– Мишка вернулся в обед нашаманенный вдрызг. Мы до сих пор не знаем, над чем они там колдовали со стариком, – заканчивает Юран.

– Может, хоть тебе откроет тайну той ночи, – обращается Леха к смеющейся Рите.

Какая же она миленькая, когда смеется. Вот бы всегда видеть ее такой. Убирает отросшую челку за ушко, и смотрит на меня. Маленькие губы причудливой формы приоткрыты и я могу видеть блестящие белые зубки. Два передних чуть длиннее остальных, и мне хочется пройтись по ним языком. А еще погладить приподнятые от улыбки розовые щечки.

– Миш, ну скажи, что там было то, с шаманом? – просит она смешливым голосом, сводя домиком коричневые брови.

– Он меня чем-то накурил, я сам не помню, – вру я.

Вру наполовину. Шаман реально меня накурил, но забыть ту ночь я бы не смог. Вот только сейчас не время рассказывать о ней.

Олег, сидящий рядом с Ритой, пополняет ее бокал, получая в благодарность кивок головы. Черт! Почему я не додумался налить ей вина? Тогда этот кивок был бы предназначен мне. Сглатываю, когда пухлые белые пальчики с подстриженными под корень ногтями обхватывают пузатый бокал и подносят его к ротику, о котором я мечтаю уже несколько недель.

– А я вот никогда не накуривалась. Парни в детдоме однажды принесли несколько косяков, но я не стала пробовать. Мне пришлось скрыться от них в учительской, чтобы не заставляли. Я там всю ночь провела.

Что-то она разоткровенничалась. Это все Романов, негодяй, напоил ее и вывел на дурацкие разговоры. Он мастер выпытывать из людей информацию. Я иногда сам не замечаю, как рассказываю ему всю свою подноготную. Хотя, мне и скрывать то от него нечего. Буровлю его взглядом, показывая, как тресну кулаком, пока Рита не видит, но этот хмырь только усмехается, поглаживая кошку, уже растопыревшую все четыре лапы в разные стороны. Вот же… даже моя кошка к нему благосклоннее, чем ко мне.

– А потом ребята начали…

– Э-э-э! – Юран останавливает пьяную речь моей невесты, махая рукой, и девушка поворачивается к нему, затихая. – Помнишь, что я говорил? Сначала думаем, – он прикладывает палец к голове, вальяжно посмеиваясь, – потом говорим. А после четвертого бокала лучше молчать. Да?

– Да, – кивает малышка, – ты точно так и сказал.

Да что тут вообще происходит?

– Четыре бокала? – возмущаюсь я, смотря то на Романова, то на Риту. – Ты выдула четыре бокала?

– Восемь, – важно выговаривает девчушка, пошатываясь на стуле и окидывая нас всех плывущим взглядом.

Нихрена в нее влезает!

– Ты в нее две бутылки влил? – возвращаюсь взглядом к Юрану.

– У нее здоровый молодой организм, чувак, – он разводит руками, ухмыляясь. – И нам было скучно. Мы развлекались как могли.

Самойлов с Кобарем с интересом наблюдают за происходящим, поедая остывшее мясо.

– Вы сами виноваты, что ушли так надолго! – поддерживает его Рита.

Они что, тут против меня сдружились?

– Иди в комнату свою! – психую я.

– И пойду!

Пухленькое тельце резво подскакивает со стула. Грудь моей мечты подскакивает вместе с ним и это движение не остается не замеченным ни Кобарем, ни Самойловым. Сжимаю губы и злобно пялюсь на них. В ответ друзья посылают мне ухмылки. А пухляш, гордо расправив плечи, направляется к выходу из кухни.

Мне необходимо скупить магазин женского белья и натягивать на нее лифчики каждый раз, когда эти извращенцы приходят в гости.

Провожаю ее до спальни, где укладываю на кровать. Рита, конечно, не так пьяна, чтобы не смочь сделать это самостоятельно, но я не могу противостоять желанию коснуться ее.

– Помоги.

Она пытается развязать тугой узел на халате, чтобы снять его. Подозреваю, сама она не смогла бы так завязать. Ей Романов помог. Я точно его сегодня отделаю! Помогаю ей снять халат. Какого черта под ним нихрена нет? Она сидела вот так с моим другом? Наедине с парнем, с которым страшно зайти в половину ресторанов Москвы, потому как он всех официанток знает со многих ракурсов? Он не просто трахался направо и налево, пока Тина не вернулась, ему нравится развращать девчонок. Простой секс не для него. Большинство экземпляров, над которыми он потрудился, дальше пошли по руками. Он кайфует от перевоплощения обычной на вид, скромной девчонки в прожженную деваху, которой групповушка нипочем.

Я так сильно возмущен, что не могу даже кайф словить от первого оголения передо мной пухляша.

– Где твоя сорочка?

– Тут, – залезает рукой под подушку, вытаскивает комок ткани и разворачивает его.

Я бы поржал, не будь так взбешен сейчас. Нет, это не сорочка! Это пододеяльник с прорезями для рук. Такие сорочки еще в Древней Руси носили. Вообще, чтобы спать в чем-то подобном, тебе должно быть минимум лет девяносто и звать тебя должны Аглаей Парфеновной, или как-то так. Откуда она берет все эти вещи? Помогаю ей одеть тряпку, прикусывая язык и стараюсь скрыть дрожь рук. Так бы и вцепился в эту белую кожу, вмял бы руки в ее сиськи.

– У тебя замечательные друзья, Миша, – лепечет пухляш, поворачиваясь на бок.

Это мне известно.

– Поцелуй меня на ночь. Женихи так делают, – не смотрит на меня, говорит в подушку, но я прекрасно слышу эти ее слова.

Вылетаю из ее комнаты. Еще секунда и я бы накинулся на нее. Мышцы живота сокращаются, как будто я уже тружусь над ней. Успокаиваюсь немного и спускаюсь к друзьям. Романов встречает меня поднятым вверх большим пальцем.

– Вот такая девчонка!

– Ты, козел, какого хера ее халат трогал?

– Братан, не злись, – парень выдвигает руки вперед, – он постоянно норовил распахнуться, и я решил завязать потуже, чтобы наверняка.

– Давайте только без разборок, – Леха напрягается.

– Да какие разборки, – вмешивается Самойлов, – мы никогда не тронем девушек друг друга, это же закон.

– Вот именно, – смеется Романов. – Скажи спасибо, что мне уже не восемнадцать, иначе я бы дважды показал ей свой член, и гонял голую по бассейну.

Парни взрываются хохотом вспоминая, как Тина шарахалась от моего… м-м… моей через чур откровенной манеры общения, особенно сильно проявлявшейся в подростковом возрасте. Конечно, он не посмел бы протянуть руки к моей девчонке. О чем я только думал?

– Я же предупреждал, что стану лучшим другом ваших жен, – темный взгляд друга обводит нас всех. – И, кстати, Мих, реально хорошая девочка, – говорит уже серьезно. – Стесняется только, пришлось немного подбодрить.

***

Товарищ генерал отсутствует на даче уже четыре дня. И все эти четыре дня мы с Мишей живем без пререканий. Возможно, этому способствует то, что встречаемся мы лишь утром и вечером. А может быть это общение с его друзьями помогло мне перестать до жути бояться его. Ну не может быть плохим человек, у которого такие друзья.

Правда, когда мы оба дома, гигант не оставляет меня в покое. Вчера вот учил правильно парковаться. По его словам, машину я в гараж ставлю криво. Согласна, поэтому пошла с ним в гараж без лишних претензий. Он пытался погладить мое колено, когда сидел на пассажирском сиденье, уверяя, что это всего лишь отвлекающий фактор, который должен помочь мне научиться справляться со стрессовыми ситуациями на дороге. Отталкивала ладонь дважды. На третий раз сдалась. Чуть не поцарапала генеральский мерседес о его Патриота. Испугалась, но Миша лишь посмеялся. Да, не такой он и страшный.

Зато целенаправленный. Сидит на кухне все время, пока я мою посуду, уговаривая пойти с ним в баню. Обещает вести себя достойно и разрешить мне ходить в простыне. Не пойму, издевается опять? И понемногу начинаю верить в то, что действительно нравлюсь ему. Может, Тина права? Они ведь знакомы много лет, ей лучше знать, что в голове у этого идеально сложенного мужчины.

Созваниваюсь с Алексеем Витальевичем, пока Миша моется. Генерала интересует все ли у меня хорошо, и не терроризирует ли меня его сын. Получаю очередной строгий запрет на переезд в общежитие.

Устраиваюсь удобнее за своим столом. Мне нужно дочитать несколько глав Шолохова, и написать анализ к завтрашнему дню. Но учиться мне не дает очередной звонок генерала. Он не может дозвониться до сына, просит передать ему трубку. Видимо, что-то важное. Так что стучусь в толстую банную дверь, надеясь, что Миша услышит стук сквозь орущую внутри музыку.