– Если будет девочка, мы не станем называть ее мужским именем! – даже вздрогнул, откуда пухляш поняла, о чем я думаю?

– Что? Почему?

– И не отдадим в спорт!

– Я и не собирался, – ухмыляюсь, думает, мысли мои читать научилась, но я не так то прост…

– И ты не станешь учить ее драться и стрелять!

– Да ладно тебе!

Протягиваю разочарованно, всю малину сбила, я тут уже почти Лару Крофт вырастил. О, можно Лара назвать, типа Лариса, только Лара.

– Ты же не думаешь, что будешь растить из нее Зену – королеву воинов? – с надеждой спрашивает пухляш и поднимает на меня эти свои лемурьи глаза, от которых мне хочется отдать ей все свое имущество, медали, яйца, и даже краповый берет.

Но про Зену то я и забыл. Где-то у нас с парнями были катаны. Я даже на парочку уроков к мастеру сходил, чтобы всех победить. Ухмыляюсь шире.

Зена… ну, в России с таким имечком, положим, не ахти как весело будет житься, так что можно его интерпретировать – ура! снова это слово получилось вставить! – как Зина. Хотя… Зена то – королева воинов, а вот Зина резиновая, и купили ее в магазине…

– Господи, – девчушка поднимает глаза к потолку тачки, откидываясь в кресле сильнее, – пусть это будет мальчик!

– Поддерживаю, – соглашаюсь с женой.

Не дорос я еще до дочки. Но мысль о Ларе не оставил. Кто сказал, что у нас будет один ребенок?

Паркуюсь в гараже дачи, где появилась еще одна машина. Полагаю, белый мерс принадлежит тете Наташе. Самойловы обожают эти тачки, как только выходит новая модель, она обязательно появляется в их гараже, даже не успев появиться на мировом рынке. Пухляш выпрыгивает из машины и несется в дом. Что это с ней? Иду следом. Но у лестницы меня ловит отец.

– Что ты снова вытворил? – тяжелая ладонь сжимает мой локоть.

– Бать, мы помирились, все в порядке. Привет, теть Наташ, – здороваюсь с женщиной, показавшейся из кухни, откуда тянет чем-то съестным.

Мать Олега, по совместительству моя мачеха, напряженно кивает. Интересно, она уже привыкла к тяжелому характеру своего нового мужа?

– Тогда какого черта Рита только что пронеслась по лестнице вся в слезах?

Что? Она ревела? Да только что в машине все было спокойно и так круто, что я до сих пор лыблюсь во весь рот. Что я сделал?

– Ей нужен покой сейчас, – рычит отец, – не вздумай третировать ее, или я тебя на год в Сирию отправлю.

– Ты можешь отправить меня хоть в Уганду, – рычу в ответ, разжимая его руку, стиснувшую меня. – Но я буду тут, когда мой ребенок появится на свет. Я не сделал ничего, что могло бы вызвать ее слезы. Я не причиню ей больше боли. Она самое ценное, что у меня есть, как ты не можешь понять этого? А теперь дай мне пройти, я хочу знать, что с ней.

Откидываю отцовскую руку и взлетаю по лестнице, умалчивая, что значение слова "третировать" мне не известно.

Стучусь к Рите. Ответа не следует, и я вхожу. Ее тут нет. Открываю двери следующих двух комнат, но они пусты, как и всегда. Из моей комнаты доносится странный звук, вхожу. Дверь в ванную открыта, а Рита склонилась над унитазом, старательно выкашливая свой обед. Сажусь рядом с ней, опираясь о стену, и убираю прилипшие к ее лицу пряди челки. Похоже, она ее подстригла. Ей идет.

– Не смотри на меня, – просит девушка, – уйди, пожалуйста, – и снова принимается заполнять унитаз.

– Ага, щас, – посмеиваюсь. – У меня отпуск всего две недели, я проведу с тобой каждую его секунду.

– Я отвратительно выгляжу сейчас.

Она вытирает рот туалетной бумагой, смывает ее и закрывает крышку унитаза. А я не могу на нее наглядеться. Лицо покраснело от напряжения, а грудь еще вздымается от неутихшихся спазмов. Да, знаю, ситуация не слишком романтичная, но все происходящее для меня вновинку, я хочу видеть все, что происходит с ней, ведь скоро должен буду вернуться на службу. Привлекаю ее к себе, усаживая на колени, глажу круглое пузико и прижимаюсь губами к мягкой щечке.

– Ты потрясающе выглядишь сейчас, – улыбаюсь, похоже, это и есть счастье. – Не думаю, что была когда-нибудь так хороша. Я думал, токсикоз бывает в первые месяцы.

– Это я на обеде слишком много съела, – стыдливо поясняет она, – вот меня и укачало. А еще, по-моему, житель в моем животе ненавидит капусту, вечно выталкивает ее из меня.

– Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче?

– Оставишь меня на пару минут?

– Блин, – возмущаюсь, – я же только что видел, как тебя тошнило, какие еще секреты могут быть между нами?

– Миша, мне надо в туалет.

– Ладно, понял.

Оставляю малышку в интимном помещении, перемещаясь в комнату. Приятно поваляться на своей кровати.

– Выйди из комнаты совсем! – кричит пухляш.

– Ну что еще?

– Я не могу сосредоточиться, когда ты тут!

Покидаю комнату, не в состоянии сдержать ржача. Да, нам над многим придется поработать. Кажется, мы не готовы к семейной жизни, раз она не может сходить в туалет через стенку от меня.

***

Миша не отходит от меня ни на минуту уже три дня. Вчера устроил пикник у шалаша. Оказалось, они с друзьями построили его еще в пятом классе. Внутри, по его словам, уже не так круто, как было раньше, потому как теперь ему сложно там помещаться. Но мы влезли. Деваться было некуда – пошел дождь. Я жалась к мужу как могла, намекая на близость, но Коршун дальше поцелуев не зашел. Говорит, не видит в сексе ничего особенного и его вполне утроят платонические отношения. Спросила, знает ли он значение слова «платонические». И да, мой муж знает. Гордость за него взяла. Но потом он спросил, что такое «третировать» и я вновь подумала о глупых кудрявых детях. Испугалась. Надеюсь, доминантным будет только его внешний ген. Но на всякий случай, заранее извинилась перед жителем своего живота.

Гуляли по ожившему лесу. Кормили белок и собирали ягоды. Коршун приговаривал «одну ягоду беру, на вторую смотрю, третью собираю, а четвертая мерещится» – говорит, тренируется, потом так с мелким будет ходить. От смеха у меня началась икота, а от моей икоты у Коршуна начался смех. Пыталась возбудить его, вальяжно наклоняясь за ягодами, но заболела спина. Миша пытался сделать вид, что ему жаль меня, но все же согнал хохотом птиц, усевшихся на соседних деревьях.

Похоже, так и буду с ним жить. Надо привыкать смеяться над всем. Прохохотавшись, он сделал мне расслабляющий массаж и боль в спине поутихла.

Дома все вместе ели ягоды с молоком. Миша благородно отдал мне половину своей порции, потому как мой «живот выглядел голодным», а во время моего дневного сна слопал все оставшиеся ягоды. Проснувшись, я увидела над собой его загорелое счастливое лицо.

Поцеловал. Приятно. Ждала продолжения, но он спросил, не надо ли мне чего-нибудь почитать. Предложила почитать «Эммануэль» Э. Арсана. «Фи, пухляш, какая ты пошлая и поверхностная» – получила мужнин ответ. Удивилась, что он читал эту книгу. Оказалось, это его первый порнографический фильм. Да уж, могла бы и сама догадаться. «И вообще, малышка, ты думаешь о чем-нибудь, кроме плотских утех? Я начинаю думать, что ты вышла за меня только из-за этого потрясающего тела!» Его широкие ладони проходятся вверх по кубикам пресса, и пока он убирает волосы в пучок на макушку, голубые глаза закатываются.

Да, ошибки быть не может, гигант издевается надо мной.

Только мне не до смеха. Внутри меня настоящее пламя. Мне хочется его близости. Его рук на себе. Его рта в том месте, где, уже побывав однажды, он доставил мне массу приятных ощущений.

Невзначай кладу руку на его бедро, когда он везет нас на осмотр в больницу. Поднимаю ладонь вверх, касаясь выпирающего органа. Уже начала было думать, что не возбуждаю его из-за беременности, но нет, твердость Коршуна говорит об обратном. Встречаемся с ним глазами.

– Расстегни ширинку, возьми его в руку и подрочи мне, – без улыбки произносит он.

Я так не могу. Не знаю, как это делать. Не будет ли мешать руль? И как он будет управлять машиной? И вообще, это пошло. Убираю ладонь.