Видя усердие четырнадцатилетнего паренька, рабочие охотно заваливали его всевозможными поручениями. Каждому в цехе хотелось поучаствовать в трудовом крещении новичка, а как тут обойтись без весёлой присказки?

– Эй, Ронни, подай ведро воды, только смотри сам в ведро не угоди! Ха-ха!

– А ну-ка, дружок, наточи ножи поострей! Как свинину нарежем, так твой чуб со лба и срежем!

– Эй, малыш, здесь вытри, а там подотри и в штаны не наложи! Хи-хи!

Когда мальчик со всех ног бежал, чтобы выполнить очередное поручение и в спешке спотыкался о шланги, которые змеились на цементном полу, то его предупреждали: «Алло, Ронни, сынок, шею-то не сломай, а то больно будет!»

К прибауткам Ронни был приучен дедами с детства и сам любил пошутить, а за добродушие и старательность рабочие в цеху признали его приёмным сыном, но родным сыном он так и не стал. Главным для всех тружеников сосисочного цеха оставались всё-таки работа и персональный заработок.

В последнее время старый велосипед часто ломался, поэтому на работу юноша всегда торопился, а домой катил не спеша, жалея своего двухколёсного друга, который уже отсчитывал свои последние километры.

Времени в пути было достаточно, чтобы задуматься и понять, что Ронни сам виноват, что прошляпил удачу.

Конечно, поначалу он даже радовался тому, что никто не заставляет его ходить в школу, делать уроки и учить то, что он или уже знал, или вовсе не собирался знать. Эта радость сочеталась с гордостью рабочего человека. Все его товарищи по-прежнему оставались школярами и поначалу смотрели на своего друга восторженно, а его потная рабочая спецовка была для них символом взрослой жизни.

Когда тревожно завыли ветры и на корню засыхали цветы, Ронни стало катастрофически не хватать того сопротивления, которому ему необходимо было сопротивляться, в череду будней превратилась его молодая жизнь.

Целые дни паренёк работал на фабрике, ел даром аппетитные сосиски, каждую неделю приносил он домой получку, которую его мама прятала в толстый кошелёк. Вот и всё, что происходило теперь в его жизни.

Никакой мечты, никаких свершений!

Потом наступила зима. Она моросила холодными дождями, дула северными ветрами, серой пеленой заволокла небо, чтобы не всходило по утрам солнце, и этим портила Ронни настроение, чтобы тот сам прочувствовал, как буксует его судьба по дороге на фабрику и обратно. Работа сосисочника исключала любые мысли о приключениях, и друзей у него не осталось. Тупик.

Случилось, что в самую длинную ночь прошедшего года Ронни понял, что единственный человек, который искренне интересуется его дальнейшей судьбой, он сам!

Никого вокруг не заботило, будет ли Ронни учиться дальше или до старости станет крутить длинные сочные мясные сосиски. Состариться мясником ему не хотелось, да и подобная участь совсем не соответствовала тем космическим походам, о которых мечтал он в детстве, но решение учиться дальше было принято осознанно, когда в лицо бил колючий снег, а ехать до дома на велосипеде казалось пыткой.

Нет, Ронни не позволит загнать себя в мёртвый угол, потому что теперь он сам, и никто другой, будет выбирать то, что ему делать и как ему жить!

Когда сын объявил о своём решении учиться в школе для взрослых, первой запротестовала его мама.

– Чего тебе не хватает, Ронни? Учиться захотел? Отец твой не учился, а своё строительное дело имеет! Следуй его примеру!

Валентина нетерпеливо поглядывала на мужа, а тот, словно глухой изголодавшийся тетерев, причмокивал, доедая аппетитное мясное жаркое и не собирался вразумлять своего сына. Тогда Валентина пошла по запасному, как ей казалось, беспроигрышному пути.

– Ронни, работа у тебя хорошая. В цеху работать – это не под дождём. Трудись себе на здоровье и денег много зарабатывай! Может быть, тебе нужны деньги, чтобы погулять вечерком или в кино сходить? Сколько тебе надо? Я тебе дам.

Сказав это, она быстро засеменила в свою спальню и возвратилась оттуда с пухлым потрёпанным кошельком. Не глядя на сына, Валентина принялась считать деньги. Её брови сморщились, а подкрашенные губки безмолвно двигались в такт счёту. Ей никак не удавалось сосчитать, сколько будет стоить билет в кино и стакан колы с кульком вздутой кукурузы.

– Мама, не нужны мне деньги. Я буду заниматься в вечерней школе. Я слышал от рабочих, что по окончании учёбы можно получить аттестат зрелости, а потом я смогу учиться на профессию.

– Но вечерняя школа находится в тридцати километрах от дома. Думаешь, что ты будешь каждый день ездить на трамвае? Как бы не так! Учти, я денег на трамвайный билет тебе не дам, – решительно заключила Валентина.

– А я на велосипеде буду ездить, мама.

В ту ночь родители долго не спали. До Ронни доносился их возбуждённый разговор, но сам он был спокоен, потому что сделал выбор и не обременит своих родителей лишними расходами. Утром следующего дня Альфонс, уходя на работу, сказал сыну коротко: «Хорошо, если ты хочешь, делай то, что тебе под силу!»

Начиная со следующей недели Ронни после работы на фабрике быстро съедал приготовленный мамой ужин, вскакивал на велосипед и преодолевал те тридцать километров, что отделяли его дом от школы для взрослых. Возвращался домой он к двенадцати часам ночи и поскорее запрыгивал в кровать, чтобы в шесть часов утра съесть свой завтрак и отправиться на работу. Теперь в пути мечтал он редко. Сидя на жёстком велосипедном седле, Ронни то дремал, то просто бездумно крутил педали, отдыхая от всего на свете.

Работа оставалась работой, мастер был им доволен, а сам Ронни был доволен и мастером, и учителями вечерней школы. Школьный материал преподавался в сжатой форме и хорошо усваивался пареньком. Теперь он был лучшим учеником в классе, и учителям приходилось тщательно готовиться к уроку, чтобы удовлетворить жажду знаний любознательного Де Гроте. К зиме Роннин велосипед приказал долго жить.

– Мама, мне нужен новый велосипед, потому что мой старый окончательно сломался. Я уже не смогу его починить.

– Если сломался, то нужно купить другой. В магазине большой выбор новых велосипедов, а с рук будет дешевле, – рассудительно ответила Валентина и встала из-за стола для убедительности своих слов. Она уже давно подготовилась к этому разговору.

– Мама, ты же знаешь, что у меня нет денег на покупку велосипеда, ведь я всю зарплату тебе отдаю.

Альфонс, покашливая, вышел из-за стола и включил телевизор, а Валентина не унималась:

– А я тебя кормлю… Если ты настаиваешь, хорошо, я дам тебе денег, но дам только взаймы. Эти франки ты должен будешь отработать у отца, на строительстве… в выходные дни. Я правильно сказала, мой дорогой?

Альфонс кивнул головой, и Валентина гордо удалилась в спальню, чтобы отсчитать сыну деньги на покупку нового велосипеда. Ронни был очень рад, что его проблема так легко разрешилась. Теперь по выходным дням он стал подрабатывать у отца на предприятии. В отличие от мастера на сосисочной фабрике, отец был скуп на похвалу, поэтому Ронни работал на строительстве без особого энтузиазма. Альфонс видел это и молчал, он любил своё дело и любил работать с чувством, с толком, с расстановкой, а сыну дал только одно наставление: «Гордиться своим трудом – это хорошо, но зазнаваться – плохо».

Как только сумма, выданная мамой на новый велосипед, была отработана, Валентина одолжила сыну деньги на новые кожаные ботинки, потому что его старые ботинки уже совсем прохудились и в дождь промокали.

С каким нетерпением ждал Ронни прихода весны, и вот приход весны с раннего утра трелями соловья будил рабочий люд, заливая всё вокруг солнечным светом, ароматом цветения и теплом.

В один из таких пригожих весенних дней юноша ехал в вечернюю школу в благодушном настроении и ни с того ни с сего решил сократить дорогу, и свернул по тропинке в зеленеющий лес, знаменитый своим боевым прошлым.

Вдруг среди полного умиротворения в природе и на сердце он услышал девичий крик. Где-то совсем рядом девушка взывала о помощи: «Помогите, помогите!», и Ронни, недолго думая, соскочил с велосипеда, который тут же врезался в колючие придорожные кусты, и со всех ног бросился на девичий зов.