— Грациознее, — повторил я с ворчанием.

— Простите, это оскорбительно? — ее глаза были открыты и смотрели на меня.

Она выглядела такой обеспокоенной.

— Нет. Все в порядке, — я отвернулся.

От долгого зрительного контакта с ней мои ладони горели желанием заменить ее руку своей на ее щеке. Я мог бы согреть ее.

Черт возьми. Стоп.

— Поскольку я даже не могу встать на коньки, полагаю, что любое движение вперед для меня грациозно, — сказала она с легким смешком.

— Я действительно удивлен, что ты не катаешься на коньках.

Я вырос на льду, как и большинство жителей окрестных городов. В Мишуре трудно было избежать катков или хоккейных болельщиков.

Наоми покачала головой.

— Я однажды попробовала и потерпела неудачу. И больше не возвращалась. Лезвия на коньках меня пугают. Я смотрела передачу "Разрушители мифов" о том, что лезвие может вонзиться кому-то в шею, и поклялась никогда больше не подходить так близко. Очевидно, что для несчастного случая такого уровня нужно заниматься чем-то интенсивным, но с моим везением все возможно.

Мой рот дернулся. Я почти улыбнулся, услышав ее бредни. Конечно, когда речь заходит о том, чтобы попробовать что-то новое, ей в голову приходит самый невозможный сценарий.

— Это не так уж плохо, если привыкнуть. Я мог бы…

Научить ее?

Нет. Это было бы странно. Она казалась занятой, а я был не в том состоянии, чтобы тратить на общение больше нескольких минут. Кроме того, ей нужно было узнать, кто я такой, прежде чем мы будем проводить вместе слишком много времени.

— Ты мог бы…? — она попыталась приподнять бровь.

Я покачал головой, готовый похоронить эту идею.

— Ничего.

Мы замолчали. Как только тишина установилась, она снова достала свой телефон. Я перевел взгляд вперед и постарался сохранить невозмутимое выражение лица, когда почувствовал жужжание в кармане. Я подождал целую минуту, прежде чем достать телефон и проверить уведомление.

Chai03: Итак, я делаю все возможное с соседом, но безрезультатно. Думаю, надо сдаваться. Быть приятной — это утомительно.

Мое сердце упало. Я еще секунду смотрел на сообщение, а затем отключил уведомления, пока она не заподозрила неладное.

Пальцы зачесали волосы, пытаясь придумать, как спасти разговор. Но ничего не получалось. Просто сказать, что я МидКвест, наверное, принесет больше вреда, чем пользы. Она была милой. Наоми будет чувствовать себя неловко из-за того, что просто послала это сообщение, а она не должна. Это я должен был чувствовать себя неловко. Я и близко не был похож на того парня, на которого она так рассчитывала. Она была права. Пытаться быть приятным было утомительно.

Финн

В доме было достаточно тихо, чтобы я мог услышать каждый скрип дерева или кашель ребят. Кто-то занимался сексом. Моя комната находилась в конце коридора, поэтому я не мог понять, кто именно. Это продолжалось почти час, прежде чем Линкольн пожаловался в нашем групповом чате:

Линкольн: Это становится смешным.

Я: Я скажу.

Хенрик: Буууу. Повезло, что вы двое не в соседней комнате.

Я усмехнулся. Конечно, это был Сэм. А когда это было не так?

Линкольн: Он либо очень хорош, либо очень плох в том, чтобы отцепиться от этой девушки. В любом случае, я ненавижу, но мне интересно, какой именно.

Хенрик: Он хорош. Не надо гадать.

Линкольн: Господи, я заказываю беруши.

Это казалось разумной инвестицией.

Я: И мне тоже?

Хенрик: Три.

Линкольн: Считайте, что дело сделано.

Я оттолкнулся от кровати и вышел из комнаты. Не было смысла гнаться за сном, когда Сэм испытывает пределы своей выносливости. Я постарался сделать все возможное, чтобы мои шаги были легкими, когда я спускался по лестнице. Стоны девушки вперемешку с приглушенными словами Сэма последовали за мной в фойе. Мне хотелось быть более раздраженным, но, честно говоря, я чувствовал ревность. И одиночество тоже.

Кухня была пуста и полуосвещена лампой в соседней гостиной. Я остановился в дверях, увидев Наоми, сидящую на полу в гостиной в окружении полчищ принадлежностей для рукоделия. Я не разговаривал с ней один на один с тех пор, как мы обменялись мнениями в моем фургоне. Это было неделю назад. Мы стали экспертами в использовании парней в качестве буфера. Она сделала это, потому что отказалась от идеи узнать меня. Я сделал это, потому что хотел потренироваться в общении с менее пугающими людьми.

Последние несколько дней я старался общаться не только с друзьями. Я подходил к товарищам по команде, однокурсникам и даже к нескольким случайным людям в студенческом центре. С каждым разговором я пытался понять, как сделать так, чтобы слова не расходились. И как быть менее… ворчливым, как выразился бы Линкольн. Это было нелегко и никогда не казалось естественным. Тем не менее, я начал понимать, как это делается. И теперь мне нужно было испытать то, что я практиковал, на практике.

«Это как в хоккее», — пытался я подбодрить себя. «Не будет ничего идеального, пока ты не промажешь несколько раз».

Глубоко вздохнув и быстро проведя пальцами по волосам, я подошел ближе. Наоми подняла голову, услышав звук моих шагов по полу. Небольшая улыбка на ее лице не доходила до глаз.

— Привет, — она выпрямила спину, чтобы не наклоняться над тем, что она делала.

Я засунул руки в карманы.

— Привет.

Тишина, только сердце колотится. Наоми смотрела на меня, а я смотрел в ответ. Когда она начала жевать губу, я спросил:

— Ты тоже не могла уснуть?

— Нет… эм… Кое-что накипело на душе, и вот, знаешь… — она жестом указала наверх.

— Да, — я кивнул и придвинулся поближе. — Ты не возражаешь, если я присяду?

Глаза Наоми расширились. Она засуетилась, пытаясь освободить для меня место на полу.

— О, да, давай.

Я занял место рядом с ней на ковре. Между нами было около пары футов, но я все равно чувствовал ее цветочный запах. Она была одета в халат, который был завязан достаточно туго, чтобы подчеркнуть изгиб ее талии. Ткань была длинной, но не настолько, чтобы скрыть ее ноги. Я заставил себя сосредоточиться на том, что она делала, и не думать о том, как развязать бантик, закрывающий ткань.

— Ты… — я собирался заполнить свой собственный пробел, но не успел, как увидел, что ткань лежит на земле. Я не мог понять, что именно она делает.

На полу лежало раскатанное полотенце. На нем были разложены разноцветные шарики глины. По краям полотенца были разбросаны острые инструменты и плоские кусочки стекла. Некоторые предметы напоминали формочки для печенья — в виде сердечек и бриллиантов. Во главе полотенца стоял полуразрисованный ящик. Дерево выглядело старым, даже если краска цвета шалфея старалась придать ему яркости.

— Делаешь что-то? — закончил я.

— Украшения, — она кивнула, глаза слегка заблестели, когда она потянулась к своему телефону. — Я пытаюсь сделать что-то подобное для своей подруги.

Я наклонился, когда Наоми повернула телефон ко мне. Она придвинулась ближе, колени были направлены в мою сторону.

— Это здорово, — я кивнул, рассматривая серьги в виде медведей. В них были крупные коричневые круги, которые наслаивались друг на друга, создавая дружелюбное существо. — Ты уже делала что-то подобное?

— Я делаю это постоянно, — сказала она. — Обычно, когда у меня проблемы со сном, вот почему ты, наверное, видел тонну алюминиевой фольги, лежащей повсюду.

Я видел, но предположил, что это ребята оставили свои вещи, как обычно.

— А как этот ящик вписывается в подарок? — поинтересовался я.

Она пренебрежительно махнула рукой в его сторону.

— Это моя дверная пробка. Я стараюсь, чтобы он выглядел симпатично. Моя слабость делать окружающую меня обстановку как можно более милой.

— "Дверная пробка"? — я нахмурил брови.