– Сни…

– Только раздеваться я не буду! – выкрикивает, перебивая меня.

– Ну блииин, – разочарованно выдыхаю, – тогда нафига предложила?

– Зато я схожу с тобой в баню, а пока она топится, накормлю тебя самым вкусным в твоей жизни мясным рулетом.

Презервативы, похоже, мне сегодня не пригодятся. Но я все равно разгоняю тачку и лечу домой.

***

О Боже! Боже! Боже мой! Все это не со мной происходит!

Нет. Со мной. Абсолютно точно и наяву.

И толпа незнакомых людей, одетых в модные костюмы и шикарные платья. И ресторан с официантами, выполняющими любые пожелания гостей. И Миша, сидящий рядом в великолепном синем костюме, подчеркивающем его подтянутую мощную фигуру. И я… в белом платье из тонкого шелкового кружева. Тина так сильно затянула шнуровку, что от каждого вдоха грудь поднимается чуть ли не до подбородка. Коршун уже пару раз зажимал меня в дамской комнате и покрывал ее поцелуями. Пугает он меня.

Тина зорко следит за моим внешним видом, то и дело поправляя венок из белых цветов и фату на моей голове. А еще раз в час отводит в сторонку, подкрашивая губы и припудривая мое лицо. Затем она возвращается к своему мужу, который не желает отпускать ее ни на секунду. Олег с Лешей заинтересовались Хомяковой, устроились за ее столик и обхаживают, борясь за внимание моей подруги. Вот зря я им поведала, что это именно Хомячок раздевается после баночки пива. Миша сказал, после этого знакомства жизнь Женечки никогда не станет прежней. Не совсем понятно, что он имеет в виду, но переживаю за нее. Баба Катя, сидящая рядом с ними, утирает слезы, иногда подвывая, так что друзьям моего, теперь уже мужа, приходится ухлестывать и за ней. Леша уже станцевал с ней вальс. Сразу после того, как это сделали мы с Коршуном. Спросила у гиганта, где он вальс танцевать научился, да еще и так элегантно – вот ни за что бы не подумала, что он умеет – обиделся моему неверию в его способности, поведал историю о том, как на первом году учебки пытался, но так и не смог отлынить от курса этикета. Похвастался, что на балу в честь окончания Военной Академии был самым завидным выпускником, и сестры его сослуживцев выстраивались в очередь за танцем с ним. Уточнил, что я должна быть счастлива, что именно мне достался такой блестящий и перспективный офицер.

Сложно привыкнуть к божественным замашкам Коршуна, но…

Господи! Я теперь Маргарита Коршун! Смешно звучит.

– Пухляш, нельзя вот так сидеть ржать, и не говорить мне над чем, – дуется Миша.

– Я Коршун! – хохочу я.

– Считаешь, это смешно?

– Это… необычно.

– Добро пожаловать в наше пернатое семейство, – улыбается Миша.

А мне вот немного жаль менять фамилию. Моя тоже красивая, необычная. Молодецкая… вот хоть что делай, все равно молодцом останешься. Хотя Миша уже положил мой паспорт в свой карман, сказал, сменой документов займется сам, чтобы я не отвлекалась от учебы, так что быть мне отныне пернатым властелином небес. А что, глаза у Миши цвета неба… сочинение напрашивается.

Сначала нас поздравил товарищ генерал. После этого мне пришлось убежать в туалет, где я плакала минут десять, пока Алексей Витальевич не вытащил меня. Он подарил нам дачу. Дачу! То есть теперь это наш дом!

Затем слово было предоставлено бабе Кате и Хомяковой. И я снова удрала в туалет рыдать, ведь произнесенные ими слова растрогали меня до самых потаенных уголков сердца. Зачем надо было вспоминать как я, изгнанная из дома мачехой и запуганная, потерянная, держащая в руке школьный рюкзак, набитый вещами, появилась в детском доме?

А теперь вот на сцену выходят друзья Миши, и я просто не знаю, чего ожидать от этих людей. Зато заворожено наблюдаю за тем, как Тина взлетает по лестнице, не касаясь ступеней, на своих высоченных серебряных шпильках, словно какая-нибудь сказочная фея. Как грациозно двигается в сшитом на заказ дизайнерском блестящем ярко-зеленом платье. Вообще-то, она отвлекает внимание от невесты, ведь большинство мужских взглядов в ресторане обращены на нее. На парнях идеально сидящие костюмы и начищенные до блеска ботинки. Их мужественные силуэты заставляют пускать слюни большинство представительниц женской половины приглашенных. Они расходятся в разные стороны, а на экране позади них появляется изображение маленького Коршуна с полным ртом конфет, одна из которых даже влезла не полностью и торчит.

– Мы не стали показывать тебе этого раньше, – комментирует Олег, – иначе ты ни в жизнь не согласилась бы выйти за него.

Зал взрывается хохотом, в том числе и нашим с Мишей. Зато товарищ генерал прикрывает глаза ладонью и мотает головой, устало выдыхая.

– Таким увидели его мы, – продолжает Самойлов.

"Они не верили, что я могу запихать в рот пятнадцать конфет, придурки. Это я еще не голодный был" – поясняет фото Коршун и мне становится тяжело дышать от застрявшей в горле смешливой дрожи.

Изображение сменяется каждые несколько секунд и сопровождается комментариями парней. Из моего носа вытекает шампанское, когда я вижу школьника Коршуна, отвечающего у доски в классе в одних только трусах, зубной щеткой в руке и извазюканным пеной ртом. Миша тут же подает мне салфетку, балаболит о том, что тогда проигрался друзьям в карты, а затем кричит им немедленно свалить со сцены и больше никогда не звонить ему. Но от следующего кадра шампанское выливается из многих других носов, ведь тут мой школьник-теперь-уже-муж стоит с повинным лицом у мокрой стены полицейского участка в Берлине. "Я отомстил за деда!" – орет он гостям и бьет себя в грудь.

– Не пугайся, детка, – в микрофоне раздаются звонкие переливы смеха Тины, – вообще-то, Коршун самая милая птица, только посмотри на это…

На фото Миша в розовом костюмчике с короткими штанишками широко улыбается в кадр. "Это выпускной, я был самым модным" – поясняет он тихо одной мне, ведь перекричать бушующий гоготом зал уже невозможно.

– И он сможет защитить тебя от любых бед, – сообщает Леша.

И вместо фотографии появляется видео, на котором Миша отчаянно отгоняет чаек от блюда с шашлыком на каком-то пляже. Это действие сопровождается его громкой нецензурной лексикой и смехом его товарищей на заднем плане.

– Умоляю, скажи, что ты еще не хочешь развестись со мной, – стонет мой муж.

– Ни в коем случае, – уверяю его я, – но от воспитания детей ты отстранен навечно.

– Да ладно тебе, я же как-то выжил!

Ребята дарят мне набор украшений, как выразилась Тина "на все времена" и годовой абонемент в СПА-салон, потому что мне же где-то надо отдыхать от их друга. А вот их другу подарок не положен, потому как ему и так я досталась. Ах да, еще я получила электрошокер, чтобы иметь возможность вырубить Мишу, когда он меня совсем достанет.

А вот в поздравляющих нас сослуживцах Миши я вижу много знакомых лиц. Все они бывали в "Спортивном квартале", откуда я уволилась именно из-за их наплыва.

– Они буквально умоляли меня познакомить их с тобой, – оправдывается Миша в ответ на мой возмущенный взгляд. – Я сказал, что ты занята работой. Они сами пришли посмотреть на тебя. Я не виноват…

Он просто невозможен. Но я не злюсь. Он просто такой.

Да я и злиться то уже не могу. И смеяться мне тяжело. Я слишком сильно затянута в это платье. Так плотно, что дышать совсем трудно.

***

– Ну вы и гады!

Я возмущен! Вся моя личная жизнь выставлена напоказ. Все сокровенные моменты: описанная стена Берлинского полицейского участка, одетый в счет проигрыша в карты шикарный розовый костюмчик и даже в труселях меня показали… в натуре, негодяи.

Хотя, что мне? Я шикарно смотрелся в кадре.

– Погоди, – Леха закрывает дверь кабинета, куда мы с парнями удалились на перекур, – самое крутое тут.

Пялюсь в протянутый мне планшет и ржу над фоткой своего члена, запечатленного в самый страшный момент моей жизни – лишайный. Я тогда подобрал котейку, найденного в лесу и притащил его домой. А тот наградил меня лишаем в драгоценном месте, потому как пока я отмывал его в бане, успел пару раз цапнуть.