Женщина удовлетворенно улыбается, мол, так тебе и надо, никому не нужная дурочка. Но ее слова не задевают меня. Да, генеральский сын меня, действительно, обрюхатил. Но большего счастья со мной не случалось.

– Это и моя квартира тоже, – уверено парирую я. – Но нет, я не собираюсь выгонять вас оттуда. Живите и наслаждайтесь. Спасибо, что выгнали меня тогда. Останься я с вами, стала бы такой же вечно недовольной, никому не нужной стареющей особой. А теперь я самая счастливая.

Встаю с удобного местечка и иду к машине. Женщина что-то говорит мне в след, но мне не интересно. Мне безразлично, что она живет там, где должна жить я. Что выкинула меня как безродного плешивого котенка. Что издевалась над моей полнотой, уничтожая самооценку несформировавшегося маленького человека. Не сделай она всего этого, в моем животе не пиналась бы сейчас малюсенькая ножка, а может быть и ручка. А еще я горжусь тем, что не почувствовала страха, увидев мачеху, и гнева не почувствовала. Ничего не почувствовала. То, что она сделала, больше не мое горе, это моя радость, мое везение. Такое тоже бывает.

В машине делаю несколько глотков колы, без которой не могу жить уже как месяц. Утоляю жажду, и звоню Тине. Через десять минут она скидывает мне адрес части Коршуна и я еду туда, отвергая ее предложение сопроводить меня.

Часть огорожена высоким забором, закрыта, и проход гражданским сюда запрещен, как и на расположенную рядом с дачей. Я прошу солдата пропустить меня, так как дело у меня важное. Я не могу перестать улыбаться. Солдат вызывает капитана. Ему говорю тоже самое. Наверное, они думают, я сумасшедшая. А я просто Маргарита Владимировна Молодецкая, хочу увидеть своего мужа. "Стой, Молодецкая? Дочь?" – интересуется капитан. Киваю. Удивляюсь. Не мог он знать моего отца. Молодой для этого. Может, просто знает героев страны? Зато открывает ворота и позволяет проехать три метра до следующего пункта, где проверяют документы. "Коршун?" – теперь капитан тоже улыбается. А я опять киваю. "Ну вы даете, генеральские дети. Садись, вызову сейчас Мишку"

Жду в машине. Там климат-контроль от жары спасает. Выхожу только, когда Миша подходит. Теперь не могу улыбаться. Как он воспримет меня? Еще пополнела, да и отеками мучаюсь. Он даже не разглядывает меня. Смотрит прямо в глаза, задумчиво и сосредоточенно. А мне хочется, чтобы на его через чур загорелом лице появилась кривоватая улыбка и он сказал что-нибудь эдакое, после чего не нужны станут объяснения. Но Миша напряжен и серьезен.

– Можно обнять тебя?

Делаю шаг ему навстречу и прижимаюсь всем телом, обхватываю руками его торс и завожу ладони под белую майку, чтобы почувствовать его влажную от жары кожу. От его прикосновений внутри все переворачивается, а в животе снова оживляется будущий человек. Огромная ладонь накрывает двигающееся место, и движение замирает на несколько секунд, словно изучая новое прикосновение, а затем разражается тирадой толчков и бурчанья. Хихикаю.

– Я ему понравился, – теперь Миша улыбается, но не самодовольно, как часто бывало раньше, а умиротворенно. – Я мечтал прикоснуться к вам обоим.

– Откуда ты узнал?

– На будущее, – от его ладони, поглаживающей живот, становится жарко, – мы с Тиной болтливые и не умеем хранить секретов.

– А как же тебе доверяют военные тайны?

– В моей голове что-то щелкает и они запираются там на замок.

Смеюсь. Вот, он сказал глупость. Мне не хватало этого.

– Мы можем поговорить? – он спрашивает умоляющим тоном, сводя брови на переносице, но не отводит ладонь от новой жизни.

– Неет, – умоляюще же протягиваю я, решив вспомнить тираду, которую он выдал однажды по дороге из банка, где решил вопрос с моим кредитом. – Пожалуйста, давай ты не будешь говорить сейчас. Это же затянется часа на три! Я слишком голодна сейчас, чтобы ты говорил! Поговорим потом, когда я поем и у меня будут силы медленно попивать колу и слушать тебя!

– У тебя шикарная память, – смеется Коршун.

– Миш, серьезно, я очень голодная.

– Могу предложить нашу скромную столовую, или подожди пять минут, я заберу вещи и мы посидим где-нибудь.

Я отказываюсь есть в столовой военной части, потому как там сейчас обед, и Миша выносит мне первое, второе, третье и компот. Мы едим недалеко от машины, расположившись прямо на траве. А что, это почти пикник в лесу у дачи, на который я так и не сходила. Едим молча. Но не смотреть друг на друга не получается.

– Ты боишься остаться со мной наедине, поэтому мы сидим тут, напротив КПП?

Мотаю головой.

– Я не боюсь. Твои друзья подарили мне электрошокер. Ты научишь меня им пользоваться, и я буду всегда носить его с собой, когда ты рядом.

Кудрявая голова откидывается назад, издавая громкое "Ха! Никаких проблем!" и я снова смеюсь.

– Миша, – беру его ладонь в две свои, и смотрю в глаза, теперь идеально подходящие небу, – я поверю тебе, если ты поверишь мне. У меня не было никого.

– Думаешь, я не понял этого? Рита…

– Назови меня, как раньше.

– Пухляш…

– Коршун! Мать твою! Че, место для свиданий нашел что ли? – доносится ор справа. Ниче, что у нас часть закрытая?

– Виноват, товарищ полковник, – смеется Миша, – жена приехала.

– Так вали домой! У тебя же отпуск! – мужчина в такой же белой майке, как у Миши и таких же коричневых шортах на резинке, приближается к нам. Я узнаю в нем командира Миши, который был на свадьбе. – Маргарита, рад видеть, – киваю, не поднимаясь с травы. – Забери его уже. Всех тут достал. Вот где сидит! – полковник сжимает ладонью шею и мой муж гогочет. – Третий день слоняется без дела.

– Заберу, товарищ полковник, – радостно сообщаю я и решаю все же подняться, и правда, хватит сидеть тут, на зависть служащим. – Дома просто ремонт не успели закончить к приезду мужа, вот и попросили его не приезжать пока, чтобы он, грешным делом, сам ремонтировать не начал.

Вру. Не называть же настоящую причину пребывания моего мужа в части в период отпуска.

– Это правильно. Это правильно! Ну, давайте, молодые, ступайте… совет вам, да любовь.

Полковник удаляется, махая руками в нашу сторону, мол, сваливайте поскорее.

***

Эта девушка подарена мне небом. Правда. Она попросила меня сесть за руль и теперь сидит рядом со мной на пассажирском сиденье и позволяет держать себя за руку. И вот, что я скажу – держаться за руки, это гораздо более интимно, чем все, чем я занимался раньше. Поворачиваю направо и она чуть сжимает мою ладонь, и я кайфую от этого доверительного жеста. Сжимаю ее руку дважды, выглаживая круги по ее ладони и наслаждаюсь налившимися румянцем округлившимися щечками. Она теперь вся округлилась, словно спелое яблочко. Выглядит до безумия привлекательно, поглаживая надувшийся живот. Мне тоже хочется к нему прикоснуться, и я позволяю себе положить на него руку, не спросив разрешения. Там мое дитя. Охренеть! Маленький Коршун!

– Ты уже ходила на узи?

– Сегодня.

– И… кто это?

Задерживаю дыхание в ожидании ответа и выдыхаю, когда пухляш сообщает, что решила без меня не узнавать пол ребенка. А ведь могла бы, после того, что я вытворил, узнать пол и мучить меня незнанием. Обожаю эту девчушку.

Я всегда хотел сына. Ну, как – всегда, я редко думал о детях, но когда задумывался представлял сына. У нас в роду все военные, да и растить парней проще. Девочки слишком нежные и хрупкие, и я не знаю, что с ними делать. Но теперь это становится не важным. Как-то же у меня получается водиться с Джессикой, значит я научусь растить девочку, если в животе моей жены растет дочь. Я просто буду наносить на все ее вещи свою фотку со злобным оскалом, чтобы ни один говнюк с членом не подошел к ней. Буду ходить рядом с устрашающим видом, пусть все поймут, что папка моей птички разорвет любого. Можно научить ее боевым искусствам, и футболка не понадобится, она сама будет врезать по яйцам всем, кто посмеет подойти к ней. А когда она подрастет, я научу ее стрелять, и вот тогда все озабоченные подростки будут обходить ее стороной. Можно назвать ее Валера, ну, или Славик… а что, эти имена можно же интерпретировать (я это слово недавно вычитал в отчете своего подопечного, и запомнил, оно мне понравилось, теперь козыряю, помаленьку) под женские, типа Лера и Славяна. Но звать то я ее буду, конечно, Валерой или Славиком. Надо как-то аккуратно подвести пухляша к этим именам, что-то мне подсказывает, ей не понравится. О, надо будет еще с детства приучить ее носить брюки. Только брюки! Нет, лучше вообще комбезы и такое белье, типа как купальник, в них не пролезешь, мне Романов говорил. Мне, слава Богу, такие не попадались.