Потери гулей были страшными, но по-настоящему поражали горы тел убитых фанатиков. Такую победу можно было бы назвать пирровой, ведь и от армии Ливия осталась только треть. Но цель была выполнена. Фанатиков Золотого уничтожили, а до гробницы, где запечатали Сахраджуджа, оставалось десять километров.

– Все, кто получили ранения, выстраиваемся в очередь. Подлечу, – сказал Ливий. Гули удивленно покачали головами.

Что удивило Волка, так это спокойствие презренного рода. Гули спокойно отнеслись к чудовищным потерям, и те, кого не ранили, уже стягивали трупы своих, чтобы ритуально сжечь. Но Ливий удивился еще сильнее, когда и трупы фанатиков стали стягивать в кучи. Их тоже собирались сжечь. Да, не так красиво, как трупы гулей, и все же презренный род выказывал уважение поверженным врагам.

Ран было много. Гули сражались остервенело, не жалея себя. Бой совсем недавно закончился, поэтому тела потомков джиннов распирало от силы. Их жажда крови поражала. У многих кожа на теле даже начала лопаться из-за чересчур выросших на время мышц – теперь становилось понятно, откуда раны у Адоха.

Ливий был хорошим врачом, поэтому быстро закончил с ранениями. Ныд тоже стоял в очереди. На теле ракшаса почти не было ран, кроме одной, весьма серьезной – дыры в спине. И Ливий знал, чем она оставлена.

– Рад, что живой. Скорпион?

– Скорпион, – ответил Ныд. Его лицо все так же оставалось воплощением злобы и ненависти.

Казалось, ракшасу плевать на яд, сопротивляемость просто поражала. Ливий применил пару техник, чтобы вывести отраву, помог ране затянуться и жестом дал понять, что можно идти. Но Ныд выжил бы и без помощи – тела ракшасов впечатляли.

Фелах тоже выжил и, что удивительно, совсем не пострадал. Вместе с другими гулями он таскал трупы, и с каждой минутой носильщиков становилось больше – за работу брались исцеленные Ливием.

– Хон, – произнесли сразу десять гулей. Трупы вспыхнули.

Никаких молитв, никаких речей. Лишь тишина, запах горящей плоти и гул огня. Волк стоял рядом. Все эти люди были ему чужими, и все же именно он вел их на войну. И, как командир, не мог остаться в стороне.

Еще гули оказались практичными. С трупов своих товарищей и врагов они сняли все ценное, сложив в горы снаряжения. Большей части оружия суждено было остаться здесь навечно – гули не потащили бы в долгий обратный путь обычные сабли. Но так можно было легко отсортировать добычу, и каждый взял бы то, что хотел сам.

– Ты будешь брать? – спросил Адох.

– Мне ничего не нужно, – ответил Ливий.

Когда с проводами и добычей было покончено, прошло пять часов. Может, армию фанатиков и удалось разбить, но работа Ливия никуда не делась. Могила Сахраджуджа была впереди.

За всю дорогу по Великой Пустыне на глаза Ливию и его людям не попалось ни одно здание. Поэтому появившиеся на горизонте песчаного цвета стены приковывали взгляд. Это и был пункт назначения: гробница Сахраджуджа.

«А ведь не просто закопали, скрыв под песками. Построили гробницу», – подумал Ливий, подходя к стенам. Гробница была выполнена в типичном стиле Ишбатаны с наклонными к центру стенами и несколькими этажами. Имелся даже вход, пусть и закрытый каменной плитой.

«Защитный барьер. Никто не сможет подойти к стенам и навредить им», – подумал Ливий, изучая ту силу, что отделяла его от гробницы. Это не была магия или ярь: принцип барьера находился на совсем ином уровне, не доступном человеку.

– Нужна разведка окрестностей, – сказал Волк. Адох кивнул и повернулся к своим людям, чтобы сформировать команды.

Стоило прочесать всю округу. Вдруг кто из фанатиков не успел на битву? В окрестностях никого не оказалось, и тогда гули, дождавшись отмашки Ливия, отправились обратно. Со своей работой они справились.

«Где-то через два месяца, когда печать почти исчезнет, Алхоам поделится защитой от желаний джиннов. Времени достаточно», – подумал Волк. Гули шли быстро и уже исчезли за горизонтом. Возле гробницы остались всего двое – Фелах и Ныд.

– А вы чего стоите? Отстанете, – сказал Ливий, уже зная, о чем хотят поговорить знакомые по Перевернутой Башне.

– Ты – не синемордый, – сказал Фелах. Ныд согласно кивнул.

Это было очевидно. «Синемордые» так не дрались. Ливий почти не использовал молнию, да и вообще полагался на кулаки, даже не нося с собой саблю. В серьезном бою не до сокрытия силы. И маскировку на себе Волк сохранял только для того, чтобы не было проблем с армией гулей.

– Да, я не из племени Алхоама, – с улыбкой кивнул Ливий.

– Тогда кто?

– Обычный человек, – ответил Волк, проводя ладонью по лицу, чтобы на пару секунд снять маскировку.

По перекошенному злобой лицу сложно было понять эмоции Ныда. Немногословный гуль тоже не спешил делиться своим удивлением, и все же Ливий его чувствовал.

– Ты даже не местный, – скрипуче произнес Фелах.

– Да, я из Централа. И величайший из джиннов попросил меня разобраться с одной проблемой, – вновь кивнул Ливий и повернулся к гробнице.

Ныд и Фелах все поняли. Они не знали о том, что Золотой – джинн. Но догадаться было несложно. В чем может нуждаться Алхоам и на что способен сильный человек? Лишь убийство джинна.

«Странно, я что-то ощущаю сквозь барьер», – подумал Ливий, вглядываясь в гробницу. Печать, поставленная жизнями джиннов, не могла быть такой тонкой. За барьером что-то едва уловимо ощущалось, и Ливий даже не мог понять, что это за чувство. Раньше этого не было, Волк готов был поклясться. И ощущение через барьер лишь нарастало с каждой секундой.

– Не думал, что люди могут быть настолько сильными, – сказал Фелах.

– Много таких в Централе? – спросил Ныд.

Ливий не слушал их. Нарастающее ощущение из-за барьера приковало все его внимание, и уже спустя две секунды Волк смог понять, что именно он ощущает. Но когда это произошло, было уже поздно.

«Ярость!», – пронеслось в голове Ливия прямо перед тем, как стены гробницы взлетели на воздух. Фелах и Ныд тоже успели почувствовать угрозу из-за барьера, но гораздо позже. Выхватив оружие, они приготовились к бою.

«Почему так рано?! Барьер не должен был пасть!», – подумал Ливий, стараясь понять, что делать дальше. Ситуация становилось слишком опасной.

Из песчаной пыли разрушенной гробницы наружу шагнуло существо. Его волосы ярко сияли на солнце, отражая солнечные лучи, как и все его тело. Казалось, будто существо выковано из драгоценного металла, как божки дикарей из джунглей. «Солнца» в этом создании было так много, что оно ослепляло и заставляло прикрывать глаза. Волк был уверен – существу нравится, когда людям приходится щуриться от одного лишь его вида.