Всё, да не совсем. Грегар сразу отметил, как командующий уныло сгорбился в кресле, необычайно тих и пользуется для еды и питья лишь правой рукой - левая лежала на коленях. Рыжик склонился к Кел-Бринну, что сидел слева от герцога, и тихо переговорил с ним. Кел-Бринн поманил гостей рукой.
Грегар без особой охоты приблизился, Харай за ним.
Кел-Бринн что-то шепнул Куриану, тот склонил голову. Вблизи Грегар увидел, что уголок старческого рта обвис, а единственный глаз едва открыт.
Куриан посмотрел на них, подмигнул и фыркнул: - Вы, снова. Обдумали и передумали, а?
Грегар заставил себя не стушеваться под сердитым взором. - Да, милорд. Силы Желтоха уничтожены в битве.
Куриан кивнул. - Понимаю. Что ж, ваш расчет верен как никогда. Мы тоже понесли неприемлемые потери. Жалкое фиаско! Теперь мы берем рекрутов. Помните, я вам не лорд, а командир. - Он отмахнулся от них. - Идите, поешьте чего-нибудь.
- Благодарим, сир! - выскочил Харай.
Грегар кивнул: - Ага. Премного благодарны.
Куриан махал рукой. - Да, да. Проваливайте.
Позже ночью Кел-Бринн показал им палатку. Внутри оказалась смена сухой одежды. - Вам, магам, положено отдельное размещение. Отдохните. Поговорим завтра.
Грегар кивнул и сел на постель на тюках сена. Почти немедленно повалившись и закрыв глаза.
Наутро Кэазз встретил их и представил гвардейцам. Они завтракали в главном шатре, с воинами, что не находились на заданиях. Прислушиваясь к разговорам, Грегар уверился, что Гвардия понесла поистине великие потери в хаосе боя под Юрдой.
Куриан, однако, в тот день был более оживлен, хотя рука оставалась недвижной. Он рассказывал, что ожидает крупного пополнения, и моргал отвисшими веками.
Через два дня прибыли новобранцы. Вначале лагерь огласило ржание и топот копыт множества лошадей, стук колес. Все удивленно подняли головы над тарелками. Куриан рьяно вскочил, делая знак страже у входа. - Вот и они! Пустить!
Полог раздвинулся и вошел высокий, мощный на вид мужчина в длинной кольчуге, двуручный меч у пояса. Волосы его были тускло-белыми, длинными и густыми, как и борода. Он огляделся. Грегару его лицо показалось слишком самодовольным и хитрым.
Куриан с трудом удерживался на ногах, склоняясь вперед и протягивая руку. - Шкуродер! Привет! Вы поистине явились вовремя.
К'азз выглядел озадаченным. - Отец? - спросил он. - Что это?
- Рекруты! - сообщил всем Куриан. - Четыре сотни клинков. Шкуродер согласился вступить под мое начало.
Грегар поразился: едва кому-либо хотелось обличить распущенность наемников, слышались рассказы о банде Шкуродера. Худшие из худших, считали все. Настоящее сборище кровавых убийц и мародеров.
К'азз коснулся плеча Куриана. - Отец, на пару слов...
Куриан оттолкнул его. - Нет. Не о чем говорить. Нам объявлена настоящая война. Нужно собрать силы и выжить. У Шкуродера есть мечи, но еще важнее - воля, способная их применить. Именно это нам и нужно.
Блондинистый наемник кивнул - малость насмешливо, на взгляд Грегара. - Четыре сотни ваши, Куриан.
Командующий скорчил устрашающую "боевую" гримасу, но тут же охнул, хватаясь за висок. - Превосходно, Шкуродер, - пропыхтел он. - Тебе рады. Кел-Бринн! Пусть их разместят.
Дальхонезец поклонился. - Сейчас же! - и указал на выход. - Сюда.
Они с Шкуродером вышли.
Однако Грегар успел заметить на лице Кэазза озабоченность, хотя тот и опускал голову; сидевший на краю стола Зурат сурово нахмурился. Да, Зурат считался лучшим воином Гвардии, но Шкуродер и сам считал себя чемпионом.
Похоже, Куриан разом удвоил силы Гвардии. Но какой ценой?
Ему хотелось схватиться за голову: вступив в Гвардию, Грегар надеялся избавиться от забот. В детстве компания наемников казалась ему совершенством справедливости: сражайся хорошо, и будешь вознагражден. Но даже здесь играет роль происхождение и политика. "Что ж, это природа человеческая. Мы тащим ее за собой в любое место".
Он оглянулся на Харая, в беспокойстве кашлявшего в тощий кулак, и рассудительно сказал: - Ну, мы хотя бы записались раньше... этих.
***
Едва привыкнув к положению главной вышибалы элитного борделя, Айко начала скучать. Провожать пьяных господ по коридору и усаживать в экипажи - это явно не было вызовом ее способностям. Как и выламывание рук неуклюжим юным драчунам, считавшим себя крутыми бойцами.
Однако и такая работа позволяла ей оставаться вблизи дворца, и она проводила каждый свободный час в садике на крыше, не сводя глаз с крыш квартала, ставшего для нее запретным.
Она слишком выдавалась среди сборища фантазеров и неудачников всех мастей. Впрочем, она - против своей воли - начала узнавать и понимать их. Паренек, встретившийся ей в первую ночь, представлялся Линой и требовал считать себя женщиной. Честно и откровенно. Были тут и женщины, любившиеся только с женщинами. И не только в этом заведении. Айко не судила их, считая себя саму самой нелепой изо всех.
В тот день она завтракала на кухне, когда Лина прибежал... прибежала по лестнице для слуг и задушено крикнула: - Драка во дворце!
Айко поставила чашку. - Драка? Как это?
Лина туго натянула шаль на плечи. - Болтают на улицах. Ворота и входы заперты. Там даже пожар, вот!
Айко вскочила и понеслась наверх. Застыла на крыше, прикрыв глаза ладонью от света. Точно, над крышами дворца поднимался дым, а на улицах слышались шум и лязг сильнее обычного. Она спустилась и побежала к стенам дворцового квартала. Горожане метались, рассказывая о звоне клинков за стеной, о незнакомых мундирах и лицах. Айко побежала быстрее.
Направлялась она к одной, давно известной ей секции, где стена была ниже и скрывала за собой самые дикие участки сада. Заметила поблизости разносчика с тележкой, отняла ее и подвела к стене, встала на край и полезла выше, подпрыгнула и схватилась за край. Торговец визжал внизу.
Айко перепрыгнула на ту сторону и очутилась в саду.
Пока все шло прекрасно. Именно решительных действий ей и не хватало последние недели. Айко помчалась к расположению Танцовщиц-с-мечами.
Колонна солдат заставила ее спрятаться за павильоном. Она поразилась, видя золото и черное - цвета семейства Федал, утратившего престол в пользу Чулалорнов. С ними был отряд дальхонезцев, в доспехах без знаков. Союзники.
Сейчас Айко охватил невиданный прежде ужас, грудь словно стянуло железом. Она помчалась, почти не дыша.
Дым стал гуще у казарм Танцовщиц. Завернув за угол, Айко увидела причину: строения еще горели, хотя почти все успели обрушиться. Пламя лизало бревна. Она замедлилась, оглушенная. У руин главных ворот лежала груда тел: ее погибшие сестры. Они были в ночных рубахах и штанах, у многих сожжены волосы, обуглилась плоть, и все тела утыканы стрелами.
Согнувшись, она забрала хлыст-меч из еще теплой руки и обернулась к дворцу. Взяла оружие двумя руками и побежала к ближайшему входу.
Там стояла на страже плотная группа людей Федала. Лишь одному удалось разинуть рот для вопля, когда она обрушилась на них, кружась и хлеща клинком. Они пали почти одновременно. Она вошла и устремилась к покоям короля. Комнаты носили следы грабежа. Изящные вазы разбиты, столы перевернуты, хроники стали грудами рваных пергаментов. Там и тут тела верных стражников.
Переступив порог, она помедлила и вернулась. Здесь осталось изрядное число слуг Федала и дальхонезцев, встретивших упорное сопротивление личной охраны семейства Кан. Среди павших лежал и сам Леото, Кан из Канов. Он едва дышал, пластинчатый доспех разрублен пополам, но меч еще в руке. Айко встала на колени; дергающиеся глаза нашли ее.
Он пошевелил головой, кашлянул, будто засмеялся. - Эй... тебя так сюда и тянет, Айко?
- Кто? - бросила она.
Придворный шевельнул плечами: - Федал и союзники. Всегда смотрел не туда, куда было... нужно.
